– По ошибке, говоришь?
– Вам лучше не знать, во что эти ошибки обходятся товарищу Афанасьеву…
– Ты…
– Я знаю, вы уже говорили…
– Дослушай! Ты мне о таких ошибках все же сразу докладывай, все же наши люди далеко не все про затеи врагов узнать могут. А так – мы им хоть сможем поточнее сказать, на что следует особое внимание обратить. Какие металлы немцы просят?
– Из всего списка Марта запомнила лишь ванадий, молибден и никель с кобальтом.
– А про обычную железную руду…
– Возможно, что мы совершили ошибку, закрыв немцам доступ через Норвегию к руде шведской. Она, конечно, и нам не помешает, но Гитлер… Шпеер очень быстро увеличил добычу руды в Лотарингии, просто железа немцам теперь хватает. А вы… вы все же не на шведские поставки легирующих металлов своих людей нацельте, а на возможные поставки из США и даже из Британии. Зреют у меня смутные сомнения…
– Делись.
– Нечем еще делиться, они еще не созрели. А как вы насчет Рыбалко решили?
– Приказ о формировании танковой дивизии в КГБ я подписал, Рыбалко твоего на нее поставил – под твою ответственность, между прочим!
– Да под моей ответственностью уже столько всякого навалили, что кучкой больше – кучкой меньше…
– Ну, тогда еще кучку подкину. Там товарищ Яковлев приперся с идеей самолет с телевизионным управлением сделать.
– И что? Я-то тут причем?
– При том. Во-первых, сам самолет уже построил. Во-вторых, телевизионные системы выпускаются управлением радиотехники НТК, которое лично тебе подчиняется. В третьих, ты же в НТК перетащила кучу авиаторов, значит хоть что-то в этом понимать должна – вот и посмотри, что там Александр Сергеевич придумал и будет ли нам от его придумки хоть какая-нибудь польза. Знаю, ты его почему-то невзлюбила, но в объективности тебе не откажешь. Посмотри, а?
Близкое знакомство с «дореволюционным» заводом Василия Гавриловича немного успокоила: тут была очень неплохая литейка с самыми современными электрическими печами, старых станков тоже было видно немного, а большую часть этих станков, по словам главного инженера, показывавшего ему завод, за последний год заменили на новые отечественные. Но и старые не выкинули, а аккуратно сложили на склад, и Василий Гаврилович еще подумал, что кое-какие из них можно будет приспособить и под нужды нового производства. Также его порадовали уложенные в углу цеха пушечные стволы, на вид весьма неплохие, а на естественный вопрос инженер ответил:
– Мы не знаем, где их делают, но сказали, что привезут столько, сколько потребуется. Так что со стволами мы больше мучиться не будем…
Еще товарищ Грабин обратил внимание на два новых, еще строящихся цеха – так что будущие владения ему уже не казались очень уж страшными. А окончательно успокоился он после того, как после «экскурсии» ему стали показывать и новое его жилье в только что выстроенном доме:
– Тут у нас, можно сказать, отдельный квартал для основных специалистов, и вот этот дом для вас выстроен.
Хороший дом, кирпичный, двухэтажный, окруженный красивым забором и с небольшим садиком во дворе. Но удивил его не этот дом, а то, что пока его везли к этому дому, он видел вокруг здания уже трехэтажные, на несколько подъездов, и главный инженер завода пояснил:
– Это для рабочих квартиры построили, весной стройку начали и уже первые дома заселили, а к весне, говорят, еще два квартала поставят. В Костино для танкоразделочного завода тоже жилья понастроили много, но куда им до нас! Там-то завод на полторы тысячи рабочих поставлен, а у нас по плану почти пять тысяч работать будет.
– Вот только где взять пять тысяч…
– Вы тут смотрите пока, подумайте, что из обстановки купить… сейчас комендант подойдет, он вам расскажет где что купить можно, если казенную мебель сменить захотите. А рабочих… там, за вторым кварталом, уже первый корпус ФЗУ выстроен и все в него завезено, а к октябрю и техникум запустим, так что подготовим рабочих. Постараться, конечно, придется – но Вера Андреевна сказала, что от нас ей нужно только одно: пушки, и ее вообще не волнует, как мы тут будем корячиться. Но вот все, что для производства пушек потребуется, она нам даст.
– А она на самом деле заместитель товарища Сталина?
– Нет. Она зампред НТК по химии и первый зампред ГКО. Потому что все боеприпасы и амуниция, топливо и даже продукты питания в армии – это химия и есть.
– А почему она тогда артиллерией занялась?
– Говорят, что она в танках разбирается… неплохо. А за танк – это повозка для пушки, вот и на нас она внимание обратила. И мне это нравится.
– И мне, судя по всему, тоже…
Глава 5
Пока руководители страны буквально ночами не спали, стараясь максимально качественно подготовиться к грядущей войне – а в том, что она случится, поверили уже почти все «причастные», простой народ готовился к миру. И очень успешно готовился. Накануне первого сентября Вера прочитала сводку Статкомитета и обратила внимание на цифры выполнение планов текстильной промышленностью: данные были пока приблизительные, но по всему выходило, что на первые восемь месяцев люди в Советском Союзе получат по шестнадцать квадратных метров разных тканей. Эту цифру Вера Андреевна хорошо помнила: именно столько ткани произвела страна в ее «прошлом» сороковом году, но за весь «лучший предвоенный» год. И лучший аж года так до шестьдесят четвертого…
А в этой жизни сороковой год дал каждому советскому гражданину уже почти по двадцать два метра, а сколько даст в сорок первом, можно было прикинуть. И даже если новые фабрики не заработают в срок… хотя – и Вера знала это лучше многих – заработают. Потому что новые фабрики были не только входящими в структуру НТК, а непосредственно подчинялись Химуправлению НТК, так как должны были они выпускать ткани синтетические. Да и старые фабрики в прошлом году дали людям по четыре метра именно синтетических тканей – обычным людям, в данные статистики не входило производство арамидных тканей, тканей «специального назначения» вроде авиационной защитной, тканей, пошедших на изготовление военной формы и амуниции, просто «технических»…
Но не одна «химия» обеспечила такое счастье трудового народа, серьезным подспорьем в деле развития советской текстильной промышленности были «импортные поставки» – полумиллиона тонн хлопка из Восточного Туркестана, полутораста тысяч тонн шерсти из Монголии. Ну и отечественное сельское хозяйство не отставало: на Йессо мужики повадились выращивать какую-то японскую траву, из которой получались очень неплохие нитки и – чуть позже – прекрасная ткань для пошива верхней одежды. А в одной Саамо-Финской области вырастили льна достаточно, чтобы производство льняных тканей в стране увеличить на четверть.
Еще приличную добавку к продукции советских текстильщиков дала «придуманная» Верой технология обработки конопли: только в сороковом году промышленность уже швейная одарила советских мужчин почти двадцатью пятью миллионами пар штанов, сшитых из получившей в народе название «чертова кожа» конопляной ткани, и еще из нее же сшили и с десяток миллионов летних курток.
А еще стало очень много тканей «полусинтетических», то есть вискозных и ацетатных: внедренные Верой технологии получения недорогой и очень качественной целлюлозы из древесины обеспечили стране не только изобилие пороха, но и очень много в принципе неплохих ниток. Правда, к ацетатным тканям Вера относилась по принципу «пока других не хватает, то и такая сойдет», но народу они нравились (в том числе и крайне низкой ценой). Но уже к концу года, как надеялась Вера, будут производиться в основном различные ткани из лавсана, который теперь уже на химических фабриках производится в десятке принципиально разных вариантов. И пока самыми популярными вариантами были два: синтепон (который в статистику по именно тканям не включался) и флисс. В холодном климате именно эти ткани были особенно актуальны, но одежда, кроме защиты от холода (или жары) все же несет и декоративную функцию, так что уже были отработаны технологи изготовления иных волокон, позволяющих выделывать ткани для шитья именно верхней одежды. А теперь и фабрики по производству таких тканей срочно достраивались…
Но сама Вера была убеждена, что не одной химией вышло так нарастить производства, все же главным она считала людей, которые этим производством занимались. И совсем не туркестанских хлопкоробов или монгольских овцеводов она считала, а людей советских, которых просто стало заметно больше. Больше не на тех, кто жил на «новых территориях», а тех, кто не умер. Кто не умер в тридцать втором году, кто не погиб в прошедших войнах – а это, по ее самым скромным прикидкам, было уже больше трех миллионов человек. И сколько-то человек не умерли под развалинами во время землетрясения в Карпатах, но, насколько помнила Вера, «раньше» народ погибал в основном в Румынии, в СССР погибли буквально единицы – но сейчас и эти «единицы» остались живы, добавив толику малую к «спасенным» миллионам советских граждан. И теперь эти миллионы работали в полях и на пастбищах, трудились на заводах и фабриках – и именно результатом их труда были все эти «дополнительные» товары.
Не только и даже не столько ткани, одежда и обувь, с той же мебелью, которую «в первой жизни» было не то что подобрать, но даже найти непросто, теперь проблем вообще не было. Потому что ее производили многочисленные государственные фабрики (на которых работали «сэкономленные люди»), еще более многочисленные небольшие артели. И работала, причем очень хорошо работала система распределения всего сделанного по магазинам. Которая вообще-то уже не была просто «торговлей», а именно налаженной системой обеспечения народа нужной ему мебелью.
Именно «система» потребовалась главным образом потому, что мебель по сути своей представляет «пустое пространство, обернутое в тонкую деревянную оболочку», а далеко перевозить «пустоту» было просто экономически нецелесообразно. И поэтому – по предложению какого-то артельщика вроде – в крупных городах были созданы кооперативные (то есть объединяющие много разных артелей) чисто «сборочные производства», где из деталей, изготовленных артелями где-то далеко, мебель собиралась и разводилась по относительно близким магазинам. Но не вся мебель, а достаточно мелкая: стулья, столы, табуретки и этажерки какие-нибудь. А мебель уже крупная, вроде шкафов или диванов, покупателю на дом доставлялась все еще в разобранном виде, и ее уже на месте окончательно собирали приезжающие вместе с доставленными деталями рабочие. Или даже сами покупатели – для чего некоторые предметы непосредственно на мебельной фабрике подготавливались для «простой сборки».