В о р о н ь к о. Вы и для московской школы много интересного соберете. У вас биологию тоже, наверное, по таблицам изучают…
Н и н а. Может, и мамонтова кость подвернется?!
В о р о н ь к о. Найдем вам и мамонта! (Пете.) Ты меня в какой-нибудь сарай пристрой, я сегодня со светом встал.
Г а л я. Я вам на террасе постелю.
В о р о н ь к о. Чего там стелить?! Мы, полевые работники, как солдаты — на живот лег, спиной укрылся!
Нина берет раскладушку и уводит Воронько. Галя, Наташа, Петя уходят. Входит О р е ш к и н.
О р е ш к и н (радостно). Вернулся?! Выходит, твой самый первый школьный товарищ все-таки я! И подумать только — кто прокатил? Свои — карамышевские! И в семье-то все против меня. И Петр, и вот дочь приехала, двух слов не сказала, сразу критику начала. Пойдем, Сергей, на рыбалку. На всю ночь!
М о р о з о в (с сожалением). Не могу. Я завтра с товарищем Воронько…
О р е ш к и н. Новый товарищ… Так.
Он идет к двери, навстречу ему выходит Н и н а.
Н и н а. Туда нельзя. Там… человек.
О р е ш к и н. Что еще за человек?
Н и н а. Воронько.
Орешкин тяжелыми шагами идет обратно.
Он спит. Тише.
Орешкин идет на носках, останавливается.
О р е ш к и н. И в своем доме я не хозяин, на цыпочках ходи! (Уходит, осторожно ступая на носках.)
З а н а в е с.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
В доме Глеба Орешкина. Вечереет. Г а л я сидит за столом и рассматривает учебник. Входит Ш у р и к.
Ш у р и к. Не возвращались наши путешественники?
Г а л я. При чем тут путешественники, когда тебе только Нина нужна! Сегодня в четвертый раз прибегаешь.
Ш у р и к. Мы ночью уезжаем! Надо же мне с ней проститься.
Пауза.
Г а л я. Нынче должны вернуться — послезавтра в школу.
Ш у р и к. Начинается каторга. Что у тебя за книжка?
Г а л я. Учебник по истории.
Ш у р и к. Не успеешь начитаться! Жалко, что твой отец уже не председатель колхоза!
Г а л я (удивленно). Тебе тоже жалко?
Ш у р и к. Был бы он председатель, я бы попросил у него машину на станцию. У нас двенадцать мест, не считая авосек. Мы одного меду два пуда купили! У вас очень дешевый мед. А курочки, говорят, дешевле на следующей станции, в Кирсановке. Ты не знаешь, почем там курочки?
Г а л я. Не знаю. Мы не покупаем и не продаем. Ты все-таки какой-то чудной. Как с тобой ребята в школе водятся?
Ш у р и к. Я не виноват — меня родители так воспитывают!
Г а л я. А ты их перевоспитывай!
Ш у р и к. Попробуй их перевоспитай: я один, а их — двое.
Г а л я. Трудно с родителями! Но надо что-то делать, Шурик! Так нельзя!
Слышится песня.
Наши идут!
Она убегает и возвращается, следом за ней идут М о р о з о в, Н а т а ш а, В о р о н ь к о и П е т я.
М о р о з о в. Располагайтесь на большой привал!
П е т я. Какой привал, теперь уж мы дома!
М о р о з о в. Кто — дома, а кому надо собираться в дорогу! Где отец?
Г а л я. В поле, на дальнем участке, овес убирают. Третий день дома не ночует.
Н а т а ш а. Ну как он, вошел в берега?
Г а л я. Голову на себе рвал.
Н и н а. Не голову, а волосы. Волосы на себе рвал.
Г а л я. Я про то и говорю. Потом немного успокоился. Но все же переживает. И если вдуматься — легко ли ему!
М о р о з о в. Надо мне с ним обязательно увидеться! А как Дементьева?
Г а л я. Она уезжает.
М о р о з о в. Куда уезжает?
П е т я. Слушайте вы ее! Наверное, на совещание в район.
Г а л я. В сельпо сказали — чемодан купила! На совещание с чемоданом не уезжают — я сколько раз отца собирала!
П е т я. Колхозы укрупнили, ну и совещания укрупняют!
М о р о з о в. Может, она на курорт едет?
Г а л я. А чем она больная?
М о р о з о в. А разве на курорты только больные ездят?
Н а т а ш а. Не поедет она сейчас на курорт — уборка не кончилась.
П е т я. Я знаю, куда она едет: в Болгарию!
Н и н а. Петя! Вечно ты что-нибудь выдумаешь! В Австралию она едет.
П е т я. В Австралию ей ехать незачем! А в Болгарию прошлым летом председатель из Петушков ездил.
М о р о з о в. А как школа?
Г а л я. Окна стеклят. Завтра — открытие.
М о р о з о в. Нина! Собирайся! Галя! У тебя не найдется ящика для наших трофеев?
Галя и Морозов уходят.
В о р о н ь к о. Ну, а мне собирать нечего — все мое на мне! Наташа! Пойдемте ваш сад осматривать.
П е т я (ревниво). Наташа этим садом меньше всего занималась.
В о р о н ь к о (без энтузиазма). Пойдем и ты с нами!
Наташа и Воронько уходят.
П е т я. Нина! Пойдем в сад!
Н и н а. А кто будет вещи укладывать?
Петя уходит, неодобрительно взглянув на Шурика.
Ш у р и к. А на меня почему-то никто не обращает внимания. Словно я не человек, а дерево!
Н и н а. Но мы же сегодня уезжаем.
Ш у р и к. Но я тоже сегодня уезжаю. А у нас два несчастья.
Н и н а (с тревогой). Что случилось?
Ш у р и к. Во-первых, мама прибавила в весе. Полтора кило. Ей надо было гулять до последнего дня. А она обрадовалась, что похудела, и самоуспокоилась. А потом приехал папа!
Н и н а. Это тоже несчастье?
Ш у р и к. Он не просто приехал. Его сняли с работы.
Входит Г а л я.
Я не прощаюсь, мы на станции увидимся. (Уходит.)
Г а л я (сквозь слезы). Не уезжайте.
Н и н а. Послезавтра в школу! Прощай, лето! Эх, Галя, сколько мы красивых мест исходили!
Г а л я. Устали?
Н и н а. Я по этому лесу до самого Дона дошла бы! Дубки еще маленькие, ветерок ими, как травой, играет. Но если нагнуться и прислушаться, они уже шумят чуть-чуть, словно шепчут: представляете, какие мы вырастем, любой ветер о нашу могучую грудь разобьется. Они наших ребятишек в детсаде напоминают. Ползают под ногами, щебечут, а потом вырастут из них летчики, ученые, писатели… Как наши ребятишки поживают? Надо с ними проститься.
Г а л я (сквозь слезы). Не прощайтесь, они плакать начнут.
Н и н а. Галя, не плакать! А то я сама расплачусь! Помогай вещи собирать! Так хотелось мамонтову кость найти, не удалось.
Г а л я. Неужели на земле не осталось ни одного мамонта?!
Входит П е т я.
П е т я (Гале). Ты чего ревешь?
Галя уходит.
Что же ты не идешь?
Н и н а. Еще не уложилась.
П е т я. Опять кашу сожгла?
Н и н а. При чем тут каша?! Ей со мной жалко расставаться. Вы, мальчишки, таких вещей не понимаете.
Пауза.
П е т я. А какой у тебя на будущий год план жизни?
Н и н а. Это ты хорошо сказал — план жизни! А то кругом говорят — «план, план», а плана-то жизни своей у нас нет!
П е т я. Интересно — можно заочно научиться писательскому делу?
Н и н а. Начинается.
П е т я. А что? Хорошо бы писать научиться. Вот ты про Марс говорила. Уэллс считал, что люди будут воевать с марсианами. Бедная у него фантазия! Он и Ленина не понимал. Хорошо бы написать правдивый фантастический роман о встрече людей с марсианами. Понимаешь, марсиане догадались — есть на Земле разумные существа. Но летать-то марсианам не на чем, ты правильно говорила — техника у них отстает! Сидят они расстроенные, и в этот момент прилетаем к ним мы, то есть люди. Ну марсиане, конечно, рады до смерти. Мы с собой саженцы яблонь прихватили. И представляешь — зацветет яблоня, первая на их планете. Марсиане вокруг нее будут хороводы водить. А потом зацветет весь Марс садами!
Н и н а. И назвать этот роман не «Борьба миров», а «Дружба миров»! Мир во всей вселенной! Хорошо!
П е т я. И пусть марсиан нет. Жизнь на Марсе есть — наука доказала. Значит, надо лететь, исследовать. Я бы с тобой вместе полетел. Хочешь, я с тобой до Кирсановки доеду? Я без билета!
Н и н а. Глупости. Нет, Петя, и на земле еще дела много, надо людям помочь. (Пауза.) Это ты здорово сказал — «план жизни»!
П е т я. Что тут здорово — не пойму! Я в том смысле, какой твой план будет на будущий год. Хорошо бы опять к нам на лето приехали. (Пауза.) Эх, Нина, Нина, неужели ты не понимаешь… Я так к тебе привык, мне без тебя будет так скучно…
Н и н а. И я привыкла. Тебе скучно, а мне грустно. Не знаю я ничего, Петя, про будущий год. Если бы я сама решала…
П е т я. Можно, я тебе письмо пришлю?
Н и н а (радостно). Пришли. Я буду ждать.
П е т я. А ты ответишь?
Входит М о р о з о в.
М о р о з о в. Вы что невеселые? Или поссорились?
П е т я. Пойти вам на дорогу терновника нарвать. (Уходит.)
Н и н а (вдогонку). Конечно, отвечу.
М о р о з о в. Что?
Н и н а. Это я не тебе.
Морозов укладывает в ящик трофеи похода.
М о р о з о в. Какие коллекции мы в школу привезем — вот нам обрадуются! (Пауза.) Что нос повесила? Нина-глина? Учиться не хочется?
Молчание.
Разговаривать не желаешь, желтенький?
Н и н а. Не зови меня так!
М о р о з о в. Взрослой становишься! (Пауза.) Куда же это Дементьева уезжает?
Н и н а. Папа! Ты ее любил?
М о р о з о в. Любил.
Н и н а. А как же мама?
М о р о з о в. Первая любовь — сильная любовь, но бывает, что и она проходит.
Н и н а. Проходит? Как же это так?
М о р о з о в (задумчиво). Она хоть и проходит, но не забывается.
Н и н а (нашла в кармане рюкзака пакетик). Пирамидон. Не забыли.
М о р о з о в. Выкинь его.
Н и н а (прячет). В Москве пригодится. Папа, приедем сюда в будущем году!
Входят Н а т а ш а и В о р о н ь к о с корзиной яблок.
Н а т а ш а. Это в подарок вашей маме.