ть на поездку трое суток – я и так дома почти не бываю. А с детьми поиграть когда?
– Тогда захватишь с собой и Кристиана Гюнтера, нам здесь шведский министр точно не нужен.
– И Фрею Аспи с новым орденом на груди. Она мне по дороге может много интересного рассказать, я же последнее время о том, что у Марты творится, вообще почти ничего не знаю.
– Согласен, но сама-то она согласится лететь?
– Шведка? На прием к своему королю? Когда я ей об этом скажу, то она будет готова впереди самолета бежать!
– А Густав знает, что ты к нему не одна придешь? В смысле, возражать не будет?
– Я же в любом случае не одна приду, а с секретарями всякими. Мне что, самой бумажки нести? А раз уж секретари мои шведского не знают, потребуется и переводчица… с моей стороны. Почему бы Фрее переводчицей не побыть?
– Ясно… а что за секретари?
– А я знаю? Я женщина слабая, беззащитная, сама себе секретарей не выбираю… вы этим займитесь, причем как можно быстрее: нам уже завтра утром улетать…
Десятого ноября шведские газеты сообщили шведскому народу о том, что этому народу не нужно будет волноваться, если вдруг в стране окажется много русских солдат. Потому что король договорился со своей деловой партнершей о том, что в случае появления в границах Швеции любых иностранных солдат, которых король не пригласит лично, фру Синицкая для защиты своих деловых активов просто введет в Швецию свои воинские подразделения. И эти активы защитит, а заодно защитит и самих шведов…
Про «свои подразделения» газеты тоже дали подробные пояснения, рассказав о том, что фру Синицкая, кроме всего прочего, еще и командующая Саамо-Финского военного округа и вообще носит звание генерал-полковника русских охранных войск. А охранные войска – они вообще не оккупанты, вот, в Норвегии полстраны от германцев защищают, но норвежцы их почти и не замечают, разве что иногда, когда солдаты в местные бары заходят отведать национальной кухни…
На очередном совещании у Сталина Вячеслав Михайлович заметил:
– Надо бы товарищу Афанасьеву орден какой-нибудь вручить за то, что сумел этот договор подготовить. Какой-нибудь орден Ленина…
– Дружбу, – ответил Иосиф Виссарионович, – на Ленина он еще не наработал. То есть наработал, но не этим договором. А вот орден Ленина заработала у нас Старуха: это ведь она настояла на том, чтобы мы Прибалтику к Союзу не присоединяли. Густав и господин Ханссон увидели на этих примерах, что советские войска на чужой территории кроме пользы никакого вреда не несут, во внутренние дела не вмешиваются, коммунизм строить не заставляют – и решились Красной Армией прикрыться. Так что, получается, с севера мы уже страну существенно прикрыли – за нас и шведы уже готовы серьезно заступиться, а вот южнее Балтики…
– Южнее Балтики мы тоже прикрылись, – дернув щекой, уточнил Лаврентий Павлович. – там на каждые сорок-пятьдесят километров одна наша дивизия, а в ближайших тылах уже по три дивизии РККА. И еще столько же на расстоянии от двух до трех сотен километров от границы, это не считая кадрированных, которых еще столько же. Границу с бывшей Польшей мы дополнительно усилили, просто увеличив численность личного состава погранзастав… вчетверо, а вот с прибалтийскими странами усиление еще серьезнее провели: так как Сметона всерьез решил присоединить Литву к Рейху, то мы дополнительно в районах Белостока, Гродно и Вильно разместили по переформированной уже мотопехотной дивизии РККА, заканчиваем размещение еще двух на участке от Браслава до Постав – это во втором эшелоне. Этим всем Генштаб занимается, я лишь в плане взаимодействия войск КГБ с РККА вопрос смотрел. Напротив границы с Латвией товарищ Шапошников вроде еще четыре дивизии поставить планирует, а вот насчет Эстонии – здесь мы с Борисом Михайловичем оказались полностью единодушны. От Пскова до истока Нарвы четыре дивизии КГБ, восемь новых дивизий РККА под общим командованием, а по Нарве до моря – еще столько же. И с авиацией тут мы… скорее Старуха, особенно постарались.
– А Вера Андреевна-то тут причем? – удивился Молотов.
– Химпром нарастил вчетверо выпуск изделий из черного текстолита, Иркутск и Верхнеудинск сейчас производят больше десятка И-14 в сутки, тип двенадцать в основном. Дорого, но в ЛенВО у нас уже больше тысячи самых современных истребителей. И уже больше четырех сотен фронтовых бомбардировщиков Мясищева, а со всем этим Борис Михайлович разработал план прикрытия Ленинграда с юга аж до Сааремы.
– Насчет Литвы мы уже Риббентропу свое мнение высказали, есть довольно высокая вероятность того, что Германия просьбу Сметоны проигнорирует – заметил Вячеслав Михайлович. – а вот насчет Эстонии и Латвии возможны самые различные варианты.
– С чего бы немцам отказываться от новых территорий? – с любопытством спросил Сталин.
– У Риббентропа в министерстве тоже не дураки сидят, и они, скорее всего, отговорят Гитлера от такого невыгодного приобретения. В Литве народ немцам не подходит. Генерал Коробков говорил, что тамошние жители в деревнях к нацизму склоняются, но он слегка ошибся: литовцы по духу не нацисты, а националисты. Но националисты, я бы сказал, не воинствующие: пока их не трогают, в школах на литовском учить детей разрешают и праздники национальные отмечать, то им уже хорошо.
– И как это помешает Гитлеру?
– Но литовцы сильно поляков не любят, – на вопрос Сталина отвечать стал Берия, – они их практически ненавидят, да и немцев тоже… недолюбливают. Я про народ говорю, не про власти, но и во власти мерзавцев вроде Сметоны немного. Если Сметона Литву передаст немцам, то… особо бунтовать никто не станет, но пакостить по мелочи – это всегда пожалуйста. И партизанщина расцветет, буйных там тоже немало найдется. Но главное – немцы об этом знают, они с прошлого года, как Сметона им присоединение предложил, вопрос изучают. И, между прочим, все еще изучают – значит, что-то им уже сильно не понравилось. А еще проявляться стала определенная приязнь населения к СССР.
– Это ты про двадцать тысяч гражданских, которых генерал Коробков к нам привел?
– Это он двадцать тысяч привел, а за полтора года тихой сапой оттуда к нам уже за сорок тысяч народу перебралось. У кого родня в Виленском крае, те быстро узнали и про школы, и про книги на литовском, и про заработки у нас.
– А пограничники…
– Проверяют всех перебежчиков, конечно. Есть возможности, но я не о том, а о том, что Гитлер если Литву к Рейху и присоединит, то нам это этого станет не сильно хуже. То есть хуже, конечно, но терпимо, а вот если они через Эстонию полезут…
– И?
– По плану Шапошникова мы стесняться защищать наши границы не будем. На складах ЛенВО Старуха запасла только стокилограммовых бомб около четырех тысяч тонн, так что проведем рекомендованные ею так называемые ковровые бомбардировки.
– Мы не будем воевать с гражданским населением! – в голосе Сталина прозвучал неподдельный гнев.
– Конечно не будем, – миролюбиво ответил Лаврентий Павлович. – До тех пор не будем, пока они с нами воевать не начнут. Но я верю Старухе, а она сказала, что в Эстонии каждый пятый – нацист.
– Мало ли что она сказала…
– С вывода наших войск прошло два месяца, а уже из Германии в Эстонию «вернулось» около двадцати тысяч фольксдойчей, в основном мужчин в возрасте от двадцати двух до тридцати лет. И в Эстонии с их помощью создаются совершенно фашистские подразделения так называемой самообороны. В стране миллион человек всего, а в эти подразделения уже записалось больше сорока тысяч! Уже зима скоро, а эстонцы вовсю строительством занимаются, и строят они дороги и аэродромы, а еще – мы уже проверили – концентрационные лагеря. И в газетах об этом не пишут, но в стране, особенно среди хуторян, распространяются слухи о том, что скоро каждому бойцу этой самой самообороны, называемой Омакайтсе, будет выдано до пяти русских рабов…
– Это серьезно…
– Да, но у нас есть чем эти слухи опровергнуть. До Сааремы опровергнуть…
А одиннадцатого ноября состоялось совещание в Берлине, на котором адмирал Канарис выдал Гитлеру свою версию событий:
– Шведы, конечно, поступили по отношению к нам нечестно, но у них в общем-то и другого выхода не было. То есть они могли бы и к нам за помощью обратиться, но это почти наверняка привело бы к войне с Британией, так что король Густав выбрал действительно оптимальное решение. Он, безусловно, был неправ, что не сообщил нам обо всем заранее – однако наши люди на Острове подтвердили: британцы действительно подготовились к высадке десанта в Швеции. Серьезно подготовились, кроме своих судов они умудрились зафрахтовать и почти сотню пароходов в Норвегии…
– А я предупреждал, что Норвегию нужно было брать целиком!
– Вермахт решил, что это приведет к весьма существенным потерям, и, мне кажется, что наши генералы оказались правы. Большинство судов норвежского флота по-прежнему базируются в контролируемых нами портах, а что же касается Нарвика… русские нас переиграли не в Норвегии, а в Швеции – просто скупив на корню всю руду Кируны. А Нарвик без этой руды всего лишь мелкая рыбацкая гавань, тем более теперь, когда русские выстроили железную дорогу от Кируны до Паялы и мост через Турнеэльвен на свою территорию. Причем захватив по пути еще два крупных рудника, так что шведам продавать руду кому-то, кроме русских стало просто невыгодно.
– Но ведь выгода иногда заключается не в деньгах…
– Мой фюрер, насколько мне известно, Тодт вел со шведами соответствующие переговоры и сам отказался от закупки шведской руды. Шведы сказали, что им безразлично, кто платит, и предложили покупать у них руду по той же цене, что и русские. Но с учетом транспортировки оказалось, что нам придется платить в полтора раза больше, а за почти такие же деньги мы можем приобретать не руду, а просто сталь. Металлолом…
– Двести пятьдесят марок за тонну – это по вашему дешево? – буквально взвизгнул Гитлер, но Канарис, хорошо фюрера знавший, ответил совершенно спокойно:
– По двести пятьдесят мы получили от заокеанских друзей сто двадцать тысяч тонн отличного броневого листа. А металлолом, даже у учетом доставки, нам обходится всего в четырнадцать марок за тонну, можете уточнить у Шпеера, я могу в пфеннигах и наврать. Причем это очень неплохая рельсовая сталь: старый маразматик Рузвельт в борьбе с безработицей срочно ремонтирует железные дороги и старых рельсов у него остается очень много. Так что эта сталь нам обходится даже дешевле, чем собственная, выплавленная из руды Лотарингии, а получаем мы ее почти только же, сколько могли бы выплавить из шведской руды.