— Что вы говорите? — удивился мсье Дюпон.
— Послушайте, Дюпон. Предположим, мисс Гарбель, квалифицированный химик, попала в зависимость от наркодельцов. Предположим, она работает на них. Предположим, она решила уведомить какое-нибудь ответственное лицо в Англии о том, что здесь происходит. Хорошо. Можете ли вы объяснить, по какой причине она не написала все, что знает, этому лицу и не отправила письмо по почте?
— Причина лежит на поверхности. Видимо, она опасалась поступить так, инспектор, — подхватил Дюпон, решивший, что пришло время для более фамильярного обращения. — Поскольку она англичанка, ей, возможно, не до конца доверяют в банде. Не исключено, что ее корреспонденция просматривается. Нетрудно подкупить какого-нибудь почтового работника, умеющего читать по-английски. Хотя, возможно, никакого недоверия к ней не существует и мисс Гарбель просто осторожничает. Бандиты — ребята ушлые, закидывают сети и на мелкую рыбешку.
— Итак, она пишет нудные письма и каждый раз вставляет замаскированный намек в надежде, что я прочту письмо. Замок Серебряной Козы находится в тридцати километрах к западу от Приморского шоссе. С помощью использованных билетов, скучных фраз и дурацких шуток она пытается донести до нас, что часто бывает в замке. Кому она адресовала письма, Агата?
— Агате Трой. Еще в первом письме она написала, что мне, по-видимому, больше нравится, когда ко мне обращаются по имени, под которым я известна в профессиональных кругах. Как актрисе, хотя, конечно, «художник — это намного выше, почетнее» и все такое прочее. Не припомню, что бы она когда-либо упоминала твое имя. Ты всегда фигурировал в качестве моего блестящего и знаменитого мужа!
— Я краснею от стыда! — сказал Аллейн. Мсье Дюпон выглядел озадаченным. Аллейн снова принялся за письмо:
«Как было бы чудесно, если бы вы вместе с вашим знаменитым мужем посетили эти места! Вы могли бы тоже поехать на автобусе и увидеть массу интереснейших топографических особенностей, которые обычно проходят мимо внимания обычного туриста. Боюсь, мое убогое описание местных достопримечательностей грешит однобокостью, но думаю, человеку со свежим взглядом откроется намного больше! С наилучшими пожеланиями и т. п.»
— Вот уж действительно, — сказал Аллейн, отдавая письмо Трой, — она не могла бы выразиться яснее, даже если бы прислала телеграмму: «Наркобароны в действии. Приезжайте и схватите их».
— Но ты ведь не читал ее писем, только слышал от меня, да и то немного. Я должна была сообразить.
— Ну ладно, что пользы заниматься самобичеванием. Вернемся к делу. Положим, мы на правильном пути относительно мисс Гарбель. Положим, она — член банды, но по каким-то причинам решила открыть мне глаза и постаралась заманить нас сюда. Тогда почему, зная от Трой о нашем приезде, она уезжает без всяких объяснений?
— И зачем, — вставила Трой, — посылает цветы, которые используют при похищении Рики? И почему Рики оказывается в ее квартире?
— Открытка, вложенная в букет, написана не ее почерком.
— Она могла позвонить в цветочный магазин.
— Это можно проверить, — сказал мсье Дюпон. — Вы позволите? Речь идет об этом букете?
Он тщательно осмотрел туберозы.
— Так я и думал. «Цветочный горшочек». Я могу воспользоваться вашим телефоном, мадам?
Пока он звонил, Трой вышла на балкон. Аллейн, заметив, что она классическим жестом изнемогающей от тревоги женщины прижала пальцы к губам, подошел к ней и обнял за плечи.
— Я все смотрю на тот балкон, — сказала Трой. — Глупо, правда? Вдруг он снова там появится? С ума можно сойти…
Аллейн погладил ее по щеке.
— Тебе следовало бы быть со мной пожестче, — сказала Трой.
— Маленький негодник, — пробормотал Аллейн. — Держу пари, он сейчас вовсю практикуется в французском и через каждое слово вставляет «почему».
— А не могли они отвезти его в замок? Чтобы уж окончательно сбить нас с толку? — спросила Трой.
— Вряд ли. Подозреваю, что Рики находится намного ближе.
— Ближе к Роквилю? Но где, Рори, где?
— Это всего лишь догадка, и весьма смелая, но…
На балкон стремительно вышел мсье Дюпон.
— Итак, господа, — объявил он, — мы немного продвинулись вперед. В цветочном магазине мне сказали, что цветы купила молодая женщина, по виду служанка, не здешняя. Открытку она заполняла, списывая текст с листка бумаги. Прежде они ее никогда не видели. В наших силах выяснить, не служит ли она в замке.
— Так выясните же, — с отчаянием в голосе произнесла Трой.
— Но это еще не все, мадам. Наш друг Рауль Милано позвонил в гостиницу. Один из его приятелей, бездельник, живущий на западной окраине, в 2.30 видел машину, маленький голубой «ситроен», выезжавший из Роквиля по западному шоссе. В машине находились водитель, молодая женщина и маленький мальчик в желто-коричневой одежде. На мужчине был красный берет, женщина была с непокрытой головой. Машине пришлось притормозить, пропуская автобус, и приятель Милано услышал голос мальчика. Он говорил по-французски, но как-то по-детски и с некоторым трудом, словно на иностранном языке. Кажется, он о чем-то спрашивал. Приятель слышал, как он несколько раз повторил «почему».
— Сомнений быть не может, — сказал Аллейн, глядя на жену.
— Он выглядел испуганным? — почти выкрикнула Трой.
— Нет, мадам. Милано задал приятелю тот же вопрос, и тот сказал, что мальчик, похоже, проявлял нетерпение. Вот, что он сказал, — теперь Дюпон обращался к Аллейну, — дословно: «II semblait etre impatient de comprendre quelquechose»!
— Ему не терпелось что-то узнать! — воскликнула Трой. — Я правильно поняла?
— Mais oui, Madame[16], — подтвердил Дюпон и присовокупил галантный комплимент, сказав, что Трой, по-видимому, владеет французским так, словно родилась здесь. Из комплимента Трой не поняла ни слова. Дюпон перешел на английский:
— Между Роквилем и ближайшим постом на западном шоссе есть три дорожных ответвления, все они идут от моря. Два из них представляют собой проселочные дороги. Третье ведет к монастырю, а также… — Тут мсье Дюпон с хитрым видом поднял указательный палец.
— А также, — подхватил Аллейн, — к фабрике Химической компании Приморских Альп.
— Именно! — сказал мсье Дюпон.
— И вы думаете, что он там! — воскликнула Трой. — Но почему? Зачем увозить его туда?
— Я понимаю дело так, — сказал Аллейн, — хотя, Бог свидетель, вовсе не претендую на истину в последней инстанции. Оберон и компания сильно заинтересованы в фабрике, но они пока не знают, что нам о ней известно. Баради и твой приятель, мазила Гленд, изо всех сил прикидывались, что фабрика их раздражает, мол, она возвышается отвратительным наростом на чудесном ландшафте. Но мы подозреваем, что на фабрике развернуто, возможно, самое крупное в Европе производство синтетических наркотиков, и нам известно, что Оберон участвует в сбыте. Далее. Они знают, что мы видели Рики на балконе дома № 16 и вызвали полицию. Если Бланш удалось выбраться из предварительного заключения, то она все им в подробностях доложила. У них произошел сбой на старте. Они уже опасаются отправлять Рики в Сен-Селесту, как планировалось ранее. Что же им с ним делать? Самый простой выход — поместить мальчика в одном из кабинетов на фабрике и там приглядывать за ним. Заметьте, никто в замке не знает, что Рики немного понимает по-французски.
— Люди, которые его увезли, уже в курсе.
— А также о том, что знания Рики ограничиваются французским для малышей. Они могли сказать ему, что мы уехали навестить мисс Трубоди и попросили их присмотреть за ним. Видимо, они собирались держать его в доме № 16, пока мы, высунув языки, носились бы вокруг Сен-Селесты. Красотка Бланш, чтоб ей лопнуть, скорее всего позвонила им и сказала, что мы заметили мальчика на балконе, тогда они в спешке придумали спрятать его на фабрике.
— Но как они могли быть уверены, что мы поедем в Сен-Селесту? Только на том основании, что мы, возможно, слышали о предыдущем похищении?
— Нет, — хором ответили Аллейн и Дюпон.
— Тогда… я не понимаю.
— Мадам, — сказал Дюпон, — вас, несомненно, направили бы если не в Сен-Селесту, то в какой-нибудь другой городок, расположенный по восточному шоссе. Главное, как можно дальше от настоящего места пребывания Рики.
— Направили бы?
— Прислали бы записочку или позвонили по телефону. Не забывайте, они подражают тем похитителям, ничего не зная об утреннем аресте.
— Все это, увы, не более чем догадки, — сказала Трой, помолчав. — Ладно, что нам теперь делать?
— Тут возникает небольшая проблема, — сказал Дюпон. — С точки зрения нашего департамента, ситуация складывается деликатная. Мы пока не готовы предъявить официальное обвинение организации, орудующей на фабрике. Когда мы будем готовы, мадам, это будет очень крупное дело, и не только для нашего департамента, но и для полиции нескольких стран, для Интерпола и даже для Организации Объединенных Наций.
Трой вдруг представила себе жуткую картину: Рики в лимонно-желтой рубашке и коричневых шортах бродит один-одинешенек по лабиринту коридоров власти.
— Но ты не должна думать, — сказал Аллейн, наблюдавший за Трой, — что сейчас у нас есть какие-либо иные интересы, кроме Рики.
— У меня-то их уж точно нет, — заметила Трой.
— Ах, мадам, — воскликнул Дюпон, — я ведь тоже отец. — И к великому смущению Трой, поцеловал ей руку.
— Мне кажется, мой дорогой Дюпон, — сказал Аллейн, — самое лучшее, что сейчас может сделать ваш департамент, — устроить большое представление на восточном шоссе и в округе Сен-Селесты, нагнать туда полицейских, поставить кордоны и заслоны. А мы в свою очередь тоже устроим не менее захватывающий спектакль: станем разъезжать повсюду, якобы охваченные паникой, и расспрашивать о Рике. А не подтолкнуть ли мне события? Не позвонить ли мне в замок, чтобы зарегистрировать панику? Как вы думаете?