Разумеется, Юрша мог брать сколько угодно провианта из атамановой трети, но он не пользовался этим правом, потому что земля на заимках давала богатый урожай. Последнее время даже образовывались излишки, которые отправляли в казачьих обозах на продажу в Тулу и в верховье Оки, где строились большие города Орел и Одоев.
В тот год с посевом справились к концу апреля, на день Георгия Победоносца, в день ангела Юрия. Сургун с бабами закончил посев гороха, а Юрша распахивал рядом небольшой участок под капусту. Пройдя последнюю борозду, поставил соху в сторону, выпряг лошадь, пустил ее пастись, а сам пошел к телеге, где стояла бадейка с водой. Отсюда было видно, как вышагивал по пахоте Сургун и размашисто сеял горох. За ним Таисия и Настя, спугивая налетевшее воронье, вели двух лошадей, тащивших бороны — заделывали посев.
Сургун пошел до конца участка, снял с плеча лукошко с горохом, поставил его на краю поля и направился к Юрше. Скоро присоединились к ним и женщины. Время было близ полудня, решили перекусить.
Когда остались одни, Юрша спросил:
— Тася, родная, ты не замучилась? Какой день с утра до вечера...
— А ты? — вопросом на вопрос ответила Таисия. — Сегодня с утра за сохой сколько верст намерил?
— Так я ж мужик.
— А я — баба. Посмотри на Настеньку, она вдвое больше моего работает и хоть бы что.
Подошел Сургун и сказал:
— Кто-то на коне бежит.
Действительно, вскоре и остальные услышали конский топот. На поляну выехал казачий староста с казачонком. Юрша пошел ему навстречу. После приветствий старик ворчливо сказал:
— Не дело князю и атаману за сохой ходить...
— Когда-то ты, дедушка, говорил, что не дело князю учить воев. Помнишь? Вот теперь я не учу. Придет время и пахать брошу.
— Хитер ты, Юрий Васильевич. К делу своих приучаешь, поэтому и дружу с тобой. Хоть, знаешь, мои не одобряют, шепчутся по углам. Да мне бояться некого, прожил свою жизнь. А я к тебе по делу, князь. Крымчаки зашевелились, бают. Снизу Дона казаки уходят.
— Что делать думаешь?
— Для начала доглядчиков пошлем. От тебя пяток, кои помозговитее, одвуконь, да от меня столько же. Голова от меня.
— Когда гнать думаешь?
— Заутра. Пусть твои вечор придут, у меня переночуют. Одень их казаками. Найдешь казачьи кафтаны?
— Добро, что не обошел меня. Все будет сделано.
На следующее утро, кроме пятерых разведчиков, гонец Илья помчался по кругу со словом Кудеяра. В слове сказано, что атаманам надлежит заканчивать посев и готовиться к встрече крымчаков.
Скоро стало известно, что на Донце Северском собралась уже первая тьма татар, к ней подходят все новые и новые тысячи. Юрша послал еще одно слово: по заимкам оставить малое число ватажников на сенокос, остальным выходить навстречу крымчакам, собираться к 21 мая на реке Сосне, что повыше Ливенского поля, взять запасы на месяц.
К тому времени каждая ватажка уже имела десятки добровольцев, которых называли казачьими ополченцами. Многие кудеяровцы смотрели на них с надеждой, но были и такие, что не скрывали недоверия к затее Кудеяра.
Примерно за неделю до назначенного срока на место сбора прибыли Юрша и Демьян. Шатун приехал сюда еще раньше, но ушел в разведку с двумя сотнями ватажников. Юрша с Демьяном начали объезжать округу, где предполагалась встреча с ордой.
Перед ними лежала средняя часть страшного Муравского тракта. Во время наступления крымчаков Юрша видел этот тракт под Тулой. Это была широкая полоса земли, выбитая бесчисленной конницей, да глубокие колеи, пробитые тяжелыми арбами. Тут, в верховьях Оки, Сосны и притоков Сейма, стояли обширные острова лиственных и хвойных лесов, залегали глубокие овраги, заросшие непроходимой чащей. А между ними в яркой весенней зелени тянулась лента Муравского тракта шириной с версту. Последний большой набег крымских татар был три года назад, и тракт успел зарасти кудрявой муравой, усыпанной мелкими белыми и розовыми цветочками.
Юрша остался доволен осмотром. По лесным островам и ярам можно было надежно укрыться не одной тысяче ватажников. Всюду имелись удобные места для устройства засад, неожиданных нападений и быстрых отступлений. Наметив, где какого атамана поставить, Юрша и Демьян вернулись на место общего сбора. Тут узнали, что Шатун еще не возвращался. Решили подождать его, прежде чем разводить ватаги.
Сбор назначен на Ливенском поле. Собственно, поля здесь не было, по обоим берегам реки Сосны тянулись на много верст смешанные леса. Отсутствовали здесь и деревни. Говорят, в этих местах стоял город Ливны, да затоптали его татары. А теперь попадались лишь хутора в пять-шесть дворов. На одном таком Юрша разговорился со стариком, которого разыскали в погребе.
— Чего ж ты испугался, дедушка? — спросил его Юрша.
— Так ведь вершники...
— Мы же русские.
— Так издали не разберешь. Застучали копыта, я — в погреб.
— Ну а где другие люди?
— Так в лес подались. Татары вот-вот нагрянут.
— А ты чего ж не ушел?
— Оставили меня. С зеленей коз, лосей пугаю...
Шатун не вернулся и на следующий день. К вечеру появился его дружинник, с ним десятка два ватажников. Рассказ их был краток.
— Шли вниз на полдень вдоль реки Оскол. Татар и в помине не было. Вдруг засада! Кого посекли, кого в Осколе стрелами побили. В том числе Серегу и двух атаманов... Немногих в полон взяли, все больше раненых. Мы передом шли, нас пропустили, потому и живы остались. Вечером обратно на то место вернулись. Серегу, атаманов и кое-кого из знакомцев похоронили на берегу Оскола, супротив речушка впадает. А как прозывается речушка, не у кого спросить было.
В Тихий Кут страшным вестником Юрша послал двух ватажников.
А затем, расставив атаманов, сам выехал вперед, на реку Сейм. Разведчики каждый день приносили противоречивые известия. То тысячи приходят из Крыма, то уходят обратно. То одна-две тьмы подадутся вперед, то рассыпятся и повернут обратно. И вдруг совсем невероятное известие: татары ушли! Юрша не мог этому поверить. Он склонен был думать, что орда пошла по другой дороге. Разослал десятки гонцов от Дона до Днепра. Никаких новых известий.
Разъяснение вскоре пришло не с юга, а из Москвы. Вернулся Неждан и сообщил, что царь заключил перемирие с Ливонским орденом, и несколько полков встали под Тулой и Каширой в ожидании татар. Кроме того, князь Вишневецкий повел по Дону в низовье полтьмы, да Даниил Адашев почти тьму воинов держит на Днепре. Крымцы трухнули и подались восвояси. Но Неждана беспокоило другое: в Разбойном приказе говорили, что если отпадет угроза от татар, то часть войск пошлют в леса ловить Кудеяра.
Прежде чем найти Юршу, Неждан побывал в Тихом Куте. Там пока тихо, но все убиты гибелью Сергея. Настенька заболела, княгиня Таисия от нее не отходит. Просила передать, чтобы Юрий Васильич поберег себя.
— И еще новость из Кута, — закончил свой рассказ Неждан, — объявился Лука Мокруша. С казаками попил брагу, ночевал у своей вдовушки и исчез. Послал поискать его — ни слуху ни духу. Не к добру это. Какое твое, Юрий Васильич, решение будет, не знаю, а сотню ватажников не мешало б послать в Кут.
Собрал Юрша атаманов, повторил им Неждан свой рассказ, посовещались и решили: все, кто хочет потрясти литовских и польских панов, пойдут на запад с Демьяном во главе; кто желает заиметь коней и скот разный, пусть уходят на полдень, поведет Хлыст. Остальные расходятся по домам.
Юрша с Нежданом в сопровождении ватажек с Рясы, Раново и Воронежа решили возвращаться вместе, денек покормив коней на нетронутых лугах Сосны. Но к полудню прибежал ватажник из Тихого Кута. Верный его конь, освободившись от седока, закачался и, захрапев, повалился замертво. Рядом упал и ватажник, его еле отлили водой. Придя в себя, он рассказал, что царские вои ночью напали на Кут. Мужиков побили, баб и ребят согнали на конный двор. Сейчас рыщут по заимкам, всех хватают, ищут княгиню Таисию. Юрша стоял перед ним стиснув зубы, еле переводил дыхание. Потом спросил:
— Нашли ее?
— Пока был там, не нашли.
— Как ты сам спасся?
— Я в ту ночь за рекой у казачки ночевал. Казаков по тревоге подняли, царевым воям помогать послали. Я в лесу хоронился. В Куте и на заимках дома пожгли и разорили все.
— Откуда ты прознал, что княгиню не полонили?
— На другую ночь пробрался к моей казачке. Она все рассказала, покормила и коня дала.
— Царевых воев сколько?
— Не ведаю, князь. Тех, коих видел, сотни две-три будет.
Рядом с Юршей стояли атаманы, каждый хотел знать, откуда пришли царевы вои, какие заимки порушили. Вестник вначале отвечал на вопросы, а потом вдруг растянулся на траве и уснул.
— Пусть отдохнет, — сказал Юрша. — А вам, атаманы, готовиться в поход, уходим после обеда.
На прямом пути от Ливенского поля до Тихого Кута лежали два городка — Елец и Липецк, своей стражи там было мало, но на этот раз из-за близости татар туда нагнали стрельцов, которые перекрыли дороги. Вступать с ними в стычки в планы Юрши не входило и пришлось делать большой крюк. Однако тут новое препятствие — не знали, где есть хорошие броды через Дон и Воронеж, долго их искали. И еще оказалось, что кони без овса, на травяном корму быстро выдохлись, так что за следующий день едва прошли половину пути.
Юрша спешил, поэтому он отобрал с десяток наиболее свежих коней. В остающейся ватаге старшим хотел сделать Неждана, но тот воспротивился:
— Князь, мне нужно с тобой ехать.
— Ты что, — возмутился Юрша, — мне не веришь, что ли?
— Зачем не верить! Ты на рожон попрешь. С тобой еду. Головой Ваську назначь.
Юрша спорить с ним не стал. Собрали остатки овса и ячменя, подкормили коней и на рассвете ускакали.
К Тихому Куту подошли после полудня со стороны Польного Воронежа. Коней спрятали в овраге. Неждан посоветовал всем спать, а сам, отобрав двоих ватажников, ушел разведать что к чему. С Юрши взял обещание быть возле коней. «Я, мол, привык на пузе ползать, а тебе в новинку». Однако, когда все уснули, Юрша с Фокеем все же вышли на берег Польного и увидели на другом берегу нечто непонятное. Прямо на обрыве стояли несколько баб, стояли смирно, не шелохнувшись. Около ног одной ползал ребенок. Вот-вот может с обрыва в реку сорваться, а она стоит, как будто ничего не видит. Дальше у леса, около загона для скота, верховые туда-сюда скачут. Юрша оторвать взгляд не может от баб и ребенка. Даже из куста высунулся. Фокей его обратно потянул.