Г л а ш а. Время обедать, а вы еще не завтракали. А Ольга Сократовна приказала заботиться о вас. И гости, видно, из дальних краев. (Начинает расставлять чашки и тарелки, внимательно осматривая Дашеньку и Лисицына.)
Ч е р н ы ш е в с к и й. Мы сами справимся. Идите и никого к нам не пускайте!
Г л а ш а. А ежели придут смотреть квартиру?!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Этих можно пустить. Для всех остальных меня нет дома!
Глаша уходит.
Дашенька, какой вы пьете чай, слабый или крепкий?
Д а ш е н ь к а. Какой нальют — такой и пью! Позвольте — я за вами поухаживаю. (Разливает чай.)
Ч е р н ы ш е в с к и й. Кто писал прокламацию «Молодая Россия»? Она подписана Центральным революционным комитетом — это, конечно, мистификация?
Л и с и ц ы н. Чтобы запугать всех реакционных чертей. Писали в Петропавловской крепости. В общей камере. Сочиняли целой артелью. И ваш покорный слуга приложил свою руку.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Удалось испугать даже либералов! Вас арестовали в Петербурге? Почему же вы не пришли ко мне, пока были на свободе? Красиво!
Л и с и ц ы н. В Петербурге мне удалось побывать только в Петропавловской крепости. Меня привезли из Казани под конвоем.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Прокламация родилась в тюремной камере, — это великолепно! Петропавловская крепость — хорошая революционная школа! Вы — молодцы, от вашей прокламации веет настоящим революционным духом. Молодая Россия! И главное — вы сумели передать прокламацию на волю!
Л и с и ц ы н. А знаете, через кого передали? (Показывает на Дашеньку.) Через нее!
Ч е р н ы ш е в с к и й. А Дашенька молча разливает чай и делает вид, что наши разговоры ей скучны и неинтересны.
Л и с и ц ы н. Дашеньке разрешили проститься со мной перед отправкой в Сибирь.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Как невесте?!
Л и с и ц ы н. Конечно, иначе разве бы позволили. Поскольку она была моей невестой, я обнял ее и передал прокламацию.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Откуда вы сейчас?
Л и с и ц ы н. Из Тобольска!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Помиловали?
Л и с и ц ы н. Бежал. Я вам привез привет от Михайлова. Мы с ним познакомились в пересылочной тюрьме.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Михайлов держался на допросах мужественно, все взял на себя. Погубил его Всеволод Костомаров. Михайлов стал жертвой своей доверчивости. Я прощался с ним в Петропавловской крепости. Он держался молодцом, шутил, что ему удалось наконец прославиться — о нем заговорил весь Петербург. Как Михаил Илларионович чувствует себя в Тобольске?
Л и с и ц ы н. Он уже не в Тобольске. Его везут далеко на восток, в Забайкалье, в рудники. (Пауза.) В остроге он сохранил юмор. Он говорил, что ему посчастливилось попасть в историю литературы — арестовал его жандарм Ракеев, тот самый, что вез мертвого Пушкина в Михайловское. Михайлов прислал со мной не только привет вам. Но и послание молодежи. В стихах!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Оно у вас с собой?
Л и с и ц ы н. С собой!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Покажите!
Л и с и ц ы н. Показать, к сожалению, невозможно. Михайлов сочинял стихи без бумаги, она в нашем остроге — под строжайшем запретом. И мне пришлось держать его стихи в уме. Слушайте!
Крепко, дружно вас в объятья
Всех бы, братья, заключил.
И надежды и проклятья
С вами, братья, разделил.
Но тупая сила злобы
Вон из братского кружка
Гонит в снежные сугробы,
В тьму и холод рудника.
Но и там, назло гоненью,
Веру лучшую мою
В молодое поколенье
Свято в сердце сохраню.
Эти стихи знал наизусть весь тобольский острог. Теперь узнают и на воле! Вообще в тюрьме я познакомился с замечательными людьми.
Ч е р н ы ш е в с к и й (улыбаясь). Не хотелось убегать?
Л и с и ц ы н. Не убежал бы, ежели бы не нужно было увидеть вас. И Дашеньку. Все хорошо. Одно плохо — нельзя нам с Дашенькой пожениться.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Беглецов, конечно, не венчают. Была бы любовь, а все остальное — это только форма. А как по-вашему, Дашенька?!
Д а ш е н ь к а (виновато). Родители не соглашаются без венчания. А огорчать их не хочется.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Что же вы собираетесь делать?!
Д а ш е н ь к а. Не знаю. Ничего не знаю — как у нас будет с Мишей? Что с ним будет? Беглец!
Л и с и ц ы н. Меня-то не найдут и не поймают! Вот только под венец нельзя идти под чужой фамилией.
Д а ш е н ь к а. Он все шутит…
Ч е р н ы ш е в с к и й. В нашем положении без шуток пропадешь.
Д а ш е н ь к а. У меня тяжело на душе. Не понимаю — что мне делать?! Мне хочется стать врачом, а потом поехать в деревню, лечить крестьян. Но у нас в России женщину не принимают за человека. Ее удел — ухаживать за образованным мужем, сама она учиться не может. Поехать учиться за границу? Как я могу уехать, когда Миша останется здесь, да еще в таком опасном положении…
Л и с и ц ы н. Крестьян сейчас надо не лечить, а подымать на восстание. У молодежи сейчас один путь — в революцию.
Д а ш е н ь к а. Но девушек не пускают даже в революцию.
Ч е р н ы ш е в с к и й. В революцию, Дашенька, не приглашают. Революционерами становятся сами. Между прочим, вы уже причастны к революции. Вы же, не кто иной, передали на волю прокламацию «Молодая Россия». С вашей легкой руки она пошла гулять по России.
Л и с и ц ы н. Николай Гаврилович прав — ты, Дашенька, настоящая революционерка.
Д а ш е н ь к а. Перестань!
Л и с и ц ы н. Николай Гаврилович! Нас, революционеров, сейчас много, но мы разобщены. Знаете, какая у меня идея? Установить единую форму для революционеров, всем ходить в одинаковом платье. Вот студент Заичневский произносил революционную речь перед крестьянами в красной рубахе! Здорово! Верно? Красный цвет — это символ пожара, революции. Вам нравится?!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Не нравится!
Л и с и ц ы н. Не нравится красный цвет — можно выбрать другой. Но одинаковая форма нужна, чтобы мы, революционеры, узнавали своих сразу.
Ч е р н ы ш е в с к и й. И чтобы жандармам было удобнее нас хватать! Красный цвет в этом случае просто незаменим — его видно издалека! Вам, Миша, надо учиться конспирации. Убежал из тюрьмы и сразу явился ко мне, да еще с прокламацией в кармане. Вы не подумали, что за мной могут следить. Зачем нам с вами проваливаться?!
Л и с и ц ы н. О вас я не подумал. А мне жизнь не дорога — она принадлежит революции.
Ч е р н ы ш е в с к и й. У вас какая цель: пожертвовать жизнью, и возможно скорее? Или прожить ее с пользой? Вы пришли удивительно вовремя. Мне надо немедленно уехать из Петербурга. Я еду в Саратов. А вас попрошу доставить туда мой багаж — мне везти его рискованно.
Л и с и ц ы н. Понятно. Динамит?
Ч е р н ы ш е в с к и й. Хуже. (Открывает секретер и передает пачки Лисицыну.) В Саратове сначала придете без пакета. И спросите не меня, а Ольгу Сократовну.
Л и с и ц ы н. Понимаю. Будет доставлено по назначению.
Д а ш е н ь к а. Груз не очень тяжелый, и лучше поручить его мне.
Л и с и ц ы н. Это дело не женское!
Д а ш е н ь к а. Когда наконец перестанут унижать женщину?! Неужели бог создал нас лишь для вышивания гладью? (Чернышевскому.) Вы говорите об осторожности. Кому этот груз везти безопаснее — Мише, которого разыскивают, или мне, которую никто не станет подозревать?!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Конечно, с вами послать багаж безопаснее. Но вы сами-то будете подвергаться опасности. Дашенька! Вы пробьетесь в революционерки! (Передает ей пакеты.) Берите, я пожелаю вам счастливого пути! Я смотрю на вас, Дашенька и Миша, и думаю, сколько в русской литературе изображено лишних людей, усталых, разочарованных в жизни, — Онегин, Печорин, Рудин и несть им числа! Почему никто не опишет таких людей, как вы, с радостью жизни, с желанием изменить ее. Нужен роман о новых людях, нужен, как прокламация! Так бы и назвать его «Новые люди». Или еще лучше — «Что делать?».
Л и с и ц ы н. Как прокламацию?
Ч е р н ы ш е в с к и й. Именно!
Д а ш е н ь к а. А почему такой роман не написать вам?
Ч е р н ы ш е в с к и й. Руки чешутся! Но время ли писать романы. Сейчас, когда молодая Россия поднимается на борьбу?! Царская Россия хочет запереть молодую Россию в тюрьму — она лишь готовит себе могильщиков! (Задумчиво.) Вы правы, Миша, организация нам нужна. И теория. Нужна новая наука, указывающая пути человечеству.
Входит Г л а ш а.
Потом уберете, Глаша.
Г л а ш а. Вас спрашивают.
Входит Р а к е е в.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Вы хотите посмотреть квартиру?! Глаша, покажите комнаты.
Р а к е е в. Полковник Ракеев.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Чернышевский. Ракеев? (Сухо.) Что вам от меня нужно?
Р а к е е в. Я прибыл к вам с весьма неприятным поручением — произвести у вас обыск и арестовать вас.
Л и с и ц ы н (Чернышевскому). Теперь вам уже не до моих стихов! (Берет со стола прокламации. Дашеньке.) Пошли!
Дашенька и Лисицын уходят.
Р а к е е в (закуривает). Ничего не поделаешь — приходится исполнять свои обязанности. Разрешите ключ от вашего секретера!
Ч е р н ы ш е в с к и й (дает ключ). Пожалуйста. Только вряд ли вы найдете там что-нибудь интересное!
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
1863 год. Петербург.
Зал заседаний Особой следственной комиссии. За столом Г о л и ц ы н и К о р я г и н. Продолжается допрос В с е в о л о д а К о с т о м а р о в а.
Г о л и ц ы н. Скажите, Костомаров, вы сами слышали, как Чернышевский читал прокламацию «К барским крестьянам»?
В с. К о с т о м а р о в. Слышал.