Между тем, устав слушать крики, красного от ярости, Шорохова, аэрофлотовское начальство молча покинуло своего негодующего оппонента, скрывшись за дверями «Служебное помещение».
Сказав что-то успокаивающее своим спутницам, которые, судя по растерянным лицам, ничего не понимали, мужчина в длинном кожаном плаще бросился к стоящим в углу кабинкам таксофона, потом к стоявшему недалеко, киоску сувениров. Побегав несколько минут, мой фигурант купил где-то карточку для таксофона, после чего начал куда-то звонить. Очевидно «человек из Кемерово» забыл, что в ввиду разницы часовых поясов, в далеком сибирском городе стоит глубокая ночь, во всяком случае, разговоры с абонентами были короткими, достаточными лишь для того, чтобы ответить «…ты с ума сошел! Знаешь, сколько сейчас времени? Звони утром, все!».
Но директор НИИ не был бы тем, кем был, если бы он сдался, после неудачных телефонных переговоров. Подхватив тележку и своих женщин, Шорохов, вертя головами во все стороны, двинулся по зданию международного терминала, явно, что-то разыскивая. Покинув, хихикающую мне в спину очередь на Барселону, я двинулся вслед за интересующим меня семейством, незаметно догнав их и пристроившись у Широкого за спиной, в то время, когда он, зависнув у расписания вылетов, негромко рассуждал сам с собой о вероятных альтернативах.
Я не зря приехал в «Шереметьево» заранее — перед началом регистрации на рейс в Майями, я зашел в местный линейный отдел, где представился милицейскому начальству, показал бумаги и попросил содействия. Начальство в лице дежурного майора ничего не поняло, но по рации связалось со своими бойцами и попросило меня подстраховать, самим ничего не делать, но за плечом, с суровым видом, постоять.
Представительство авиакомпании «Дельта Эр Лайнс» было обозначена большим фанерным баннером, темно-красного цвета, с синим треугольником. Когда мы с лейтенантом и сержантом из ЛОМа, которых я отловил в зале вылета и, сославшись на команду дежурного по отделу, мобилизовал в свой «отряд», подошли поближе и постучались в пластиковую дверь, Шорохов как раз оформлял билеты.
Старшим кассиром у «Дельтовцев» в вечерней смене, был мужчина, лет сорока на вид, наш соотечественник, одетый в синие брюки и белую рубашку с коротким рукавом. Черный, узкий галстук и черный бейджик на груди, делал его похожим на американского проповедника, что толпами сейчас бродили по Святой Руси, вербуя новую паству для своих странных учений.
— Что вы хотели? — «старший» кивнул знакомым милиционерам и посмотрел на меня.
— Прочитайте. — я протянул постановление суда о наложении ареста на имущество гражданина Шорохова в связи с находящимся в производстве суда гражданского дела по иску гражданки Шороховой А. В. к гражданину Шорохову В. И. о разделе совместно нажитого имущества.
— Прочитал. И что? — старший кассир недоуменно поднял взгляд от бумаги.
— Шорохов — вон тот мужчина, приобретший, только что у вас четыре билета на рейс до Нью-Йорка.
— Возможно, я не знаю. — флегматично пожал плечами мой собеседник.
— Его деньги входят в имущественную массу, подлежащую аресту, поэтому вы обязаны эти деньги…
— Дайте угадаю — уверен, что мы обязаны его доллары передать вам? — ехидно заулыбался работник американского авиаперевозчика.
— Вы совсем «плохой», что ли? — возмутился я: — Там, внизу, посмотрите внимательно, указаны реквизиты суда, куда вы и должны перечислить эквивалент полученной суммы долларов, по курсу Центробанка.
— Мы американская компания, поэтому не под…
— Если вы сейчас скажете какую-то глупость, я вас задержу и в отделении вам до утра буду объяснять, что на территории России все обязаны выполнять ее законы, без исключения…
«Кассир» улыбаясь, открыл рот, чтобы что-то сказать, но я достал из-за брючного ремня черные браслеты и, с металлическим треском, провернул дужку наручников, демонстрируя, что через пару секунд она сомкнется вокруг запястий «американца». Местные «менты» за моей спиной одобрительно молчали, наверное, их тоже достали иностранцы и их… прислуга(?), плюющие на местные законы.
— Я уверен, что вы по паспорту гражданин РСФСР, поэтому мне даже не придется беспокоить америкосовского консула. Кстати, девочку вашу я тоже заберу с собой, за невыполнение законных требований представителя власти.
— Вы не имеете права закрывать наше представительство! — наконец-то моего собеседника проняло.
— Я его и не закрываю. Я просто задержу вас и вашу коллегу за невыполнение судебного решения. А потом позвоню в наши и американские корреспондентские пункты в Москве и расскажу, как американская авиакомпания игнорирует решения российских судов и помогает злостному алиментщику скрыться за границей, оставив бывшую жену без средств к существованию.
Чего не любят мелкие чинуши и прочие, небольшие, начальники? Они очень не любят скандалов, которые доносятся до ушей их руководителей, ибо, какой ты старший кассир, если не сумел погасить на месте вероятный скандал, тем более связанный с нарушением прав женщин?
Похожий на проповедника «кассир» думал не долго — кивнув мне и буркнув «о кей», мужчина взял у меня экземпляр определения суда и скрылся за дверью представительства, а через минуту девочка –кассир, высунувшись красивой головкой из окошка кассы, стала громко кричать в спину удаляющегося Шорохова:
— Василий Ильич, подойдите к кассе, вам не правильно билеты оформили!
Через пять минут Широков бил матовое, закрытое окошко кассы представительства авиакомпании и, брызгая слюной, орал: — Суки, отдавайте мои доллары!
Уважаю, молодец, я тоже не хранил свои деньги в рублях, сразу меняя полученную наличность на «вечнозеленые», поэтому июльское обнуление советских денег, когда «старые» купюры меняли на сумму, эквивалентную тридцати пяти долларам, а с остальными деньгами ты мог делать все, что тебе хочется, меня не коснулось от слова совсем.
Но ладно, на любви к наличным долларам мое уважение к Шорохову заканчивалось, а вот нарушение общественного порядка на объекте авиационного транспорта, попытка повредить имущество иностранного юридического лица…
— Гражданин, что вы тут устроили?
— А, милиция! — Шорохов обрадовался: — Приставляете, что эти сволочи делают? Они мои деньги за четыре билета в США забрали, а потом сказали, что билеты неправильно оформили потом показали какую-то бумажку, сказали, что деньги конфискованы, а теперь закрылись и не открывают…
— И правильно сделали. — я кивнул, опешившему Шорохову: — Не вы, а американцы. Они вот эту бумагу получили, что ваше имущество арестовано, а наличные деньги — это тоже имущество. Вы вот здесь распишитесь, что копию определения получили и езжайте к себе, в Сибирь, там в суде голос повышайте, а здесь вы можете только пятнадцать суток заработать, поверьте, это, за дебош в аэропорту, очень быстро схлопотать.
— Какой суд? Какой арест? — Шорохов выхватил у меня бумагу, черканул авторучкой короткую подпись на втором экземпляре определения и уткнулся взглядом в бледный, машинописный текст.
— Какой суд? Какое имущество⁈ — директор, со злостью, скомкал казенную бумагу: — Я эту суку урою! Я ее с голой жопой взял из ее гребаного института культуры, всю жизнь, тварь, с моих рук ела! Ну я ей устрою…
— Вои и правильно, езжайте к себе и устраивайте, все, что хотите. — лейтенант из местного отдела начал аккуратно подталкивать буяна в сторону выхода: — А сейчас успокойтесь и….
— Да какой «успокойтесь»! — сибиряк вырвался из рук милиционера: — У меня билеты из Майями до Доминиканы и обратно оплачены, у меня бунгало в отеле выкуплено. Вы даже денег столько не видели, сколько я потратил на отпуск. Ребята!
Шорохов понизил голос:
— А может быть я вам десять тысяч дам, и вы с этими вопрос порешаете? Пусть они сделаю вид, что бумагу позже получили?
— Десять тысяч –чего? — перешел на деловой стиль ведения переговоров сержант
— Ну не долларов же… — возмущенно фыркнул Шорохов.
Сержант, судя по, мгновенно закаменевшему лицу, посчитал, что взятка в три доллара и тридцать центов на брата даже для голодного российского милиционера унизительная цифра, поэтому, ухватив Шорохова под руку, он потащил его в сторону выхода из здания международного терминала.
— Спасибо, брат, выручили. — я проводил взглядом спину, пытавшегося упираться, Шорохова, пожал руку лейтенанту и постучал пальцем в закрытое окошко кассы, где, за матовой, полупрозрачной поверхностью замерли тревожные тени: — Можете открываться его уже увели.
Из окошка выглянула хорошенькая кассирша с испуганными глазами:
— Я он не вернется? А то нам еще два часа работать, а я боюсь.
— Вы работайте спокойно, если что, я здесь какое-то время посижу. — я показал на сиденья поодаль: — А вы, лучше, деньги перечислите, куда я сказал, чтобы ему не было смысла к вам ломится.
А мы отсюда перечислить не можем, но я факс в офис сейчас наберу, а через час к нам инкассаторы приедут, и я почти все деньги отдам.
— Ну, значит, я часок и посижу, пока инкассации не будет. — я махнул девушке рукой и двинулся к окну, где в ряд стоял десяток жестких кресел, сцепленных друг с другом.
Тремя часами позднее. Локация — съемная квартира в Мытищах.
Ну, где час, там и два. Я дождался окончания работы представительства, подхватил симпатичную кассиршу, которую звали Аня, и на французской малолитражке домчал барышню до станции метро «Медведково». Возможно, девушка ожидала чего-то большего от навязчивого провинциала, но все закончилось у спуска под землю, я даже телефон у барышни не взял, просто удачная экспроприация денег гражданина Шорохова меня настолько вдохновила, что я готов был дарит всем людям добро.
Вторым получателем добра была Наташа, которая, дуясь на меня, что весь день и вечер провела одна, попыталась сослаться на усталость и ночное время суток. Слушать девушку я не стал и стал одаривать ее добром, пока, в три часа ночи, мы оба не отрубились.
Следующий день. Локация — Мытищи.