С болью происходит расщепление атома. В тебе зарождается новая бесконечность. Так глубоко болит, что голова кружится от этих глубин, которые ты открываешь в себе. По этим безднам ты угадываешь свои возможные вершины, ты не достиг этих вершин. А ведь высота вершины измеряется глубиной пропасти под ней.
Иные люди должны уйти глубоко под землю, чтобы потом возникнуть, как родник, пробиться…
Ты брызнешь, заклокочешь, утолишь чью-то сильную жажду. Придет твой час!
Ревность? Походить на других — значит топтаться на одном месте. Ты будешь не таким, как все, чтобы сделать хотя бы один шаг вперед, пусть даже при этом придется переступить через самого себя.
Непрестанная разъедающая боль — это то, что ты сейчас испытываешь.
С той ночи началась твоя жизнь. До того ты жил мертворожденными днями. Утраченная любовь — единственное, что тебе принадлежит.
Когда ты улавливаешь взгляд Зорки, земля словно бы вздрагивает под тобой. Ты оживаешь, в тебе пробуждается энергия и смелость, и необъятная доброта.
Таким ты сам себе нравишься, ты облагорожен болью.
Тебе не хочется помнить себя самодовольным красавцем, каким ты был раньше. Этот облик отвращает тебя.
А Зорка и Горазд встают на рассвете притихшие, изумленные своей близостью. Они стараются не показать виду. Но утренняя свежесть напоена их верховно-спокойной взаимностью.
Та самая Зорка, которая прискучила тебе, потонула глубоко в этой новой припавшей к плечу Горазда совсем другой девушке. И самое страшное — эта незнакомка нравится тебе несравнимо больше, тебя неодолимо влечет к ней.
«Какой ты добрый!» — говорит ее благодарный взгляд.
Ты улыбаешься ей, размягченный нежной тоской. И твоя улыбка произносит:
Что мне еще осталось, кроме как быть добрым? Ведь я все утратил…
Она опускает глаза. В твоем прощении она ощущает укор.
А впрочем, какое прощение? Ты не имеешь права видеть здесь измену. В тебе не было ничего такого, чему можно было бы изменить. И от этого еще больнее! Ты не переступишь через себя — не признаешь, что тебе не изменили.
Посмотри в глаза правде о себе самом!
Только теперь ты влюбляешься. Ты заново придумываешь себя — страдающего, великодушного. Ты пытаешься скрыть ту страшную истину, что тебе нельзя было даже изменить. Наконец-то ты стал полноценным человеком: ты любишь, ревнуешь, не можешь уснуть, ты страдаешь. Наконец-то и тебе можно изменить!
Ты воспроизводишь в памяти сцены собственных отношений с Зоркой, ты ставишь на свое место сильного, самоотверженного Горазда и только сейчас наслаждаешься близостью, которую ты упустил и которая так щедро дана тебе через ощущения другого.
Ты теперь существуешь в ирреальности.
После внутренней ампутации ты по-прежнему шагаешь по кручам, одолеваешь скалы, сохраняешь равновесие над пропастью.
Ты не спишь ночами.
Боль ободряет тебя.
Будь благославенна, боль. Ведь тобой пробуждена любовь!
Еще недавно Андро равнодушно брал любовь, которая со всех сторон предлагалась, ему. И потому не знал ее. Для него, эмоционального дальтоника, известны были только два варианта, два цвета любви:
А — тревожная страсть под знаком терзающего страха: не потерять! Страсть, вся сотканная из сомнений, догадок, ревности, бессонных ночей.
Б — спокойное чувство, преисполненное доверия и взаимного удовлетворения, от которого сон слаще и полнее ощущается прелесть мира.
Разумеется, не прилагая никаких усилий, он пробуждал именно первый вид любви — чудовищную муку для девушек. А сам не испытывал ни чувства А, ни ощущения Б.
До той памятной ночи Андро не подозревал, что существуют все цвета любовной радуги. И кроме основных — бесконечные полутона и нюансы. А меньше всего мог он предполагать существование седьмого варианта любви, самого редкостного и странного, — абсурдного сочетания двух первых взаимоисключающих вариантов.
В — всепоглощающая страсть, пронизанная одновременно доверием и трепетной опаской: вдруг отнимут? Безоглядная и постоянно начеку. Активно изобретательная и спокойно созерцательная одновременно. Напряженная и уравновешенная внутренне. Вызывающая ярчайшие сполохи творческой энергии, когда душа звучит во всех тональностях, когда полностью осуществляется ее бесконечный регистр.
И, сам того не подозревая, Андро пробудил в новой паре именно этот, седьмой, вариант — самое прекрасное, цветок, почти исчезнувший, редкостный.
В лучевом поле влюбленности Андро, Зорка и Горазд постоянно получают новое пульсирующее ускорение своей трепетной взаимности. Под угрозой его ревнивой страсти растет их взаимная близость. Они оценивают ее через его страдание. Без него они не смогли бы в полной мере владеть тем, что имеют.
И еще более невероятное обстоятельство. Неосуществленная любовь Андро вызывает у них жажду своего полного осуществления, углубления в артезианские колодцы человеческой эмоциональной сущности. Они еще совсем молоды, но благодаря несчастью Андро возвышаются до того человеческого счастья, которое труднее всего достижимо.
Они желают того, чем обладают.
Они ценят бесценные мгновения близости.
Они охвачены трепетом перед величием мелких радостей.
Они проникают в неисчерпаемость оттенков.
Они ощущают неповторимость повторений.
А может быть, это всего лишь плод распаленного воображения Андро, а истина совсем не такова.
У каждого из нас свой образ любви, по которому мы потихоньку вздыхаем, но как общее существо МЫ признаем только один вид любви — «любовь вдохновляющую». Можно считать это банальным, навеянным сентиментальными фильмами, примитивным, но такова жизнь. Если чувство отвлекает от дела, путает планы, ни к чему не приложимо в обыденной действительности, мы презираем его.
Вот почему мы так спонтанно поддержали неожиданный переход Зорки от Андро к Горазду. Красавец, мучивший девушку, получил заслуженное возмездие. А терпеливый Горазд был вознагражден.
Возможно, мы все подсознательно желали этого. И теперь наши смутные желания воплощены в новой любовной паре. Горазд перерождается у нас на глазах. Горазд вдруг обрел как бы множественную валентность. Одно из этого множества — Зорка. Скромный аспирант-астрофизик, он внезапно открыл для себя ошеломляющие просторы современной науки. Мир поражен странными радиосигналами, прихлынувшими из космических бездн. Какая цивилизация посылает их нам?
Пульсары, звезды-сверхускорители передают по своей световой морзянке зов, пронизывающий пространства.
Некрасивый, стесненный своей физической силой Горазд так намагничен любовью, что преображается в трепетный уловитель этих сигналов. Ночи его исполнены восторженной бессонницей. Он изучает языки, пытаясь объять необъятное человеческое знание. Он так вознесен любовью, что за долгие часы полностью забывает о ней!
Вот он — идеал любви группового существа МЫ!
Зорка невольно сравнивает: Андро при каждой новой встрече что-то утрачивал в своем очаровании. Он небрежно обкрадывал тот свой образ, который создала Зорка после солнечного удара их первой встречи. А Горазд все больше изумляет ее: при всяком соприкосновении с ней он добавляет что-то новое, неожиданное и прекрасное к тому представлению о нем, какое она имела до того.
Или, выражаясь нашим групповым шаблонным языком, он все больше растет в ее глазах.
Зорка, первокурсница с отделения классической филологии, не образец современной возлюбленной: она не меняет своей профессии, чтобы стать ближе к избраннику и помогать ему в научных исследованиях. Она — явный идеал нашей группы альпинистов: спутница в горах. А так, вне этого, у нее свой мир. Мы предпочитаем, чтобы каждый обладал своим профессиональным и интеллектуальным поприщем — таким образом, повышается наш общий уровень.
Зорка получает свои радиосигналы, но не через пространство, а через время.
Влюбленная девушка простирает свою трепетность на все, к чему только ни прикоснется. Она впитывает музыку и образную сочность речей Гомера. Вчитывается в грамматику древнегреческого языка, копается в комментариях и толстых словарях. Пытается уловить извивы смысла. Хочет проникнуть в непознанную и неизменную человеческую природу. И мы рядом с Зоркой можем заглянуть в этот недоступный нам мир.
Она не сожалеет, что потратила свои первые чувства на другого. Ее неудачная любовь к Андро, по сути, огромный подарок, который она подносит своему истинному любимому. Что дороже этой преодоленной первой любви?
А действительно ли она преодолена или нам только хочется, чтобы так было?
Андро с достоинством несет проклятие — горькую участь наказанного красавца. Опыты в заводской химической лаборатории медленно продвигаются вперед. Лунный вечер с любимой не увенчивает его день. Ночь не насыщена мыслящей бессонницей изобретателя. И все же он владеет большим, чем те двое: необъятным космосом собственного воображения, взбудораженного отнятой любовью. Он утончает, совершенствует, доводит до обожествления чужую земную любовь.
Снежный валик давит тело Андро, а он поспешно представляет себе:
Прокрутить бы в обратную сторону ленту минувших дней. Вернуть тот неповторимый миг, когда Зорка, оказавшись в опасности, отчаянными глазами искала его взгляд. Вот он оборачивается, протягивает обе руки сразу — какое ничтожное усилие! — поднимает ее над пропастью и прижимает к себе, навсегда…
Но летящие снежные глыбы возвращают его к реальности. Он ощущает удар камнем. Рука Зорки там, в том голубом летнем дне, протянута, словно крик о помощи, над пропастью времени. И его рука не может дотянуться к ней. Он не может спасти себя.
Он пытается бежать от этого ужаса. Куда? Снова в безумство воображения:
Напрячь все силы, отпущенные ему в жизни. Собрать весь опыт, свой и чужой, накопленный в его родовой памяти всеми столкновениями людей с холодной свирепостью снега. Открыть слабое место, ахилесову пяту лавины. И стрелой ринуться туда. Собственным телом пробить снег. Вырваться первым из ледяных когтей. Броситься спасать всех друзей, одного за другим. Ошеломленные, они отряхиваются от налипшего снега. Ищут благодарными взглядами: кто это сделал? А он спасает, спасает…