— Понял, — коротко отозвался шинигами.
— Тогда я пошел дальше.
Моей следующей находкой был недзуми, который безуспешно пытался дотянуться до какой-то странного вида тощей длинноногой птицы. Или нет…
Я присмотрелся. Противник тянет время. Противник специально подобрал пары так, чтобы каждому достался максимально неудобный соперник. Но здесь, кажется, были какие-то или личные, или межвидовые счеты птиц с грызунами.
Недзуми пищал что-то крысино-матерное, уворачиваясь от пылающего огнемета пикирующего синего феникса на минималках, которого изображал аосаги. Я попытался вспомнить, были ли птицы аосаги такими уж опасными. Кажется, с этим экземпляром что-то сделали, чтобы специально озлобить его.
Аосаги продолжал висеть в воздухе. Дела у Кавагути были не очень: кажется, ему порядочно подпалили шерсть и хвост. Что хуже всего, он не видел вариантов — птица оставалась недосягаема. Приходилось продолжать бегать и прятаться. Рано или поздно он устанет — и тогда из него выйдет зажаренный крыс с угольком.
Я отвлек странную цаплю, кинув в нее пару рун и волну кимэ. Пока аосаги крутился на месте, я вручил Кавагути амулеты и втолковал простую мысль об отсутствии необходимости драться именно с тем, с кем его закрыли. Мы оба смылись, оставив уже двоих противников недоумевать, что происходит.
Переместившись, Ханаваро Кавагути осмотрелся и замер, позабыв, как дышать. Перед ним две полуголые девицы катались по земле, срывая друг с друга одежду. Томоко в своей истинной форме, действуя всеми шестью руками, громко ругалась и пыталась сорвать с отчаянно сопротивляющейся визави остатки кимоно. Та не отставала, вцепляясь длинными пальцами в разные части тела великанши.
Увы, счастье длилось недолго.
— Кья-яяя! — завопила дева.
— А, Хана-кун! — повернула Томо голову, не отрываясь от своего очень важного занятия. — Как оно?
— Танака-сан, — недзуми так засмотрелся, что аж перешел на формально-уважительный язык. — А что это вы делаете?
— Не видно? Аякаси бью.
— Видно, но, признаться, я бы рассмотрел подробнее.
— КЬЯ-ЯЯЯ, — еще громче завопила неизвестная. — Насилуют!
— Поори мне тут, — поморщилась Томо, одной ладонью закрывая рот жертве. — Короче… ах, да. После нескольких приземлений мне таки удалось стукнуться головой в правильном месте, и до меня дошло! Шесть рук больше двух. Дело сразу пошло быстрее. Вот только сколько я ее ни держала и ни била, а ей хоть бы хны! Получается, она цукумогами. А раз это дух предмета, то делов-то — снять его, и победа моя! Вот этим-то я и занимаюсь. Заколки сняла, сережки сняла, обувь сняла и даже носки, теперь вот с кимоно вожусь…
— А если разорвать?
Хотя предложение было вполне сообразно, Кавагути получил сразу два возмущенных женских взгляда. Кажется, его рациональную персону сходу записали в «тупые мужланы, ничего не понимающие в эстетике».
— Хана-кун, ты что, — вскинулась Томоко. — Жалко, красота же неописуемая.
— Вот же добрая душа, когда только в красоте разбираться начала, — пробормотал недзуми под нос, поражаясь наивности великанши. — Оставь мне, я тоже с кимоно бы повозился, не тебе одной развлекаться. Лови.
Брошенный талисман сверкнул в закатном воздухе.
— Костик-кун дал. Позволяет сменить барьер и противника. Посмотри, не нужна ли кому помощь. Я тут сам справлюсь.
— Лады, — легко согласилась Томо. Влив в артефакт немного ки, она исчезла искать противника без упора на эстетическую составляющую.
Недзуми и цукумогами остались наедине.
— Извращенец, — припечатала его растрепанная дева, заметив, куда тот смотрит.
— Томо-тян тебе уже предлагала закончить бой? — уточнил Кавагути, не став оправдываться. — Хотя вряд ли… Так вот. Сдавайся. Это последнее предложение.
— Сдаться? Помойной крысе? — скривилась цукумогами.
— Я не в ответе за жизнь своих соплеменников.
— Лучше что угодно, чем это.
— Ну, ты сама сказала, — Ханаваро Кавагути, сохраняя флегматичный вид, достал из складок хакама простенькую деревянную дудочку и поднес ее к губам. — Разберите по ниточкам.
Долгая протяжная нота сменилась легкой мелодией. Аккомпанировал ей топот множества крошечных лапок. Цукумогами пригляделась в поиске источника звука, и ее красивое лицо исказилось в гримасе тотального страха.
— Нет, стой, подожди… не надо! ААА! — вопль ужаса был погребен под лавиной пушистых телец.
Когда враг не сдается — его уничтожают.
Кстати, пора было возвращаться к себе. Возникла идея, что бы такого сделать с птицей.
Глава 7
— И вообще, под одеждой я всегда голая, что ж теперь? — Ичика смотрела на противницу с вызовом. Если всю жизнь париться этим, то однажды в бою можно так огрести…
Что за европейские мысли, взревел голос в голове. Лучше умереть, чем опозориться.
Да, кажется, кое-какой маг с Запада покусал чуть-чуть. Оставалось надеяться, что это не заразно.
Барьер мигнул, щелкнул, и в пространство к онрё и шинигами ворвалась Томоко.
Выдох Ичики был бы слышен на другом конце Сайтамы, кабы не было барьера. Между девочками еще не то было позволено воротить.
— Повезло-повезло, можно продолжать наши дружные девичьи посиделки! — заявила великанша под остолбенелым взглядом онрё, не ожидавшей, что барьеры хакнут в самом начале боя. — Итак, кому какие мальчики нравятся?
Они не церемонилась, ударив так, как недоставало оружию шинигами — молниеносно, всей мощью в одну точку, словно сфокусировавшись на ней и отринув весь мир. Это пробило телекинетический барьер онрё. Дело закончилось очень быстро: чужая ки разорвала хрупкое тело в клочья.
— Не прощаемся, голая баба Ичика-тяааан, — хихикнула на прощание голова девицы. В следующее мгновение череп лопнул под добивающим ударом. Клочья темной дымки поползли в небо.
— Это она о чем? — брезгливо отряхнула конечность великанша.
— Если мои подозрения верны, то онрё-онна по имени Камэя Риса преодолела порог обычного аякаси и уже находится на пороге становления ками. Она была айдолом, и у нее до сих пор великое множество поклонниц. Пока в нее продолжают верить и стаскивают к ее могиле ассортимент ближайшего сувенирного магазина для девочек, она будет возрождаться и с каждым разом становиться все сильнее.
— Звучит хреново, — сделала логичный вывод Томо.
— И не говори…
— Получить в вечные соперники повернутую на твоей персоне бабу, которая стремится тебя раздеть и поиметь… слушай, а это же как-то называется? Точно, яндере!
— Э… — Ичика стояла ошарашенно, понимая, что с такой точки ситуацию не рассматривала.
— Так это же не просто хреново, это polniy pizdec, как в последнее время выражается Изаму-кун.
Шинигами была согласна. Кажется, ей придется попросить Кощеева Константина создать специальную печать. Или действительно выйти за него замуж. За таким мужем эта психичка ее не достанет.
Шинигами почувствовала, что явно переутомилась.
— Что такое, подруга, тебе плохо? — забеспокоилась Томо.
— Нет, но мне срочно нужно кого-нибудь убить, — озвучила шинигами желание выпустить пар.
— Так вот тебе, — великанша с готовностью протянула амулетик. — Бегай между барьерами, пока не найдешь что понравится. Да оторвись от души. Авось полегчает.
Аосаги был недоволен: пока он был отвлечен, крыса куда-то смылась.
А, нет, вот она. Прыгает внизу, дрыгает лапками, привлекая внимание.
Птица собралась спикировать на наглеца и выдохнула синее пламя, чтобы спрятать свои перемещения. Впрочем, попытка не стала удачной: волну пламени преградила ледяная стена.
— Хана-кун, ты был прав, это противник по мне, — раздался строгий голос шинигами. — Правда, тебе придется уйти, чтобы не видеть, как я буду фаршировать эту курицу… и еще кое-чего.
— Я помню предупреждение, Кицуки-сан, — заверил Кавагути, показательно прикрыв глаза лапкой. — Спасибо, что помогаете моей жалкой шкурке.
— Уж ты-то не прибедняйся… — ему показалось, или в голосе вечно строгой и невозмутимой ученицы были веселые и немного кровожадные нотки. — Тебе пора. Я скоро приду. Подождите снаружи.
Недзуми переместился за пределы барьера, а шинигами и аякаси остались наедине. Остатками разума мистическая птица понимала (или, может, просто чувствовала нутром), что на нее смотрит опасный голодный хищник. Это вызывало инстинктивную реакцию — бежать, спасаться.
Однако тем и интересны были произведения Бай Гуан: пока птичье начало билось, стремясь подальше от опасностей, другие части аякаси в скрещенном создании требовали другого, смеясь и считая глупым предложенное поведение. Враг по-прежнему один, он не летает, поэтому угрозы не представляет. А что лед? Это же просто твердая вода. Ничто не устоит перед холодным мертвым пламенем.
Аосаги злился. Госпожа обещала ему крысу. Когда-то бывший мифической цаплей аякаси едва не истекал слюной при мыслях о крупном и таком вкусном грызуне. Потом он зачем-то решил, что будет более правильно (и куда более вкусно) еду предварительно приготовить на огне, поэтому не заглотил добычу сразу. Но обед мало того что сбежал (на этот раз окончательно), так теперь его замена еще и угрожает? Рожденная ползать?
Гордый пернатый издал звук презрения, когда с неба на него обрушился ледяной ливень, сбивший пламя с перьев и наполнивший крылья невыносимой тяжестью. Аосаги едва не рухнул на землю подобно камню, но приземлился на вовремя попавшееся дерево, прячась в листве и намереваясь попросту переждать неприятное изменение погоды.
— Птицы не летают в дождь, — странным голосом, больше подходящим преподавателю биологии, произнесла Ичика. — Это негативно воздействует даже на перья, покрытые жировым слоем.
Шинигами стукнула посохом о землю.
— Птицы на зиму улетают на юг, — продолжила она этим же голосом. — Главные причины сезонной миграции — это нехватка еды и погодные условия, не подходящие для проживания пернатых.