(Костомарову.) Миша очень увлекается историей.
Л и с и ц ы н. И лаптой.
Ч е р н ы ш е в с к и й. С лаптой у вас получается хуже, чем с историей.
Л и с и ц ы н. А какие свечки даю! Мячика не увидишь. У вас таких не получается!
Ч е р н ы ш е в с к и й (Костомарову). Юноша способный. Но хвастун и грубиян. Будем надеяться, Миша, вас облагородит ваша подруга. Все-таки — как же вас величать?
Л и с и ц ы н (по-прежнему сердито). Дашенька! Она стесняется.
Заиграла музыка. Дашенька выходит из-за портьеры, берет Мишу за руку.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Идите танцевать! Надеюсь, что в зале Дашенька перестанет смущаться. (Дашеньке.) Жаль, что я так и не услышал ваш голос.
Лисицын и Дашенька уходят.
Умный юноша! Николай Иванович! Написали бы для них учебник истории. Какой мякиной забивают им голову!
Н и к. К о с т о м а р о в. Я смолоду мечтал написать историю России. Не историю правителей — этим уже занималось немало ученых льстецов и подхалимов. А историю народа. Но я отсидел год в Петропавловской крепости. И всегда вспоминаю об этом, когда берусь за перо.
Ч е р н ы ш е в с к и й. А может, пора уже забыть?
Н и к. К о с т о м а р о в. Я бы давно забыл. Они помнят. Я должен быть осторожным в каждом слове — цензура читает меня особенно внимательно. А творчество, наука — начинается со свободы. (Пауза.) Завидую я вам. Завидую не прогулкам по Невскому проспекту — красивейшей улице мира. Вы будете сидеть в библиотеке за книжными фолиантами. Завидую литературным и ученым спорам, без них не может развиваться мысль. А я буду сидеть, прикованный к Саратову, без книг, без семьи, без друзей. Буду заниматься собиранием песен Саратовской губернии. Тоска! Простите мне мое мрачное настроение — я теряю единственного друга, остаюсь одиноким как перст. За вас я радуюсь, потому что люблю вас и уверен, что вас ждет большое будущее. Но я знаю направление вашего ума и прошу, умоляю вас об осторожности. Не повторите мои ошибки!
Ч е р н ы ш е в с к и й (весело). Неужели мы с вами не перехитрим цензоров? Умел же Белинский и в своих подцензурных статьях говорить правду России.
Н и к. К о с т о м а р о в. Белинского сгноили бы в крепости. Его спасла смерть!
В дверях показывается О л ь г а С о к р а т о в н а.
О л ь г а С о к р а т о в н а. Вы, надеюсь, говорите обо мне?
Ч е р н ы ш е в с к и й (простодушно). Нет, не о вас!
О л ь г а С о к р а т о в н а. Не буду мешать ученой беседе. (Собирается уходить.)
Ч е р н ы ш е в с к и й. Ольга Сократовна, не уходите!
О л ь г а С о к р а т о в н а. Распоряжусь подать гостям угощение и приду! (Уходит.)
Ч е р н ы ш е в с к и й. Нравится вам Ольга Сократовна?
Н и к. К о с т о м а р о в. Очень! (Пауза.) Невеста у меня была молоденькая, моя ученица, между прочим. Будущее мне представлялось светлым — счастливая любовь, кафедра в университете, занятие любимой историей. Меня арестовали накануне свадьбы. Невеста ждала меня в фате, а я уже облачался в арестантский халат.
Пауза.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Вы никогда не рассказывали об этом.
Н и к. К о с т о м а р о в. Не хотелось трогать незажившую рану.
Пауза.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Она не захотела ждать, когда вас выпустят на свободу?
Н и к. К о с т о м а р о в. Она, наверное, только увлеклась мною. Не полюбила, а увлеклась! (Пауза.) Скучно, конечно, коротать жизнь бобылем, но полюбить мне больше никогда не удалось. Впрочем, я ее ни в чем не виню. Она была молодая, следовательно, легкомысленная. Я был не так уж молод, но тоже легкомысленный. Когда я вступил в тайное общество, я обязан был подумать, что меня ждет любая судьба. (Пауза.) О чем вы думаете?
Ч е р н ы ш е в с к и й. О том же самом.
Н и к. К о с т о м а р о в. Но вы же не вступили в тайное общество?!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Пока еще не вступил.
Н и к. К о с т о м а р о в. У вас еще есть время подумать!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Я думал об этом сегодня всю ночь!
Входит О л ь г а С о к р а т о в н а.
О л ь г а С о к р а т о в н а. Гости довольны и танцами и антрактами. (Заметив, что Костомаров поднимается.) Вам интересно беседовать только с Николаем Гавриловичем.
Н и к. К о с т о м а р о в. Извините, Ольга Сократовна, у меня разыгрался приступ черной меланхолии. Не хочется портить ваш праздник. Я уйду незаметно, по-английски. (Раскланивается и уходит.)
О л ь г а С о к р а т о в н а. Деликатный человек. (Пауза.) Николай Гаврилович! До знакомства с вами я жила не задумываясь. Как птица поет, как трава растет… Поклонники! И вот появились вы, не похожий ни на одного из моих поклонников!
Ч е р н ы ш е в с к и й (глухо). Я не танцую, не пью вина, не умею ухаживать. Вам со мной скучно.
О л ь г а С о к р а т о в н а. С ними стало скучно. (Задумавшись.) В глуши забытого Саратова я б никогда не знала вас! (Пауза.) С вами никогда не скучно. Но всегда боязно. Каждой нашей встрече я и радуюсь и боюсь. У меня мало ума, я живу сердцем. А с вами чувствую себя еще глупее, чем есть на самом деле. Мне с вами скучно? Я боюсь другого — вам со мной будет скучно! Когда вы вчера объяснились мне в любви, я растерялась…
Ч е р н ы ш е в с к и й (удивленно). Растерялись?!
О л ь г а С о к р а т о в н а. Я понимаю богатство вашего ума. Но мне и в голову не приходило, что у вас такое горячее сердце. Я всю ночь думала о щедрости и бескорыстии вашей любви. Думала, способна ли я, женщина, на такое сильное чувство? Мне казалось, такая цельная любовь сохранилась разве только в романах. Оказывается, она еще живет! Вы предложили мне подумать до осени. Незачем мне думать так долго!
Ч е р н ы ш е в с к и й (перебивает). Благодарю за изящную форму отказа.
О л ь г а С о к р а т о в н а. Не перебивайте — это на вас не похоже. Вы едете в Петербург, вас ждет там большая и серьезная работа. Могу ли я мучить вас неопределенностью? Вот что я надумала. Мне никогда не достигнуть вашего ума, даже и пытаться не стоит. Но бог с ним, с умом, — к чему он женщине?
Ч е р н ы ш е в с к и й. Не говорите глупости!
О л ь г а С о к р а т о в н а. Говорю, что думаю. Ума у вас хватит на двоих. А может, от общения с вами и я поумнею. Я кажусь себе рядом с вами маленькой. Если вас не пугает моя малость, я отдаю вам руку и сердце. (Пауза.) Почему вы молчите?
Ч е р н ы ш е в с к и й. Ольга Сократовна! Я люблю вас, только вас, и буду любить вас всю жизнь. Но, объяснившись вчера вам в любви, я поступил необдуманно. Я думал только о себе. Я не подумал о вашем счастье, мною руководил эгоизм. Я желаю, чтобы вы были счастливы, и вы должны быть счастливы, но как раз я-то не могу доставить вам счастья. С моей стороны было бы легкомыслием, нет, низостью, даже подлостью связывать свою жизнь с чьей-нибудь. Вряд ли я долго буду пользоваться свободой.
О л ь г а С о к р а т о в н а. За вами следят? Откуда вы это знаете?
Ч е р н ы ш е в с к и й. Я знаю свой образ мыслей.
О л ь г а С о к р а т о в н а (задумчиво). Мне передавали, вы говорите ученикам такие вещи, которые пахнут каторгой.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Видите, вдобавок я неосторожен. Но осторожности я научусь. Но я не могу отказаться от своего образа мыслей!
О л ь г а С о к р а т о в н а. Даже ради меня? Даже ради моего и своего счастья?
Ч е р н ы ш е в с к и й. Можно ли быть счастливым, покуда кругом несчастные. Скоро будет бунт, и я непременно буду участвовать в нем.
О л ь г а С о к р а т о в н а. Откуда у вас сведения о бунте?
Ч е р н ы ш е в с к и й. Это мои предположения. Недовольство народа царем и помещиками растет из года в год. Растет и число образованных людей, недовольных существующим строем. Нужна только искра, чтобы поджечь все это. Рассудите сами — могу ли я связывать вашу жизнь с моею?!
О л ь г а С о к р а т о в н а. Я не хочу думать так мрачно о вашем будущем. Я человек беспечный. Я жду от жизни только хорошее. Когда еще будет этот бунт!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Скоро.
О л ь г а С о к р а т о в н а. Откуда вам известно?! (Пауза.) Может, вы победите в этом бунте?!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Конечно, победим! Иначе какой смысл его начинать!
О л ь г а С о к р а т о в н а. Вот видите — вы тоже ждете впереди хорошее. Хоть в чем-то мы с вами сходимся! Если вам выпало на долю полюбить, зачем же вы будете убивать большое чувство. И зачем мне отказываться от вашей великой любви — кому еще выпадет на долю такое счастье!
Заиграла музыка.
Хватит философствовать! Дайте мне вашу руку, пойдемте к гостям и объявим им, что мы жених и невеста! Согласны?
Ч е р н ы ш е в с к и й. Какая вы умница, Ольга Сократовна! Мы с вами проживем счастливую жизнь!
О л ь г а С о к р а т о в н а. Конечно. Вы будете учить меня уму, а я вас — легкомыслию.
Музыка заиграла громче, они уходят, взявшись за руки.
1861 год. Петербург.
Кабинет Чернышевского. Горничная Г л а ш а убирает стол, достает из ящика письменного стола бумаги, читает. Раздастся звонок. Глаша поспешно прячет бумаги в стол и выходит. Она возвращается с М и х а й л о в ы м и В с. К о с т о м а р о в ы м.
М и х а й л о в. Из редакции Николай Гаврилович уже давно уехал. Не понимаю — где же он может быть?
Г л а ш а. Ольга Сократовна нервничает — они собирались ехать в театр. Доложить?
Михайлов кивает. Глаша выходит.
М и х а й л о в. Не повезло нам!
В с. К о с т о м а р о в. Побывать в доме Чернышевского — разве это не повезло? Ребята умрут от зависти!
М и х а й л о в. Любят студенты Чернышевского.
В с. К о с т о м а р о в. Когда приходит новая книжка «Современника» — в московских кофейных не протолкаться. Его статьи читают вслух. А потом такой шум начинается — спорят за полночь, пока хозяин на улицу не выгонит. Он нам пригрозил — не будете вести себя по-благородному, перестану выписывать «Современн