– Это так? – Сталин повернулся к Тевосяну.
– Не совсем так, мы предполагали, что первую очередь электростанции запустят с уже хорошо отработанными в промышленности стомегаваттными генераторами, и запустят ее в декабре. Ведь по первоначальному проекту именно такую электростанцию там строить и предполагалось. Но они проект поменяли и нас об этом не известили.
– То есть, Вера Андреевна, ваше утверждение о том, что энергетики тут не причем, ошибочно…
– Нет, Иосиф Виссарионович. Проект электростанции поменял Госплан, а поменял потому, что металлургический завод по плану должен был подготовить первую очередь к пуску в сентябре сорок первого, а в этот срок с высокой вероятностью наркомат электростанций запустил бы и принципиально новую установку. Причем план энергетикам Госплан поменял, исходя из плановых заданий наркомчермету – и зачем в таком случае что-то кому-то сообщать? «Сообщаем вам, что ничего нового мы вам сообщить не можем, все остается по-старому». Но в любом случае я считаю, что для товарища Тевосяна пара часов на горохе будет достаточным наказанием, а все мы просто должны извлечь из этого урок и запомнить как таблицу умножения, что планы перевыполнять нельзя!
– Но ваш химпром-то постоянно планы перевыполняет! – не удержался Ованес Тевадросович.
– Это – распространенная ошибка, люди, в работе химпрома глубоко не разбирающиеся, просто видят – издали – что у нас и заводы сами по себе вырастают, и продукция, в планах не заложенная, возникает откуда-то. Но при всем при этом химпром никогда никаких планов не перевыполняет, а выполняет их от и до. Однако, в силу некоторых обстоятельств, у меня периодически возникают определенные сверхплановые доходы, и если их не приходится в пожарном порядке тратить на затыкание дыр в экономике, подобных той, которую мы сейчас обсудили, то вот эти доходы НТК направляет на финансирование несрочных программ, планы по которым были составлены еще много лет назад. По планам направляет…
В перерыве к Вере подошел Валентин Ильич:
– Вера, ты насчет внутренних планов НТК очень красиво сказала… но почему мне о таких планах ничего не известно было?
– А я их на бумажке не расписывала, они – планы эти – на самом деле были, но… у меня в голове. Поверьте, я все делала именно по планам, но про них просто никому не говорила. А то решили бы, что я вместо серьезной работы всякой ерундой занимаюсь.
– Это как с барабанной фабрикой, что ли?
– Примерно так, да. А ведь неплохо получилось: сотня рабочих дают стране валютной выручки больше чем на пять миллионов американских долларов в год!
– В один год, ты же все запасы, за семь лет созданные, в следующем году и продашь.
– Продам, но фабрика в состоянии уже каждый год инструментов изготавливать даже больше, чем их на складах хранилось. Парни там все это время отрабатывали технологии, персонал обучали, придумывали всякое новое. А когда они подготовились достаточно, я всю эту затею с рекламой барабанов и провернула, создала, так сказать, очень емкий рынок сбыта для продукции, которую мы научились делать. Всему свое время, и сейчас пришло время барабанов…
– Ты тогда мне при случае как-нибудь расскажи про свои планы в голове, и когда чему, по твоему мнению, время придет. Потому что мне-то сейчас планы на всю страну готовить приходится, а для этого полезно знать и то, что ты в голове придумываешь…
Договорить им не дал товарищ Тевосян:
– Вера Андреевна, мне все же кажется, что вы в своем выступлении…
– Ованес Тевадросович, прежде чем продолжить, сначала меня выслушайте. Я же не сказала, что вы миллионы на стройке сэкономили потому что в Борзе жильё и предприятия соцкультбыта не выстроили, и что даже если бы электростанция заработала, вы бы завод все равно не запустили просто потому, что там сейчас работать некому. Сейчас эти мелочи значения не имеют, но вам в дальнейшем все же следует не просто отчеты начальников строек просматривать, но и за начальниками этими присматривать. По мне – так вы один из очень немногих наркомов, которые разбираются в том, чем руководят. И я особо прослежу за тем, чтобы вы и дальше столь же успешно черной металлургией нашей руководили. А от ошибок никто не застрахован, как там говорят: не ошибается лишь тот, кто ничего не делает. И я уверена, что для себя урок из этой ошибки вы извлечете, и больше у вас таких проколов не будет. А насчет того, что с заводом делать… дорога из Монголии уже действует, с углем – и, соответственно, с газом для печей проблем, как я понимаю, не ожидается… Запускайте одну печь, железо пока по рельсам отправляйте в Петровск – там некоторый резерв по электричеству есть и мартены работают, и в Улан-Батор – там тоже по электричеству тысяч на триста тонн в год запас мощности имеется. Пока имеется, где-то до августа – потом ТЭС тамошнюю нужно будет все же на ППР выводить…
– А в Борзе электростанцию точно до октября не запустить никак?
– А меня-то вы зачем об этом спрашиваете? Для ответов на эти вопросы есть товарищ Летков, вот Андрея Ивановича и тираньте…
В это же время Иосиф Виссарионович, покончив с обедом, обратился к Лаврентию Павловичу:
– Мне тут на тебя пожаловались, в частном порядке, из наркомпроса, на то, что твое ведомство устроило какую-то финансовую проверку ЦМШ. Не наврали?
– Было такое дело, а что проверку финансовую, так это потому что фининспектор по закону к любым документам доступ имеет. Вот мы и проверили.
– И много музыканты наворовали?
– Немного, но все же несколько мелких нарушений нашли.
– Балалайку на сторону продали?
– Например, директор ЦМШ три зарплаты получала, но говорю же: мелочь это.
– Мелочь?! Три зарплаты…
– Снова повторю: это – мелочь. По сравнению со всем остальным мелочь.
– А что же ты в тайне все это держал?
– Да анализ документов только вчера и закончили делать. Картина там интересная вырисовывается, но это не на послеобеденный разговор.
– Тогда расскажешь после совещания.
– А у меня все документы в кабинете остались.
– Значит… вечером ко мне на дачу приедешь, с документами. Ведь, судя по твоей роже, дело спешное?
– Не очень уже спешное, но приеду. Всяко нужно обсудить, что дальше-то со всем этим делать.
– С этим чем?
– Вечером расскажу, а сейчас перерыв уже заканчивается. Кто у нас следующий отчитывается, Старуха? Пойдем, послушаем… подозреваю, что она много интересного еще расскажет.
Ожидания Лаврентия Павловича не оправдались: Вера выступала недолго, очень кратко перечислила, какая продукция и в каких объемах произведена и сколько ее ожидается получить в году грядущем. А так как подавляющее большинство присутствующих даже примерно не представляли себе, каких трудов стоит все упомянутое произвести, то и вопросов никто не задавал. Лишь те наркомы и руководители крупных предприятий, которые химпродукцию потребляли в больших объемах, сделали себе пометки на предмет возможного увеличения поставок.
А вот выступление Андрея Ивановича Леткова – наркома электростанций – вызвало уже очень много вопросов. Потому что Андрей Иванович сообщил, что при превышении потребления электричества сверх выделенных квот предприятия, причем любые, будут просто отключаться от сетей без предупреждения. И после того, как вопли «какого хрена» и «это же вообще саботаж, за такое расстреливать нужно!» все же стихли, Иосиф Виссарионович уже тихим голосов поинтересовался:
– Андрей Иванович, тут многие предложенное вами назвали саботажем. И нам было бы интересно выслушать, почему вы это саботажем не считаете…
– А я считаю как раз сверхнормативное потребление саботажем и откровенным вредительством. Если нагрузка на сети превышает ее возможности, то в сети падает частота, генераторы электростанций излишне греются, что снижает их ресурс, на электромоторах тех же станков увеличивается ток, моторы тоже греются и даже сгорают – но страшнее то, что турбины начинают работать с огромной перегрузкой и просто ломаются. Даже лопасти турбин ломаются, и не фигурально, а буквально: металл таких запредельных нагрузок не выдерживает. А замена одной лопасти – даже если обломками внутри турбины ничего не искорежило – занимает, если брать турбогенератор на тридцать два мегаватта – десять рабочих дней. Но ведь часто обломок лопасти и соседние прилично портит, и в последний раз, когда на Уралмаше сдуру запустили сразу пять электропечей, ремонт турбины занял больше полутора месяцев! И кто тут саботажник?
– А почему на Уралмаше случилась перегрузка? Ведь там…
– Так на электростанции один агрегат был выведен на планово-предупредительный ремонт, а на еще одном было аварийное отключение – и заводу сообщили о снижении доступных лимитов. Но там наше предупреждение проигнорировали, так что мы теперь просто вынуждены сами таких потребителей отключать. И сейчас я заранее всех предупреждаю: такое отключений теперь будет производиться автоматически, пытаться как-то договариваться с диспетчерами и склонять их к противоправным действиям вообще будет бессмысленно.
– А если все же возникнет необходимость…
– Не возникнет. Мы с Глебом Максимилиановичем подсчитали, что даже если тогда на Уралмаше все их печи из-за отключения энергии закозлились бы, то ущерб стране получился бы гораздо меньший. Но тогда системой управляли диспетчера вручную…
– А у вас есть предложения, как и перегрузки электросетей избежать, и все же заводам сохранить возможность бесперебойной работы. Ведь если авария случится на заводе… ну, хотя бы на одном из заводов Веры Андреевны…
– А на ее заводах как раз такие ситуации исключены. И наша автоматика построена как раз с учетом работы защитной автоматики химзаводов.
– А подобную систему, которая исключает…
– У Веры Андреевны все химзаводы обеспечены собственной генерацией, причем с приличным запасом. И запас в мирное время они отдают в общие сети – но если в сетях возникает перегрузка, то электростанции химзаводов просто эту сеть отключают: ведь если у них авария на производстве произойдет, то все вообще взорваться может! У нас, в общей электрической системе, просто нет таких резервов мощности, которая задействована на химпроизводствах… пока нет. Вот когда мы все же закончим работы по созданию единой энергосистемы Урала, то решать проблемы перегрузок будет проще – но на это у нас еще минимум два года уйдет. И, повторю вслед за Верой Андреевной, быстрее это сделать не получится ни при каких условиях…