Т. В. позвонил Старшей сестре, о чем Мэйлин просила его в письме, и Айлин в ответ пригласила брата погостить у нее в Лос-Анджелесе. Пока Т. В. находился у сестры, разразился Карибский (Кубинский ракетный) кризис. Противостояние СССР и США завершилось, по крайней мере в глазах общественности, уступкой со стороны советского лидера Никиты Хрущева. Т. В. отпраздновал это событие вместе с Айлин, они помирились. Радостный и возбужденный, Т. В. сразу же написал Мэйлин: «Я гостил в чудесном доме сестры А. в Лос-Анджелесе, где застал ее в прекрасном физическом и душевном состоянии. Мы оба очень довольны конфронтацией, в которую Кеннеди втянул Хрущева. Это начало новой главы в истории, позволяющей нам надеяться на возвращение на нашу родину»[700].
Мэйлин, окрыленная тем, что смогла помирить брата и сестру, решила, что теперь необходимо восстановить отношения Т. В. и ее мужа. В феврале 1963 года Т. В. навещал в Маниле свою замужнюю дочь. Туда же специально приехал Т. А. и привез брату приглашение в соседний Тайвань. Т. А., младший из братьев, нередко выполнял роль курьера для старших братьев и сестер. Т. В. отреагировал настороженно. Он любил Мэйлин, но доверять ее мужу не мог. Он боялся, что Чан Кайши отнимет у него свободу, а то и лишит жизни. Опасаясь, что события пойдут по такому сценарию, Т. В. написал жене несколько писем. Он объяснял, что уезжает на Тайвань «всего на неделю-другую», и просил жену «ни в коем случае не беспокоиться»: «Я вернусь еще до конца месяца».
Т. В. пробыл на Тайване около двух недель[701]. Он приятно провел время, хотя Чан Кайши принял его не столь радушно, как принимал Кун Сянси. Генералиссимус не дал Т. В. никаких поручений, которые требовалось выполнить в США. Чан Кайши, как и родственники его жены, вдохновился жесткой позицией президента Кеннеди в ходе Карибского кризиса и планировал в сентябре отправить в Америку своего сына Цзинго, чтобы убедить Кеннеди поддержать генералиссимуса при нападении на Красный Китай. И все же Мэйлин уговорила Чан Кайши прибегнуть к помощи Т. В. Уильям Аверелл Гарриман, заместитель госсекретаря по политическим вопросам в правительстве Кеннеди, был давним другом последнего.
После поездки на Тайвань Т. В. встретился с Гарриманом и написал Мэйлин длинное и подробное письмо о состоявшемся разговоре. Мэйлин перевела это письмо для мужа на китайский язык[702]. Отчет Т. В. не сулил Чан Кайши ничего хорошего. Американское правительство не имело ни малейшего желания ввязываться в «масштабный конфликт» с Пекином. Отношение генералиссимуса к шурину осталось прежним – лед в сердце Чан Кайши так и не удалось растопить. Чан Кайши принял меры, чтобы Т. В. не участвовал в организации визита Цзинго в Вашингтон.
В октябре 1964 года Китай провел испытания своей первой атомной бомбы. Примерно в то же время Франция признала Пекин, тем самым вынудив Тайвань разорвать дипломатические отношения с Парижем. Следующий год нанес Чан Кайши новый удар. Ли Цзунжэнь, в 1949 году исполнявший обязанности президента Китайской Республики и с тех пор живший в Нью-Йорке, ускользнул от тайного наблюдения националистов и эффектно появился в Пекине. Когда он выходил из самолета на красную ковровую дорожку, среди встречавших его бывших гоминьдановцев были замечены друзья Т. В. и друзья его друзей. Чан Кайши оскорбился еще сильнее. Больше на Тайвань Т. В. не приглашали, несмотря на все его старания услужить.
Двадцать шестого апреля 1971 года Т. В. скоропостижно скончался в возрасте семидесяти шести лет. Это произошло во время ужина с друзьями. В свидетельстве о смерти сказано, что он «подавился кусочком мяса». Вполне возможно, у Т. В. случился инсульт, признаки которого проявлялись у него ранее тем же днем, накануне и за несколько дней до смерти[703].
Узнав о смерти брата, Мэйлин заявила мужу, что полетит в Нью-Йорк на похороны, назначенные на 1 мая.
Ночью накануне отъезда Мэйлин Чан Кайши вдруг засомневался в своем решении отпустить ее. Двадцать девятого апреля в своем дневнике он написал: «Сегодня вечером я неожиданно услышал, что Сун Цинлин, возможно, приедет в Нью-Йорк на похороны Т. В. и попытается воспользоваться случаем и договориться с моей женой о мире [то есть о капитуляции Тайваня]. И я решил запретить жене уезжать завтра в Нью-Йорк»[704].
Свидетельств тому, что Красная сестра собиралась в Нью-Йорк, нет. В то время Китай был наглухо закрыт от внешнего мира. Пекин не поддерживал дипломатических отношений с Вашингтоном. Киссинджеру еще только предстояло исполнить свою тайную (июльскую) миссию в китайской столице. Невозможно вообразить, чтобы Цинлин, входившая в число номинальных лидеров Красного Китая, вдруг села в самолет и полетела в Америку. Семья Т. В. десятилетиями не получала от нее никаких известий и не посылала ей никаких приглашений[705]. Не было и запросов из Пекина. По всем признакам, Цинлин не подавала заявления о выезде за границу. В 1969 году, когда скончался гораздо менее значимый в политическом отношении член семьи Сун, Т. А., Цинлин смогла прислать лишь телеграмму с соболезнованиями. И даже для такого скромного жеста Красная сестра вынуждена была обратиться за разрешением к председателю Госсовета Чжоу Эньлаю через его жену[706].
Скорее всего, мысль о том, что Пекин предпримет хитрый ход и отправит Цинлин на похороны Т. В., просто родилась в голове генералиссимуса. Как раз тогда произошел один случай, который привел его в ярость: нескольких американских игроков в настольный теннис пригласили в Китай – беспрецедентный шаг со стороны Пекина. Чан Кайши внимательно отслеживал подобные события. На самом деле генералиссимус не желал отпускать жену в такую даль только ради того, чтобы проводить Т. В. в последний путь. Чан Кайши относился к шурину очень холодно. Размышляя о потере материкового Китая, генералиссимус «много о чем сожалел», как он писал в дневнике. Особенно сильно он раскаивался в том, что принял Т. В. на службу. Чан Кайши считал, что из-за «невежества и нежелания подчиняться приказам или брать на себя ответственность» Т. В. испортил финансовую ситуацию в стране[707]. Именно в таком мрачном настроении пребывал Чан Кайши, когда объявил жене, что запрещает ей лететь в Нью-Йорк.
Мэйлин глубоко переживала, что не смогла присутствовать на похоронах Т. В. Когда Эмма написала ей, выражая свои соболезнования, Мэйлин ответила: «Вся семья глубоко скорбит об этой утрате и о смерти моего младшего брата Т. А., умершего всего два года назад». И тут же сменила тему: «Мадам Кун провела здесь лето, приехав в апреле на мой день рождения»[708].
Айлин тоже не попала на похороны – в то время она находилась на Тайване[709]. В итоге на похоронах Т. В. членов семьи Сун было мало – по сравнению с похоронами Т. А., на которые в Сан-Франциско прилетела Мэйлин и приехали Т. В. и Айлин (несмотря на болезнь, Старшая сестра нашла в себе силы прибыть из Нью-Йорка).
Кун Сянси, свояк Чан Кайши, умер 15 августа 1967 года в возрасте восьмидесяти пяти лет. Мэйлин прилетела с Тайваня в Нью-Йорк на похороны. На Тайване Чан Кайши распорядился провести пышную церемонию в память об усопшем. Генералиссимус лично написал преувеличенно хвалебный панегирик. Т. В. таких почестей не удостоился – Чан Кайши прислал лишь каллиграфическую надпись, подобную тем, что императоры даровали достойным награды подданным, например почтительному сыну, благочестивой вдове, долготерпеливой матери, стараниями которой род не угас[710].
Айлин умерла от рака 18 октября 1973 года в Нью-Йорке в возрасте восьмидесяти четырех лет. В старости она много болела. Когда Айлин приезжала на Тайвань, Мэйлин старалась обеспечить сестре лучший уход и проводила с ней в больнице целые дни. Мэйлин прилетала к умирающей Айлин в Нью-Йорк, дежурила у ее кровати, а потом спешила к мужу, который тоже угасал[711]. В 1976 году, через год после смерти Чан Кайши, Мэйлин окончательно перебралась в Нью-Йорк и вместе с Дэвидом Куном поселилась в доме номер десять на Грейси-сквер в Верхнем Ист-Сайде на Манхэттене. Квартира была просторная, угловая, на девятом этаже внушительного здания 1930-х годов постройки, с видом на Ист-Ривер. При выборе жилья мадам Чан Кайши в первую очередь руководствовалась вопросами собственной безопасности. В здании имелся крытый подъезд внутри охраняемого периметра: таким образом, садиться в машину и выходить из нее можно было практически внутри здания. Буквально в двух шагах от дома, по другую сторону зеленой лужайки, располагалась официальная резиденция мэра Нью-Йорка – особняк Грейси, а значит, все окрестности хорошо охранялись. И тем не менее в окнах у Мэйлин стояли пуленепробиваемые стекла.
В сопровождении охраны и прислуги Мэйлин иногда уезжала погостить в особняк семьи Кун на Лонг-Айленде. Дом теперь принадлежал Дженетт, к которой Мэйлин относилась как к дочери. Дженетт продолжала распоряжаться и в доме Мэйлин, не давая спуску слугам ни днем ни ночью (ночным сиделкам запрещалось дремать). Как всегда, резкие манеры Дженетт вызывали недовольство персонала, но для Мэйлин она была незаменима. Безгранично преданная тетушке, Дженетт сама принимала все новые лекарства, которые прописывали Мэйлин, чтобы проверить, нет ли у них побочных эффектов. Дженетт, которой было уже за семьдесят, вставала на колени, брала в руки ступни Мэйлин и подстригала ей ногти на ногах, не доверяя эту процедуру ни одному мастеру педикюра