О ф и ц и а н т. Подарок от шефа! (Радостно.) Сейчас по радио передали: «Париж объявлен открытым городом!» Нашему кафе не угрожают ни снаряды, ни бомбы! (Разливает вино по бокалам.) Разрешите и мне выпить с вами!
Все поднимают бокалы.
В е р т. Ну что ж, кафе мы спасли! Теперь нам остались сущие пустяки — отстоять Францию!
Нью-Йорк. Номер гостиницы. С е н т - Э к с диктует в магнитофон.
С е н т - Э к с. «Когда мне было шесть лет, я нарисовал цветным карандашом свою первую картинку».
Звонит телефон. Сент-Экс снимает трубку и кладет ее обратно.
«Но взрослые посоветовали мне не рисовать, а побольше интересоваться арифметикой и правописанием».
Звонит телефон.
В переговорной будке г о с п о ж а Н.
Г о с п о ж а Н. (по телефону). Алло… Это Нью-Йорк?.. Алло…
С е н т - Э к с (телефону). Пошел к черту! (Диктует.) «Побольше интересоваться арифметикой и правописанием. Я долго жил среди взрослых. И от этого, признаться, не стал думать о них лучше».
Звонит телефон.
Г о с п о ж а Н. (по телефону). Алло… алло… Нью-Йорк?.. Антуан…
С е н т - Э к с (снимает трубку и говорит, не слушая). Идите к черту! Не мешайте работать!
Г о с п о ж а Н. Вы с ума сошли! Как вы со мной разговариваете?
С е н т - Э к с (диктует). «Я не говорил с ними ни об удавах, ни о джунглях, ни о звездах».
Звонит телефон.
(Говорит в телефон.) Идите к черту!
Г о с п о ж а Н. Антуан, Антуан!
С е н т - Э к с (продолжает диктовать). «Я применялся к их понятиям. Я говорил с ними об игре в бридж, о политике и о галстуках».
Звонит телефон.
(Берет трубку и говорит со злостью.) Дайте хоть ночью спокойно поработать, черт вас раздери!
Г о с п о ж а Н. Простите, Антуан, я помешала вам…
С е н т - Э к с. Это вы? Простите, бога ради. Я думал, это кто-нибудь из журналистов. Я осатанел от их телефонных звонков! Днем я прогуливаю свое одиночество в толпе. А по ночам работаю. Они пронюхали и стали донимать меня по ночам. Откуда вы говорите?
Г о с п о ж а Н. Из Швейцарии.
С е н т - Э к с. Как вам удалось перейти границу?
Г о с п о ж а Н. Переоделась работницей!
С е н т - Э к с. Оставили фашистов в дураках! Молодчина! Что вы делаете в Швейцарии?
Г о с п о ж а Н. Ничего не делаю. Я же не могла позвонить вам из Франции!
С е н т - Э к с. Перейти границу для телефонного разговора?! Вы ангел!
Г о с п о ж а Н. То вы посылаете меня ко всем чертям, то возводите в ангелы. Мне этого не выдержать!
С е н т - Э к с. Вам трудно живется?!
Г о с п о ж а Н. А кому во время войны легко живется? Что вы пишете?
С е н т - Э к с. Сказку о маленьком принце.
Молчание.
Вы не расслышали?
Г о с п о ж а Н. Расслышала…
С е н т - Э к с. И подумали — не спятил ли я от сытой и мирной жизни? Здесь не мудрено. Американцы живут на другой планете. Они не расстроены разгромом Франции, им только не понравилось, что это произошло так быстро. Странная здесь жизнь. Никаких интересов, кроме баров, кроссвордов и автомобилей. Сегодня первый счастливый день моей жизни в Америке: я слышу ваш голос. (Шепотом.) Я люблю вас!
Г о с п о ж а Н. Не слышу.
С е н т - Э к с (громко). Я люблю вас!
Г о с п о ж а Н. Нас слышат!
С е н т - Э к с. Пусть слушают все — и телефонные барышни, и военные цензоры, и фашистские шпионы. Сколько лет мы скрывали свою любовь?! Пусть теперь узнают о ней и Европа и Америка! Что говорят французы о моей книге?
Г о с п о ж а Н. Ничего не говорят.
С е н т - Э к с. Она не нравится?
Г о с п о ж а Н. Они ее не читали. Вашего «Военного летчика» не разрешают печатать.
С е н т - Э к с. Даже в неоккупированной Франции?
Г о с п о ж а Н. Даже в неоккупированной Франции. Мне больно огорчать вас, но не могу же я скрывать от вас правду.
С е н т - Э к с. Так за каким же дьяволом я уехал в Америку? Зачем я писал эту книгу, если ее не могут читать французы?
Г о с п о ж а Н. Для нее придет время.
С е н т - Э к с. Я не хочу работать на потомков. Я не классик. Простите, что я срываю на вас свою злость.
Г о с п о ж а Н. Я должна передать вам…
С е н т - Э к с. Что вы должны передать мне, любимая?
Г о с п о ж а Н. Печальную новость. Вчера погиб Гийоме. Он вел пассажирский самолет. Его расстреляли истребители.
С е н т - Э к с. Убийцы! Прощай, Гийоме! Я уезжаю из Америки! Я буду воевать!
Г о с п о ж а Н, Где вы будете воевать? Верт объяснил вам, что вы не годитесь для подполья!
С е н т - Э к с. Неужели не осталось места, где можно сражаться за Францию?
Алжир. Комната Сент-Экса. С е н т - Э к с в военной форме и г о с п о ж а Н.
Г о с п о ж а Н. Ты устал?
С е н т - Э к с. Рассказывай, рассказывай. Ты почти ничего не сказала о Верте.
Г о с п о ж а Н. Он очень бедствует — голодает и мерзнет. Но работает без устали. Они напечатали подпольно все, что ты написал, — и «Военного летчика» и «Письмо заложнику». И распространяют по всей Франции.
С е н т - Э к с. Молодчина!
Г о с п о ж а Н. Я не знаю — откуда берутся силы у этого пожилого больного человека?!
С е н т - Э к с. Он же философ.
Пауза.
Г о с п о ж а Н. У тебя неважное настроение? (Пауза.) Мне показалось, ты не очень рад моему приезду?
С е н т - Э к с. Не говори вздор. Я не знал, что в тебе столько силы и мужества! Это только русские женщины ехали к любимым в Сибирь.
Г о с п о ж а Н. Алжир — не Сибирь.
С е н т - Э к с. Но они ездили в мирное время! У меня неважное настроение? Отвратительное. Нам прислали новые американские самолеты. Машины с высокими скоростями. Мы осматривали их с восхищением. Но для меня все осмотром и закончилось. На них, видите ли, разрешается летать пилотам до тридцати пяти лет. А мне сорок четыре! Раньше меня берегли, как уникальную ценность. А теперь гонят, как старую клячу.
Г о с п о ж а Н. Ты будешь летать!
С е н т - Э к с. Не успокаивай меня, как мальчика!
Г о с п о ж а Н. Ты будешь летать! Я немножко знаю тебя и понимала твое убийственное настроение… У меня есть приятель в военном министерстве. Я привезла тебе разрешение на полеты.
С е н т - Э к с (целует ее). Умница!
Г о с п о ж а Н. Я — дура! Ни одна женщина не сделала бы это. Тебе дали разрешение только на пять полетов. Больше я не буду хлопотать! Не проси меня! Не буду! Должен ты подумать и обо мне.
С е н т - Э к с. Успокойся, ничего со мной не случится! Сколько раз я мог погибнуть и в мирное время! И все же остался цел. Там (показывает наверх) понимают: мне надо еще многое сделать. Я буду жить долго. Я родился на рубеже столетий. Я ровесник века и собираюсь прожить весь двадцатый век.
Г о с п о ж а Н. Фантазер!
С е н т - Э к с. Думаешь, ученые тратят время попусту? Пока мы уничтожаем друг друга, они решают проблемы долголетия. А может, и бессмертия! Мы с тобой встретим двадцать первый век. Имеет смысл дожить — он начнет новое тысячелетие. Вообще у нас с тобой все впереди! Мы еще ничего не знали, что это за жизнь — встречи да разлуки.
Г о с п о ж а Н. Так будет всегда. Ведь ты занят не собой и не мной, а человечеством!
С е н т - Э к с. Бедное человечество! Как о нем не позаботиться.
Г о с п о ж а Н. Но его так много.
С е н т - Э к с. Тем более о нем надо позаботиться. Человек живет для счастья, иначе какой смысл рождаться?! Но можно ли быть счастливым, когда человечество так несчастно?!
Пауза.
Г о с п о ж а Н. Когда наконец кончится эта страшная война?
С е н т - Э к с. Второй фронт открыт, мы с русскими возьмем Гитлера в клещи. Настанет день, раздастся последний выстрел, и на всей земле воцарится тишина.
Г о с п о ж а Н. (радостно). По-твоему, война кончится скоро?
С е н т - Э к с (улыбаясь). На будущей неделе. Или чуть-чуть позже. Мы услышим эту тишину. Мы будем слушать ее часами, сутками, неделями! (С горечью.) Если бы все страдания человечества кончились с войной?! (Пауза.) Невозможно больше жить холодильниками, балансами и кроссвордами. Куда мы пойдем после войны? Неужели по пути Соединенных Штатов? К человеку-муравью, который мечется между каторжным трудом на конвейере и игрой в карты?! Всю жизнь меня мучает то, что в каждом человеке могут убить Моцарта. Его могут убить не только на войне. Его можно убить и в мирное время. Все, что я люблю, всегда под угрозой. Завтрашний мир страшит меня больше войны.
Г о с п о ж а Н. Я хочу делить с тобой счастье. Если его не будет, я буду делить с тобой и несчастье.
Корсика. Командный пункт авиагруппы.
М о р и с Д о р а́ (по телефону). Говорит командир авиагруппы Дора́. Сегодня в пятнадцать ноль-ноль прибывает на специальном самолете русский офицер связи майор Василий Шубин. Встреча должна быть на высшем уровне — русские это заслужили. Как понимать высший уровень? На столе должно стоять не только бордо, но и чистый спирт. (Вешает трубку.)
Входит С е н т - Э к с.
С е н т - Э к с (весело). Доброе утро! Ну как, еще не кончилась война?
М о р и с Д о р а́. Для вас заканчивается. Напоминаю — сегодня ваш последний вылет. Последний!
С е н т - Э к с. А я сразу не понял, почему у вас такой веселый вид. Вы рады за меня?
М о р и с Д о р а́. За себя! При каждом вашем полете я терял покой, — не дай бог, собьют Сент-Экса, тогда я себе не завидую. Меня проклянет Франция.
С е н т - Э к с (улыбаясь). За что вас проклинать?! Вы мне только запрещали. Будь ваша воля, вы бы держали меня в сейфе до конца войны. Мне всегда были ненавистны начальники. Но нет хуже начальника, бывшего когда-то в твоем подчинении.