ть будет! Но химия для нее, мне кажется, лишь увлечение, а вообще она работает над обороноспособностью страны. Все производство взрывчатых веществ, производство боеприпасов – в том числе и плутониевых, происходит под ее руководством. Руководство авиационной промышленностью, перед войной ей поручили управление нашим танкостроением…
– Но ведь она человек абсолютно гражданский!
– Ну да, ну да. Генерал-майор войск химической защиты, затем – и сразу, вне порядка присвоения воинских званий – генерал-полковник, командующий Северо-западный военным округом. И, как вишенка на торте, маршал ракетных войск – и именно она принимала от немцев капитуляцию. Только… это не для распространения информация. Еще она была первым зампредом ГКО, а теперь – председатель НТК. И кроме кучи орденов, носит на груди и две звезды Героя соцтруда. А сколько она уже получила сталинских премий, знают, наверное, только сам Иосиф Виссарионович и Лаврентий Павлович. По крайней мере, мне достоверно известно, что Валентин Ильич этого не знает, и – ходят слухи – что этого и она сама не знает, потому что ей это вообще неинтересно… Но я к чему все это вам рассказываю: судя по всему, нам в ближайшее время предстоит очень интересная работа над принципиально новым… реактором, и мне кажется, что она руководить такой разработкой собирается вас поставить. Так что выше нос, нам предстоят великие дела!
Великих дел было много. Очень много, и Вера понимала, что всех их точно не переделать. Тем более, что она практически все, что знала раньше, уже передала в работу другим людям – а заниматься новыми химическими исследованиями у нее действительно времени вообще не оставалось. Потому что приходилось очень плотно заниматься «иностранными делами», а количество таких «иностранных дел» росло, как снежный ком. Просто потому, что в мире «творилось что-то странное».
Очень странное: после того, как летом британцы покинули, наконец, Норвегию, в этой небольшой стране случился, можно сказать, бунт – причем бунт среди руководства страны – и Норвегия внезапно разделилась на два независимых государства. Что в принципе было объяснимо: население там даже говорило на двух разных языках, а северные провинции, успевшие хлебнуть радостей торговли с СССР и буквально вогнанные в нищету после того, как советские войска территорию оставили, решили, что с королем Хаконом им уж точно сладко не будет. Конечно, разделение прошло не по языковому принципу, а сугубо по финансовому – но и языковый фактор сыграл, хотя бы и номинально: весь север использовал не просто букмол, а риксмол, а вот в Осло народ в основном использовал нюношк. Густав Шведский эти настроения поддержал, так как реализация плана разделения страны давала ему существенные преимущества – то есть упрощала внешнюю торговлю с неевропейскими странами через Нарвик. А так как у северных норвежцев со времени войны оставалась существенная часть представителей стортинга, и многие из этого стортинга тоже успели поучаствовать в торговле с соседями, то даже формально разделение страны прошло в соответствии с собственным норвежским законодательством – согласно решению этого норвежского парламента. Только столицей государства, получившего «временное название» Северная Норвегия, был выбран не Нарвик, а Будё – тоже Заполярье, но все же «поближе к югу», зима не такая лютая (хотя даже «экстремальные» морозы в минус десять в Нарвике, случавшиеся хорошо если пару раз за зиму, у русских людей вызывали лишь снисходительную усмешку). А товарищ Молотов, учитывая «близкое знакомство» Веры с некоторым скандинавами, «убедительно попросил» ее заняться и налаживанием отношений с новой маленькой страной.
А чуть позже, в сентябре, когда британцы осознали, что в Бенгалии им воевать с быстро растущей армией Боса будет крайне проблематично, они сделали забавный финт ушами и предоставили Индии «независимость». При этом «поделив» ее на несколько уже «совсем независимых» государств. То есть как бы «сами поделив» – Бенгалию уже почти полностью освободили от британского присутствия отряды Субхаса Чандры Боса, а те княжества, куда воинствующий бенгалец еще не добрался, они поначалу приписали к «независимой Индии».
Вот только назначенный британцами «руководителем государства» Неру с бенгальскими княжествами договориться об объединении не смог: там вообще все было «очень непросто» и англичане собирались этим воспользоваться. Потому что «британская Индия» вообще не была какой-то одной большой страной, в ней насчитывалось почти шестьсот пятьдесят разных княжеств, причем большинство их них имели не только собственное законодательство (и даже собственную валюту), но и собственный язык. Однако в это «большинство» как раз бенгальские княжества не входили, там все говорили на практически одинаковом бенгальском – а кто не говорил, тем стало сильно грустно: в возглавляемой отныне Босом Бенгалии государственный язык был объявлен обязательным для всех.
Впрочем, это касалось лишь языка, по каким-то причинам Субхас Чандра Бос не установил – в отличии от Индии Джавахарлала Неру – единую государственную религию. Хотя если учитывать, что почти половина из ставосьмидесятимиллионного населения Бенгалии были мусульманами, поступил он совершенно правильно, и правильно он постановил, что в стране будут сразу две столицы: Калькутта для индуистов и Дакка для мусульман. Но и те, и другие в основной своей массе были нищими – а это для него, как для руководителя государства, создавало очень много проблем – и Бос обратился за помощью к тем, кто помог ему свою армию вооружить до зубов, то есть к Лаврентию Павловичу и всему Советскому Союзу. Умный был мужик, сообразил, чем грозит молодой стране предлагаемая британцами «помощь»…
Но и Лаврентий Павлович дураком не был – и сразу обратился к соседке:
– Старуха, быстренько подумай, чем мы можем Бенгалии помочь. Потому что если не поможем мы, то помогут британцы и американцы.
– Это-то понятно, однако просто прокормить всю такую ораву нищих голодранцев Советский Союз не в состоянии. Поэтому нашей задачей будет сделать так, чтобы тамошний народ быстро перестал быть голодранцами…
– Внимательно слушаю твои мудрые распоряжения.
– И опять вы со своими плоскими шутками. Не мудрые, а наимудрейшие, сколько раз можно напоминать! Надо нам быстро наладить взаимовыгодную торговлю… вот только чем торговать, непонятно. Из всего, что я помню про Индию, а в данном случае про Бенгалию, я могу вспомнить лишь про ассамский чай. Очень хороший, просто замечательный – но на одном чае торговлю, конечно, не наладить масштабную. Но чаем все же пренебрегать не надо, а вот что еще… Еще, если мне склероз не изменяет, у них текстильная промышленность развита.
– Тогда уточню: она там есть, но в основном они отправляли в метрополию хлопок, а сами ткани оттуда же и импортировали.
– Значит, нужно им в налаживании текстильной промышленности помочь, и это можно сделать даже в кредит, Бос потом с нами тканями рассчитается.
– Учту, займусь, людей подберу. НТК со станками ткацкими и прядильными, надеюсь, поможет?
– Вам? Вам – точно поможет. А почему вы этим занимаетесь?
– Видишь ли, тут вот какое дело… этому Босу КГБ с оружием помогло, и он теперь только с КГБ общаться и готов. Временно это, он пока сильно нервничает и верит лишь в силу оружия, но раз так, то пришлось мне этим делом заняться.
– Ясненько-понятненько. Тогда вот еще о чем серьезно подумать надо: в Бенгалии как раз самые богатые месторождения коксующегося угля, я имею в виду в Индии, и с железной рудой у них там просто замечательно. Надо им помочь в строительстве металлургического комбината, а как за комбинат этот зацепимся… там же и бериллий буквально в огромных количествах водится, и вообще половина таблицы Менделеева, так что если мы с бенгальцами найдем общий язык…
– Мне твое предложение уже нравится. А так как у нас главный специалист по поиску общих языков сама знаешь кто…
– И не мечтайте!
– Не буду мечтать, уговорила. Ты завтра в канцелярии поинтересуйся насчет нового распоряжения товарища Сталина относительно налаживания отношений с Бенгалией… я думаю, что Босу очень понравится, что ты другого бенгальца сделала столь популярным в Советском Союзе, и с тобой он быстрее договорится. Тем более, что о чем с ним надо договариваться, пока что ты одна и знаешь.
– Это вы серьезно про распоряжение Сталина?!
– Куда уж серьезнее-то, и прошу учесть: это не моя была идея. Я просто зашел, чтобы тебя так ненароком подготовить морально, чтобы новость тебе не обухом по голове. Ну сама подумай, кто еще-то?
– Можно подумать, что у меня других дел не хватает.
– А что за дела? Может, изыщем тебе помощников?
– Хорошо, найдите мне помощника, свободно говорящего по-исландски. Можете даже особо не спешить, я готова и неделю подождать. Да что там, даже две недели потерплю!
– На каком языке, ты говоришь?
– На исландском.
– А тебе зачем?
– Надо. Причем не только мне, я думаю, что это надо всему нашему Советскому Союзу…
Глава 23
Исландский закон гласит, что «ни один гражданин Исландии не может приобретать фамилии», но если этот гражданин фамилию все-таки успел приобрести (до тысяча девятьсот десятого года, что было странно, поскольку закон приняли в двадцать пятом), то фамилия ему оставлялась. И ему, и его детям, а супруги так и оставались бесфамильными. И среди примерно двенадцати тысяч исландцев, фамилиями успевших обзавестись, был Гуннар Магнусс – человек, о котором так вовремя вспомнила Вера. Этот самый Гуннар был знаменитым исландским детским писателем – правда, Вера «в прошлой жизни» была уверена, что он был вообще единственным писателем в стране с населением в сто двадцать пять тысяч человек – но тут она ошиблась: писателей в Исландии оказалось неожиданно много. Но вот детский – точно один, что помогло Вере его все же идентифицировать, так как и имя, и фамилию писателя она напрочь забыла, и даже название книжки вспомнить не смогла.