Машины с завтраком, теперь уже порожняком, укатили. Снова тишина, ожидание. Наверное, днём ничего не случится, а вот ночью что будет…
Невольно смотрю на тех ребят, которые рядом со мной у баррикады. Все сердитые, мрачные… Наверное, и я такой же. Это из-за бессонной ночи? Или оттого, что на наших глазах погиб один из нас?
– Эй, слышали? Члены ГКЧП направляются в аэропорт!
Что он сказал? Путчисты бегут? Невероятно… Это, скорее всего, ошибка. Ложный слух. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Теперь, когда нарастает ощущение, что худшее вот-вот окажется позади, словно иголки вонзаются во всё тело – толкают куда-то. Ожидание становится невыносимо. Чтобы успокоиться, смотрю на ребят: многие прилегли поспать прямо на баррикаде. Наверное, это правильнее всего – расслабиться. Опасно доверять добрым слухам, вдруг обманут. И всё же пока кругом тишина… хотя и она может солгать.
– Эй, быстрее – к радио! Путчисты на даче у Горбачёва – в Крыму!
Мы все забываем про усталость – срываемся к радиоприёмнику. Да, точно… Может, я напрасно подумал про Горбачёва плохо? Или, наоборот, путчисты ехали к нему за инструкциями? Ещё немного – и всё выяснится. Как страшно ожидание…
Пойду, пожалуй, опять в Белый Дом – позвоню родителям. Глаза слипаются. Поскорее бы уйти отсюда – и спать.
– Ты куда, парень?
– Позвонить можно? Или уже нельзя?
Охранники внимательно осматривают меня. Неожиданно сзади раздаётся голос:
– Э, да это парнишка, который гэбиста взял!
Охранники с изумлением смотрят на меня:
– Что – правда, ты?
– Было такое… позавчера.
– Отлично, парень! Пропустите его, он герой.
Иду к знакомой комнате. Навстречу шаги.
– Вы к кому, молодой человек?
От моей усталости не остаётся и следа: Ельцин! Собственной персоной! В сопровождении трёх охранников, один из которых и обращается ко мне.
– Здравствуйте, Борис Николаевич. Мне надо позвонить домой. Можно?
– Вы были на баррикадах?
– Да, на Смоленской.
– Вы останавливали боевые машины?
– Брезентом? Ну… Было. Она сама потом уехала.
– Вы видели, как погибли люди?
– Нет. Видел, как одного парня боевая машина тащила.
– Нужно, чтобы вы дали свидетельские показания, но это потом. А сейчас – звоните и поезжайте домой. Завтра митинг – приходите.
– В котором часу?
– Не знаю, смотрите новости – объявят.
Ну, раз сам Ельцин разрешает уехать, значит, действительно – можно. Снова наваливается усталость, апатия. Побыстрее домой – принимать душ, ужинать, спать.
– Так это вы задержали позавчера майора КГБ? – внезапно спрашивает один из президентских охранников. Я с удивлением смотрю на него: по-моему, его при этом не было.
– Ну, я… А вы откуда знаете?
– Наше дело – всё знать, – усмехается он. – Счастливо вам, молодой человек! Успеха во всём!
Теперь, наконец, я могу позвонить? Захожу в комнату, берусь за телефон.
– Тётя Лена, это я! Сейчас еду домой! Мне сам Ельцин разрешил!
Теперь – на метро…
Вот я и дома. Едва открыв дверь, попадаю в объятия тёти Лены, и на меня сыплются её поцелуи. Ой… А у неё седина появилась… Это из-за меня? Кошмар…
– Мамочка, не плачь, пожалуйста! Всё уже хорошо! Мы победили!
Сейчас – в ванную. А теперь снова – к маме Лене, но теперь уже я её расцелую. Бедная мама Лена, что ей только довелось пережить за эту ночь, пока я воевал с путчистами…Могут быть у человека две мамы, два папы? У меня – есть.
– Андрюшенька, хороший мой! Садись, будем ужинать. Тебя ждали!
Я чувствую себя свиньёй. Что же было у нас в доме вчера, когда я не вернулся ночевать?! Но лучше разговаривать поменьше. За стол!
– А дядя Андрюша сделал революцию! – улыбаясь, заявляет Валечка. Я невольно смеюсь.
– Дай Бог, чтобы всё было отныне хорошо! – говорит мама, а папа вынимает бутылку советского шампанского. Мама бросает на него многозначительный взгляд, едва заметно кивает на Валечку.
– Да я что… Вино – потом, – покорно говорит папа. – Но ведь такое событие нельзя не отметить, верно?
– Потом – можно, – сурово заявляет мама, и я забываю, что ещё недавно они были для меня дядей и тётей. Они – самые близкие мне люди! И Валечка, и Рита! Пусть у нас всё будет хорошо, наконец! Мы это заслужили!
Ужин заканчивается, Валечка уже ушла спать, мы идём к телевизору. Куча новостей, но самое главное: мы победили. На баррикадах концерты, выступают популярные артисты и ансамбли, ходят разнообразные слухи, но всё это уже не важно.
А вот что важно – лица погибших ребят, которых своей кровью заплатили за нашу победу. Невольно встаю и смотрю молча… Рядом со мной стоят мои папа и мама…
– Андрей, приглашаю тебя на день рождения! – улыбнувшись, звонко сказала белокурая Катя.
– Спасибо, – улыбнулся юноша. – А когда, где будем таскать тебя за уши?
– К семи часам приходи! – и девушка назвала адрес. Они стояли в одном из коридоров Физического факультета МГУ, был перерыв в лекции по электродинамике, и Катя воспользовалась этим, чтобы пригласить сокурсника. Девушка направилась к очередному потенциальному гостю, а Андрей невольно задумался. Жаркие события августа прошлого года уже представлялись чем-то нереальным, вроде сна, и на смену им пришли непростые будни московского студента одного из самых главных ВУЗов страны и мира.
Как и предсказывал папа Вова, ликование победителей из «живого кольца» вокруг Белого Дома оказалось преждевременным. Да, путчисты арестованы, Горбачёв публично осудил их, героям защиты свободы России раздали ордена и медали, погибших ребят похоронили всем городом с почётом, но очень скоро начали происходит непонятные и малоприятные вещи.
Прежде всего, те люди, которые стояли рядом с Ельциным в самые тревожные часы, вдруг оказались в стороне от главы российского государства. Словно чёртик из табакерки, появился некий Егор Гайдар с очень странными, чтоб не сказать пугающими, идеями. Андрей, как и папа Вова, не был силён в экономике, но ему казалось естественным использовать те решения, которые успешно сработали в Восточной Европе, а не придумывать велосипед. Конечно, и в Европе не так всё гладко, но не сравнить с тем, что происходит в России. Зачем было отпускать бесконтрольно цены? Говорят, что подавляющая часть денег скопилась у небольшой номенклатурной группы… Тогда почему не устроили обмен денег так, чтобы каждый мог снять со своего счёта не больше определённой суммы? Зачем наказывать весь народ за роскошную жизнь номенклатуры? Так поступали те самые деятели, которых клеймит Ельцин. Но сам-то он чем лучше? Однако весна приближалась, несмотря на ужасы экономических реформ, и в ноздри бил особый, ни с чем не сравнимый пьянящий запах обновления мира.
Советский Союз исчез. Мало кто сначала сильно сожалел об этом, было ясно, что Содружество Независимых Государств может делать то же самое нисколько не хуже. Но тогда почему дело не идёт на поправку? Теперь уже союзная бюрократия ни при чём.
Немало странного происходило и в стенах университета. Андрей не особенно гордился своим поступлением: просто повезло, причём несколько раз подряд – попались знакомые вопросы на устных экзаменах, привычные задачи на письменных, а тема сочинения – в точности такая, какую однажды обсуждал со знакомыми с филологического факультета. Правда, мама Лена говорит, что везение – это награда за труд, но сам Андрей не считал, что переутомлялся во время подготовки к поступлению в главный ВУЗ страны.
Первый семестр прошёл спокойно, без напряжения, сессию удалось сдать на четвёрки и пятёрки – неплохо, но опять же, хвастаться нечем. Однако с началом второго семестра на курсе появились странные люди, которые, совершенно точно, вступительных экзаменов не сдавали и во время первого семестра не появлялись. Вскоре выяснилось, что их перевели на физфак МГУ из других ВУЗов, не всегда московских – Текстильного института, Автодорожного института и даже из Черновицкого университета. Как бы снисходительно ни расценивал Андрей свой скромный успех летом прошлого года, казалось несправедливым, что одним росчерком пера ректора некоторые люди получили то, ради чего другие корпели над учебниками, недосыпали ночами, решали тренировочные задачи. И если так, то разве другие студенты Текстильного института или Черновицкого университета не хотят учиться в МГУ? Почему одних перевели, а других нет?
Разгадка тайны не заставила себя ждать: быстро выяснилось, что у «странных людей» родители занимают весьма высокое положение: у одного – генерал, у другого – посол, у третьего – заместитель министра. Это объяснение было крайне неприятно и действовало на бывшего защитника Белого Дома, как холодный душ, но приходилось принимать данность.
«Странные люди» пользовались повышенным вниманием со стороны девушек. Вот и сейчас, на глазах у Андрея, Катя пригласила к себе на день рожденья сыновей генерала и посла – Виталия и Никиту. Конечно, не только их, и всё же… По какому признаку она выбирала? Андрей чувствовал себя немного уязвлённым: выходило, что в компании гостей он окажется несколько лишним. Может, вообще не пойти? Но уже принял приглашение, обещал…
Кстати, нужно подумать о подарке. Что приходит в голову? Цветы, книга, конфеты. Цветами и конфетами девушку не удивить, так что, пожалуй, лучше книга. Но какая? Чем интересуется Катя? Сама она об этом почти не рассказывает. Остаётся положиться на интуицию…
Сразу после занятий Андрей позвонил домой, предупредил, что задержится, и направился в книжный магазин. После продолжительных размышлений выбрал «Всё красное» Иоанны Хмелевской: книга не очень известная, но при этом весёлая и написана отлично – по крайней мере, поднимет настроение девушки. Уже выходя из магазина, заметил продавщицу цветов и купил букетик, на какой денег хватило: два подарка всё равно лучше, чем один.
К назначенному часу он приехал к дому Кати – и тут же подумал, что следовало переодеться. А с другой стороны – ведь все свои, стоит ли выкаблучиваться? Позвонил в дверь.