Т о н я. Спать ты, может, и не хочешь, а бред уже начинается. Иди домой!
В о л о д я. Поцелую тебя на прощанье и пойду.
Т о н я. Попробуй только! Я как стукну…
В о л о д я (целует ее). Бей!
Тоня плачет.
Антон, я не знал… Дала бы по морде — и дело в сторону. Антон, я не хотел тебя обидеть. Тоня! Тонечка моя!
Т о н я. Я — не твоя! Я — своя! Уходи!
В о л о д я. Ухожу, ухожу. Но я не могу тебя оставить в слезах, я спать не буду. (Обнимает ее.) Прости меня, Тоня. Это было по-дурацки…
Т о н я. Уходи, Володя! Дай я тебя поцелую! (Целует его в щеку.) Уходи.
Володя уходит.
(Сидит в кресле.)
Из края в край, преследуем грозой,
Запутанный в сетях судьбы суровой…
Входит Ш у р а.
Кто там? Шура! Ты ничего… не слышал?
Ш у р а. Нет… А вы про меня говорили?
Т о н я. Про нас. Где ты был?
Ш у р а. На Аничковом мосту. Целовался с лошадью.
Т о н я. Молодец!
Ш у р а. Милиционер не одобрил. В отделение водил. Если бы, говорит, ты был пьяным, тогда все в порядке. А так — подозрительно. (Пауза.) А где Елизавета Ивановна?
Т о н я. Наверное, спит в моей комнате. У меня теперь своя комната. Со вчерашнего дня. Мы разделились. Со вчерашнего дня я взрослая. Слышишь, Шурка?
Ш у р а. Слышу, но не верю.
Т о н я. А мечтать уже стыдно…
Ш у р а. Почему?
Т о н я. Потому, что взрослая… И помнишь, докладчик из райкома говорил, что мечты должны быть целеустремленными. А у меня все какие-то не целеустремленные. Хочется, чтобы люди не воевали друг с другом. И чтобы было на всей земле счастье… Я сегодня почти не спала. Проснулась рано-рано и все думала — как я жила. И вышло все неправильно. С понедельника начну жить по-новому. Поиграем в правду?
Ш у р а. Идет.
Т о н я. Пять минут?
Ш у р а. Пять минут.
Т о н я. Кто спрашивает, кто отвечает?
Ш у р а. Как хочешь.
Т о н я. По очереди. Начали. Тебе весело?
Ш у р а. И да и нет.
Т о н я. Так не играют. Отвечай или «да», или «нет».
Ш у р а. Мне и весело и грустно. Сейчас мне хорошо.
Т о н я. Твоя очередь.
Ш у р а. Ты хотела бы, чтобы был одиннадцатый класс?
Т о н я. Да. Ты хотел бы, чтобы по Волге ходил пароход «Александр Зайцев»?
Ш у р а. Ни да ни нет.
Т о н я (кричит). Опять! Что это за игра? Все врешь — хотел бы!
Ш у р а. Не кричи — маму разбудишь! Предположим, хотел бы. Ходил бы пароход по Волге, и все спрашивали бы: «А кто такой Александр Зайцев?» Нет, не хотел бы! Позор на всю Волгу!
Т о н я. Отвечай «да» или «нет»: ты любишь меня?
Пауза.
Ш у р а. Моя очередь спрашивать.
Т о н я. Мало ли что твоя, раз ты не отвечаешь! Говори! Боишься?!
Ш у р а. Время кончилось.
Т о н я. Опять врешь. Можешь не отвечать — не любишь.
Ш у р а. Ты же знаешь, что я тебя люблю. Я и сегодня говорил…
Т о н я. Во-первых, не сегодня, а вчера. И при всех не считается.
Ш у р а. Я тебя очень люблю и даже не могу скрыть этого. А я совсем не знаю, как ты ко мне относишься. По-разному. Мне, кроме тебя, в жизни ничего не надо.
Т о н я. Это вы все говорите, чтобы нас обманывать.
Ш у р а. Обманывать?
Т о н я. И вообще неправильно — в жизни ничего больше не надо. Так жили старосветские помещики — друг для друга. (Пауза.) Шура! Я хочу с тобой поговорить: ты — настоящий товарищ. Ты давно дружишь с Володей. Он — хороший парень, но как-то не всегда соображает. Вы с ним обо всем говорите. Вы с ним обо мне говорили? Он меня любит? (Пауза.) Что же ты молчишь, Шура? Неужели вы обо мне не разговаривали?!
Ш у р а. Хороший товарищ не выдает тайны друга. Но тебе я могу сказать — мы не разговаривали на эту тему.
Т о н я. Странно. (Пауза.) Ты что заскучал?
Ш у р а. Спать хочется.
Т о н я. Не хитри.
Ш у р а. Я пошел.
Т о н я. Ну вот… Я хочу, чтоб всем было хорошо.
Ш у р а. Так и будет.
Т о н я. А так можно, чтоб всем было хорошо?!
Ш у р а. Можно.
Пауза.
Т о н я. Задумался. Значит, нельзя. Все ты врешь!
Ш у р а. Мне будет хорошо, когда тебе будет хорошо. Я пошел, Антон. Выспись как следует, чтобы на вечере ты была красивая.
Т о н я. Я — красивая?
Ш у р а. Ты самая красивая.
Т о н я. В классе или в школе?
Ш у р а. В мире.
Т о н я. Совсем изоврался.
Ш у р а. Спокойной ночи. Вернее, доброго утра.
Т о н я. До вечера.
Шура уходит. Пауза. Входит Е л и з а в е т а И в а н о в н а с посудой.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Я думала, что ты спишь.
Т о н я. А я думала, что ты спишь. (Задумавшись.) Как хочется, чтоб всем было хорошо!
Е л и з а в е т а И в а н о в н а (убирая посуду). Ты со мной или с собой?
Т о н я. Угу.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Опять «угу»?!
Т о н я. Больше не буду. (Пауза.) Мама! Володя хороший?
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Хороший.
Т о н я. Очень хороший или просто хороший?
Е л и з а в е т а И в а н о в н а (улыбаясь). Это я тебя должна спрашивать. Он твой друг.
Т о н я. А Шурка все-таки ходил на Аничков мост целовать лошадь. Мальчишка!
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Девчонка ты!
Т о н я. Извертелась я за день. И дурачилась много. Даже скулы болят. (Пауза.) Мама, а можно любить двоих?
Е л и з а в е т а И в а н о в н а (в дверях). Не слышу!
Т о н я. Это значит не любить никого.
Пауза.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Что ты спросила?
Т о н я. Я уже ответила.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Спать не пора?
Т о н я. Пожалуй, уже вставать пора. И все-таки очень грустный вечер. Все говорят о любви, о разлуке, о встречах. Как будто собираются в дальнюю дорогу. И больше всего о любви. Отчего это, мама?
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. От времени.
Т о н я. Весна?
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Возраст.
Т о н я. Это пройдет?
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Весна пройдет.
Т о н я. И возраст?
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. И возраст пройдет.
Т о н я. А любовь?
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Если не настоящая — пройдет.
Т о н я. А если настоящая? (Пауза.) Мама!
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Что, девочка?
Пауза.
Т о н я. Мамочка! Хорошо быть замужем?
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Мне было хорошо.
Т о н я. А вот Багрицкий писал: «Женаты мы, любовь нас не волнует».
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. А зачем все время волновать? Сначала пусть потревожит. А потом пусть успокаивает, радует. (Пауза.) Ты у меня сегодня такая красивая.
Т о н я. Это от платья. «Не я красивый — форма», — как сказал Леша. В белом платье кто угодно будет красивым. Тебе жалко было его переделывать?
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Чиж! Для тебя мне ничего не жалко. И мне не ходить уже в этом платье.
Т о н я. Потому и жалко, что не ходить. В позапрошлом году в лагере я пошла в лес и забралась на березу. И подумала о том, что я, наверное, последний раз в жизни забираюсь на березу. Барышня — неловко! И стало мне так грустно, так грустно. Я даже поплакала там, сидя на сучке.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Раньше барышни плакали под березами.
Т о н я. На березе лучше — никто не увидит. А вообще не надо плакать. Все это от весны и от возраста. И от березы. И все пройдет. Поцелуй меня, мамочка. Мне вдруг захотелось стать маленькой, чтобы ты меня приласкала.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Ты становишься взрослой, чиж.
Т о н я. И чтоб я лежала в своей кроватке с сеткой. И чтоб ты и папа стояли надо мной. А я как будто сплю, а сама просто зажмурилась. И слышу — вы про меня разговариваете, как будто я сплю. Очень я любила эту игру… (Пауза.) А все-таки приятно быть артисткой. Я буду артисткой, мамочка?
Е л и з а в е т а И в а н о в н а (улыбаясь). Будешь.
Т о н я. Ты сейчас сказала мне, как маленькой: спи, будет тебе кукла. Трудное это дело. Только если у меня выйдет и я стану артисткой, я не буду играть драматические роли. Я буду смешные. Жизнь ведь трудная, мамочка?
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Трудная.
Т о н я. Надо, чтоб люди радовались. (Пауза.) Папа у нас был веселый. Ты его очень любила?
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Очень.
Т о н я. Настоящая не проходит.
Задумываются.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Что ты сказала?
Т о н я. Ты и сейчас его любишь!
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Его все любили. Когда он погиб…
Пауза.
Т о н я. Мама! Мы об этом никогда не говорили. Прошло столько лет! Ты ведь была совсем молодой. Ты и сейчас у меня молодая и красивая. Неужели ты не встретила ни одного достойного человека? Ты считаешь, что правильно прожила жизнь?
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Не знаю. Может быть, и неправильно, но иначе я не могла. (Пауза.) Пойдем спать.
Т о н я. Угу.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Опять «угу»?!
Т о н я. Последний раз. Слушай, мама, последний раз в жизни — «угу». (Пауза.) Мама! А если человек говорит, что ему в жизни нужно только одно: чтоб мне было хорошо, — это и есть любовь?!
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Это и есть любовь.
Т о н я. А если, чтобы ему самому было хорошо, — это уже не любовь?
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Любовь к себе. Любовь — все для любимого.
Т о н я. Ты у меня умница. (Пауза.) Мама! А если человек говорит, что ему в жизни, кроме тебя, ничего не надо, это хорошо?
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Хорошо, но это неправильно.