Глаза Кавагути распахнулись.
В центре большого лесного озера находился огромный плоский камень. Посреди него виднелся исполинский меч, просто лежащий плашмя. На середине его лезвия навеки сомкнулись призрачные женские пальцы, но руки не было видно: ее заменяла неоформленная тень. Тонкий луч полуденного солнца падал прямо в крупный драгоценный камень на рукояти, рассыпая вокруг зеленые и синие искорки.
…А обнажившись над его главою,
Луна златая вышла из-за тучи
И, покатившись по небу, легонько
По рукояти чиркнула лучом.
И рукоять алмазами сверкнула,
Бесчисленными искрами топазов
И гиацинтов сказочной работы.
Мы вынырнули. Все, кроме нас с мавкой, были под впечатлением.
— Это то, о чем я думаю?! — Кавагути был буквально не в себе.
Конечно, одно дело — слушать про байки из сокровищницы, а другое…
— Это то, о чем ты думаешь, — мавка пощекотала его одним пальцем по мокрой шерсти на ребрах. — Его вообще-то пытались оставить в кощеевой казне. Но он упорно оказывался в озере — видимо, привык. Видишь ли, крысик, в европейских водоемах в свое время обнаружили прямо-таки дохрена оружия. Крутые археологи — или кто там по озерам ползает, уж не знаю — предположили, что существовал целый обычай затопления оружия после смерти воина. Поэтому, наверное, он после гибели хозяина упорно полз в ближайшую воду. Решили, что раз ему тут нравится, что б его не оставить?
Я заметил, что русалке становилось трудно с нами находиться.
— Мавка, солнце почти полуденное, — отметил я. — Если хочешь, мы еще придем в обозримом будущем, но ближе к вечеру.
— Было бы здорово, — призналась мавка. — Лисик, и ты как-нибудь приходи, у тебя хорошо получается рассказывать.
— Обязательно приду, ты ведь приносишь удачу! Хочешь леденец? — предложила Уэно. — Нам целый сверток с собой дали. Вкусные.
Мавка получила свой леденец и, напоследок махнув хвостом, ушла на глубину.
На обратной дороге я заметил, что Ханаваро Кавагути был непривычно тих и погружен в себя. То, насколько я успел узнать характер и личность приятеля, наталкивало на мысль: я догадывался, о каком другом артефакте он думает.
Впрочем, вмешиваться я не собирался. Пусть сам решает, что для него важно.
Глава 8
«А чай в Японии пьют всё такой же удивительно мерзкий».
Бай Гуан всерьез задумывалась, не прикупить ли напиток попроще и не будет ли это оскорблением для приютившего дома. Пуэрчик там, или что-то ароматное в пакетиках вроде того, чем поила ее крошечная кицунэ, рулившая «хондой»…
— Доброе утро, Бай Гуан-доно, — Акаги Сабуро вошел в столовую и поклонился ей как дорогому гостю. — Как вам спалось сегодня?
— Прекрасно, Акаги-сан, примите мою благодарность, — она поклонилась в ответ, не вставая с европейского стула. — Вы вчера сказали, что хотели бы пообщаться со мной, когда мне будет угодно. Я чувствую себя неплохо и готова обучаться, чтобы заполнить пробелы в своей голове. За более чем полвека многое изменилось.
— Да, конечно, — вежливо улыбнулся старый тэнгу. — У меня к вам один вопрос и одна новость. С чего вы хотели бы начать?
— С вопроса, пожалуй.
— Вчера вы упомянули, что последней известной вам вычислительной машиной была «Энигма». Также вы сказали, что вас запечатали в пятьдесят третьем году прошлого века.
— Верно, — хули-цзин не совсем понимала, куда он ведет.
— Видите ли, «Энигму» и процесс ее взлома окончательно рассекретили в конце семидесятых. А ушли под печать вы за семнадцать лет до этого. Откуда?.. — тэнгу не стал завершать вопрос, но намек на расхождение данных буквально повис в воздухе. «Союзники» продолжали проверять друг друга.
— Элементарно, — улыбнулась лисица. — Также мне прекрасно известно, где именно развеяли прах японского премьер-министра Хидеки Тодзё, повешенного в сорок восьмом по приговору международного трибунала за военные преступления. Я знаю подробности тайного соглашения после Второй мировой войны между разведслужбами США и Великобритании против СССР. И самое жуткое — я в курсе деталей, как японские спецслужбы испытывали биологическое оружие на гражданах СССР.
— Это когда в 1930–1945 годах попавшие в концлагерь «Хогоин» советские граждане отказались работать, после чего были сосланы в специальный отряд Квантунской армии, и над ними проводили эксперименты с чумной бациллой? — наморщил лоб ворон.
— А также с сибирской язвой, тифом и холерой, — мило улыбнулась Бай Гуан. — Всё это я узнала, пока находилась в «офицерском доме» в Нанкине, где японское высшее командование беззастенчиво трепало языком по каждому поводу, считая певичек и актеришек недостаточно умными для восприятия информации.
— Вот позор нации, надо же, — удивился тэнгу. — Вопросов больше не имею, спасибо за пояснение. И вот, собственно, новость. Для вас новость, весь мир-то давно в курсе.
Он протянул ей лист бумаги. Черно-белый лазерный принтер съел подробности изображения.
Надгробный камень — совсем нескромный, угольно-черный, изукрашенный прихотливыми иероглифами. С фотографии смотрела…
— Да, это ваша могила. Располагается в Куала-Лумпуре, страна Малайзия. Редкостной красоткой же вы были в те времена, хочу я сказать. Сейчас тоже отлично, но для сороковых — просто изумительная внешность.
— А что еще известно из моей послевоенной биографии? — решила заодно выяснить она.
— Порядочно. После войны, если верить записям, вы переехали в Гонконг, чтобы сниматься в кино, и вами занялась компания «Грэйт Волл Пикчерз». И до пятидесятого года вы снимались в низкопробных фильмах. Потом вас это утомило, в пятьдесят первом вы вышли замуж за американца, переехали в Японию и прикупили там ночной клуб в Токио. До пятьдесят девятого пели, завершили музыкальную карьеру, через десять лет переехали в Куала-Лумпур, еще раз вышли замуж. В семьдесят девятом выступили в Тайване, чем всех немало удивили. А в девяносто пятом присутствовали в обществе в последний раз на церемонии награждения певиц в Гонконге. Дожили до семидесяти восьми лет и в 1999-м завершили свой земной путь, по поводу чего вам отгрохали вот этот потрясающий памятник.
Тэнгу беззвучно смеялся, смотря на тот мечтательный вид, с которым Бай Гуан слушала собственную биографию.
— Вот как могло бы сложиться, надо же, — она не выдержала и прыснула в кулак. — Я-то думала, что после войны я попробовала кинематограф, разочаровалась в плохих фильмах, где играла преимущественно злодеек с мелодичным голосом, потом унесла лапы в Японию, отлавливать послевоенных болтливых генералов, а дальше всё как в тумане. А что же мой первый муж, он тоже ничего не заметил?
— Он был мелковат, и его мнение не учитывалось в потоке истории. Теперь вы знаете, чем вы занимались и почему вас больше нет в материальном мире.
Акаги плеснул себе в чашку воды с лимоном и сел напротив нее.
— Бай Гуан-доно, — вкрадчиво сказал он. — Пожалуйста, поделитесь тем, что случилось после вашего переезда в Японию. Если мы будем знать, почему шинигами точили на вас свои мертвенные зубы, нам будет легче понимать…
«Как вас использовать», — подумалось ей.
— История не очень длинна, — констатировала лисица и выложила всё с момента убийства первого генерала до момента, когда печать по неизвестной причине упала, открыв ей современную Сайтаму. Стрела осталась неупомянутой.
— Дайте я попробую подытожить. Шинигами Кицуки Миямото собственной персоной выяснил, что вы — это вы, после чего переместил в какое-то место, где маг с Запада наложил на вас заклятие, укрепив этим еще какой-то неизвестный конструкт, скорее всего, печать. Верно?
— Да, всё так, — кивнула она.
— Я предположу, что случилось. Сразу скажу, что подробности мне неизвестны, и за рамки гипотезы я выходить не буду, — поднял ладонь Акаги. — Миямото сказал правду, когда сообщал, что убить йокая достаточно сложно и нерентабельно. Развоплотить нас не требует особого напряжения, но это временная мера.
— Но за решетку-то могли отправить? — удивилась Бай Гуан.
— Да упасите вас Идзанами-ками-сама, — широко улыбнулся собеседник. — Это абсолютно ненужный маневр. Скорее всего, вам прочитали бы лекцию о современном мире, после чего вместе с вами поискали бы такую точку на планете, в которой вам было бы комфортно проживать. И отправили бы туда с вашего полного одобрения, снабдив связями, едой и ресурсами на первое время. Пальчиком бы погрозили. «Вы такая взрослая лисица, ну что вы так на человечков обижаетесь, они же маленькие совсем. Аккуратнее надо, мусор за собой прибирайте». Тенденции экологии процветают, опять же. Я потом введу вас в курс современных трендов.
— И по какой причине меня подменили кем-то похожим, чтобы мое лицо сейчас смотрело на весь мир вот с такой чудесной фотографии? — она ткнула пальцем в распечатку. — Кстати, откуда она у вас?
— Птичка Сяо на хвосте принесла, — улыбнулся тэнгу. — Чуть позже мой сын расскажет, как мы получаем эту информацию. Она есть в свободном доступе. Теперь о причине… Значит, это было дело государственной важности. Знаете ли вы, какой йокай лучше всего копирует любую внешность, подмечая малейшие особенности поведения и тембра голоса?
— Зеркало, — выдохнула Бай Гуан. — Но они же очень редкие.
— Значит, случилось что-то настолько важное, что клан Акира согласился направить одного из своих на пятьдесят лет жить чужую жизнь перед камерами, — подчеркнул тэнгу. — И в этом важном деле использовались непосредственно вы.
Он допил свою воду.
— Если вам не нужен перерыв, и вы достаточно хорошо позавтракали и проснулись, пойдемте. Я покажу вам, что такое виртуальный мир и что с его помощью можно делать.
Навстречу ей встал юноша, одетый в пристойную темную юкату.
— Здравствуйте, достопочтенная Бай Гуан-доно, — он поклонился, и лисица с удовольствием отметила, что остались еще воспитанные молодые люди. — Меня зовут Акаги Ёсиро.
— Бай Гуан, госпожа, это ваш проводник в мир современных технологий, мой сын, — сказал Акаги-старший. — Прошу любить и жаловать. Талантливый юноша. Он покажет вам, как пользоваться вычислительной техникой и что с ее помощью можно делать.