Новый след, отлично; три метра, даже меньше, - и ещё один. И тут вдруг два рядом, тут он останавливался. А чуть дальше, метров через пятнадцать, - целая куча следов, он тут не только остановился, но и стоял, переминаясь с ноги на ногу. Самара светит фонарём. Молодец, разглядела в тени, куда посветить: чёрные кружки на пыльном грунте. Дюжина. Кровь. Отлично. Горохов идёт дальше, но теперь он уже не торопится. Тут нужно быть осторожней. Видно, что зверюга устала, он ещё километр назад заметил, что интервалы между следами становятся всё меньше. Шаг у неё уже не такой размашистый. Он взводит курки на обрезе. Остановился, показал Самаре обрез: будь готова. Она всё поняла правильно, тут же щёлкает предохранителем на своём оружии. Так они и идут, готовые ко всему, он первый, она за ним. Идут не спеша, чтобы чуть отдохнуть, идут метров двести.
Весь небосвод в звёздах. Шелестит саранча. Где-то пищит совсем молодой геккон. Чуть-чуть добавляет свежести лёгкий восточный ветерок. Луна начинает свой спуск с неба, а инженер находит очередной след у подножия большого и длинного бархана, он, оглянувшись на казачку - не отстала ли - начинает подниматься на верхушку песчаной волны…
Горохов долгие, долгие часы проводил у стендов. Ещё с молодых лет один опытный человек учил его стрелять, что называется, навскидку. Без времени на размышление, без осознания необходимости стрельбы, без размышлений, без прицеливания, исключительно на интуицию, на звук, на движение. Вот таким и был первый его выстрел. На самой периферии своего зрительного восприятия он зафиксировал движение. Как говорят, самым краем глаза… Что-то резко появилось над самой кромкой бархана. Что-то более чёрное, чем ночное небо со звёздами. Это что-то двигалось там, где движения быть не должно. Ведь кроме Самары и его самого, тут никого не было, но она была сзади, а значит… Стволом обреза он особо и не двигал, тень как раз появилась в зоне поражения, только спуск нажми. Тень удобно выскочила слева, он только чуть приподнял оружие и нажал на спуск.
Бах! В приятном полумраке ночи и в её убаюкивающей свежей тишине как гром бахнул резкий хлопок мощного патрона. Вспышка на мгновение озарила рифлёный бок бархана. Рядом с вынырнувшей тенью - всплеск песка. Первый выстрел картечью. И сразу крик у него за спиной, Самара вскрикнула! Он, прежде чем повернуться к ней, туда же, в ту тень, в тот песчаный фонтан, что подняла его картечь, отправляет ещё и жакан из второго ствола. Бах!
Это уже выстрел осмысленный, с прицелом. Тень, которая лишь на полсекунды поднялась над барханом, тут же проваливается за него. Словно и не было её. Снова небо и звёзды над большой песчаной волной. Только кислый привкус порохового дыма. А Горохов, на ходу выхватывая из кобуры револьвер, уже развернулся к Самаре: что там с ней?
Но ничего не видит… Кроме неё самой. Она присела на песок, опираясь на ружьё. Инженер озирается по сторонам и никого не видит, он кидается к ней.
- Что? Что такое? – заглядывает ей под очки, ищет её взгляд, но они под барханом, тень луны сюда не попадает, он её видит плохо, а сам перезаряжает обрез. – Ну, говори, ранена? Куда?
«Пуля?». Но он не слышал выстрела.
Она смотрит на него, но не отвечает. Горохов одной рукой ощупывает её пыльник: кровь, где кровь? Ничего липкого, ни одного чёрного пятна.
- Ну, говори. Говорить можешь?
В голове вдруг сама собой рождается страшная мысль, Самара уже не может говорить, у неё спазмы мышц лица.
- Паук? Паук, да? Если да, то кивни, просто кивни… Паук? Покажи, куда укусил! Сможешь показать? – он теперь чуть-чуть встряхивает её за плечи и всё пытается заглянуть в глаза. У него во фляге, в тайнике, сыворотка. Чем быстрее её применит, тем будет лучше.
А она вдруг отводит его руки, берёт ружьё, встаёт и говорит:
- Ты попал в него?
И тут до Горохова доходит… Да, да… Он начинает улыбаться. Эта крутая баба, казачка, королева степей… испугалась. Испугалась неожиданного выстрела, а потом растерялась и стала вести себя немного нелепо. А она, словно зная, что под маской он ухмыляется, говорит недовольно:
- Пошли уже, посмотрим, попал ты в него или нет. Может, и не попал.
Всё поддеть пытается. Горохов поворачивается и проворно лезет на бархан, обрез наготове, он продолжает улыбаться, он знает, что попал. Не вся картечь ушла в песок, хоть пара картечин, да залетела, и жакан, скорее всего, тоже. Во второй раз он уже стрелял осмысленно.
Горохов ведь и вправду пошёл, и присмотревшись с удовлетворением для себя нашел на склоне бархана чёрные капли на песке, инженер уже не сомневается, что догонит прыгуна.
Теперь инженер был начеку, он легко взлетал на барханы и спускался с них. Самара старалась не отставать. Когда он останавливался, чтобы разглядеть очередной след, она подсвечивала его фонарём, и тут же на песке находилась пара-тройка чёрных капель. Попрыгун сдувался. И вскоре они нагнали его. Хитрая тварь, чувствуя или слыша их, попыталась повторить свой трюк, попыталась спрятаться за барханом, чуть в стороне от оставленных ею следов. Но с Гороховым и первый такой фокус не прошёл, тем более он не попался и на второй. На сей раз попрыгун, как только инженер взобрался на бархан, выпрыгнул справа. Но сразу был пойман на заряд картечи в грудь… Или что там у него. И почти сразу за ним, пока попрыгун не свалился вниз, выстрелила Самара, теперь она не кричала. Теперь злая степная баба взлетела на вершину песчаной горы и стала одну за другой всаживать в пытающегося утащиться за следующий бархан прыгуна. Тот ковылял, вихлялся, припадая на раздробленную лапу, падал от попаданий, вставал, чтобы снова свалиться от следующего меткого выстрела разозлённой казачки. Горохов даже не пытался вмешаться в их «диалог», он просто сменил стреляный патрон в обрезе и смотрел, как Самара с удовольствием добивает животное.
- Ты глянь, живучая скотина какая! – с удовлетворением произнесла она, вгоняя в спину прыгуна последний, шестой патрон из своего нового ружья.
- Ну вот и всё, - сказал инженер, спускаясь с бархана вниз к умирающему животному. – Давай посмотрим на это чудовище, посветишь мне… Ну, если тебе, конечно, опять не станет страшно.
- Знаешь что…, - она говорила, совсем не скрывая раздражения, его слова явно её задели, - пока ты мне не муж, я могу сказать тебе это: да пошёл ты…
- А мужу так говорить нельзя? – поинтересовался инженер абсолютно спокойно. Он был сейчас не в том настроении, чтобы ругаться.
Она ничего ему не ответила. А Горохов, усмехаясь, подумал, что если она ещё раз упомянет, что он промахнулся с десяти шагов, то он обязательно ей припомнит сегодняшний её испуг.
Глава 37
Все, кроме ботов, которые занимались замесом бетона, сбежались смотреть убитого монстра. Сравнивали его с первым. Отмечали, что у этого цвет другой. Люди спрашивали, как им удалось добыть его. Самара рассказывала. Горохов с Дячиным пошли смотреть, что удалось сделать за эту ночь. А Баньковский, уже вернувшийся из города, увязался с ними. Он, не давая Дячину ничего сказать, рассказывал:
- Сначала нас не пускали… чего, мол, ночью приехали, но я сразу говорю, раненый из ваших, из городских. В больницу его нужно. Моментально пропустили. Сразу его у нас забрали, начали спрашивать, через пять минут и доктор пришёл. Ну, мы уже уйти хотели, а нам одна медсестра говорит: подождите, с вами хотят поговорить, – инженер уже знал, что инвестор будет рассказывать дальше. – Ну, мы сели ждать, и тут приезжает человек.
- В чёрной шляпе, - угадал Горохов.
- Нет, он был без шляпы, но в чёрном пыльнике, крупный такой, и как начал нас доставать вопросами: и кто мы, и что тут делаем, и кого тут знаем.
- Это Тарасов, - произнёс инженер, осознавая, что и ему самому по поводу этого раненого ещё предстоит с Тарасовым побеседовать.
- Кажется, - продолжал Баньковский, - неприятный такой мужик.
- Приятных в начальники безопасности не берут, - Горохов подвёл черту под этим разговором. – Бог с ним, а ты заказал машины? Нам ещё одну машину цемента и две цистерны воды нужно.
- Машины…, - Анатолий растерялся.
- Да, Толя, машины, мы здесь, если ты заметил, буровую поставить хотим, нам нужны тягачи и цистерны, ты заказал доставку? Нашёл нового доставщика? У нас же выбыл один водила вместе с тягачом, или ты забыл?
- Блин! – Баньковский расстроился. – Как-то не подумал сразу…
- Толя, уже светает, езжай в город, найди тягач, я хочу завтра к ночи начать монтаж буровой. Времени у нас нет. Деньги, Толя, деньги, – нравоучительно говорил инженер. И добавил с укором. – Не подумал он.
И, не слушая оправданий Баньковского, повернулся и пошёл с Дячиным смотреть уже поставленную опалубку под заливку подушки и уже готовый бетон, что замесили боты.
Он знал, что ему предстоит разговор с Тарасовым, но не знал, что так скоро. Они с Самарой только поели, только легли, наступало, как всегда в пустыне, яркое и светлое утро. Работ не было, залили ещё одну подушку, Баньковский с цистернами не появился, и они с Дячиным решили отпустить людей спать до пяти часов дня. И как только он уснул, так почти тут же услыхал возле палатки голос:
- Инженер, инженер, - голос принадлежал красивой казачке Анне, - тут из города приехали до вас.
Самара уже вскочила, протягивала ему одежду и оружие.
- Сейчас, – крикнул он, быстро одеваясь.
Горохов вышел на улицу и сразу увидал Тарасова и двух его здоровяков. Они стояли в тени камня недалеко от палатки инженера. Из палатки, прикрываясь полой входа, выглядывала Самара. Тарасов сразу заметил её.
- А вы, инженер Калинин, неплохо тут, я смотрю, устроились, - говорил начальник безопасности, вытирая голову большим несвежим платком. – Обжились.
Горохов едва сдержался, чтобы не ответить колкостью, и по возможности вежливо спросил:
- У вас есть какое-то дело ко мне, господин начальник безопасности?
- Ваш инвестор Баньковский ночью привёз раненого, вы того раненого чем-то обкололи, мне его допросить не удалось, он спит, врач сказал, что раны имеют колото-резаный характер. Можете пояснить?