Я боялась — тебя не застану! (Орешкину.) Нынче вечером правление собираем.
О р е ш к и н. Что такое стряслось?!
Д е м е н т ь е в а. Телеграмма из области: послать из нашего колхоза человека на учебу, на курсы колхозных руководителей. Поеду учиться!
М о р о з о в. Поздравляю!
Д е м е н т ь е в а. Спасибо. (Орешкину.) А ты что же не поздравляешь?!
О р е ш к и н. Постой, постой, налетела с ковшом на брагу! А отпустит тебя правление на курсы?!
Д е м е н т ь е в а. Надо отпустить! Я теперь, в укрупненном колхозе, поняла: нельзя руководить колхозом без агрономических знаний. Если вдуматься, я ведь не руководитель колхоза, а исполняющий обязанности. И притом временно исполняющий обязанности. Скоро мне придется другим дорогу уступать. И знаешь кому?! Вот его Наташе!
О р е ш к и н (хмуро). Молода еще!
М о р о з о в. Ну, этот недостаток проходит с годами. Или вот этот Воронько — окончит институт и станет у вас председателем!
О р е ш к и н. Воронько?! Да кто он такой для нашей деревни?! Посторонний человек.
М о р о з о в. Я так полагаю: он скоро освоится!
Д е м е н т ь е в а. Поеду учиться! Я этой телеграмме так обрадовалась! Быстро собралась!
О р е ш к и н. Собраться, оно конечно, не долго…
Д е м е н т ь е в а (озабоченно). Думаешь — не отпустят? Должны отпустить! Ты-то будешь голосовать за меня?
О р е ш к и н. Это надо взвесить и обсудить со всех сторон. (Пауза.) Одни, значит, будут учиться, продвигаться вперед, а другие сиднем сидеть, неученые! Интересно получается!
Д е м е н т ь е в а. Но не поедешь же ты на курсы?!
О р е ш к и н. А почему мне, собственно, не поехать? Что я, умственно отсталый?! Или лодырь?! Ты меня навсегда в отстающие записала?! Мне бы получиться, мы бы с тобой потягались, посчитали — кто сколько соберет голосов. Ты, как председатель, должна в первую очередь не о своем интересе думать, а воспитывать кадры. Был бы я председателем, я бы за эту путевку не хватался, а тебя на курсы послал. Но я, конечно, не председатель — бодливой корове бог рог не дает! Если говорить по справедливости, мне, как отстающему, нужно ехать на курсы в первую очередь. (Морозову.) А ты как считаешь?
М о р о з о в. Вопрос серьезный, сразу не решишь.
О р е ш к и н. Вопрос серьезный! Но его надо решить. И ты в сторону не отходи, ты тоже решай! (Махнул рукой.) Хотя ты, конечно, за нее!
М о р о з о в. Глебу надо на курсы ехать!
Д е м е н т ь е в а (недовольно). Быстро ты решил! А я как же?
М о р о з о в. Окончит он курсы, и ты поедешь учиться.
Д е м е н т ь е в а. Тебе-то легко рассуждать, ты в свое время выучился. А в нашем возрасте каждый год на счету.
О р е ш к и н. Мы как будто ровесники!
Д е м е н т ь е в а. Бабий век короче!
О р е ш к и н. Это раньше так рассуждали. А теперь равноправие…
Д е м е н т ь е в а. Что же мне, в пятьдесят лет за парту садиться?!
М о р о з о в. Я преподаю в школе для взрослых. Трудно учиться моим ученикам! Но учатся!
Д е м е н т ь е в а. Нелегко это дело решить!
Они сидят задумавшись.
Входят П е т я, Н и н а, Н а т а ш а, В о р о н ь к о.
Н а т а ш а (Воронько). Непривычно как-то: учебный год начинается, а я не учусь. Завидую я вам! И тебе, Петя, завидую!
В о р о н ь к о. Вообще лесоводу без романтизма Жуковского нельзя.
П е т я. А потом философию заставят учить — это тоже нужно?!
В о р о н ь к о. А как же?! Без философии в нашем деле пропадешь! Ты лес любишь. Но его и всякие отшельники любили. А кто такой отшельник, с нашей точки зрения? Эгоист и человеконенавистник. Дело наше требует бескорыстия и большой любви к людям. Тимирязев называл лесовода человеком завтрашнего дня. (Наташе.) Ну что же, до каникул?! До зимних!
Н и н а (тихо). Если бы до зимних!
Д е м е н т ь е в а. Соберем правление, Глеб Николаевич, пусть народ решает — кому на курсы ехать Я-то лично буду голосовать за тебя. Но если ты после курсов в Карамышево не вернешься, я тебе этого не прощу!
О р е ш к и н. По-моему заговорила. Галька!
Вбегает Г а л я в форменном платье.
Собирай на стол! Что там у тебя, каша, что ли? Разносолов ты не любишь!
Г а л я (громко). Не стыдил бы меня при людях-то! Я который день хорошую кашу варю И я вам такое приготовила!
О р е ш к и н. Была одна тихая, да и у той голосок прорезался!
Шум пролетающих журавлей.
Журавли полетели…
В о р о н ь к о. Эх, ребята, хорошо на свете жить!
З а н а в е с.
ДРАМАТУРГ ЛЕОНИД МАЛЮГИН
Драматурга Леонида Антоновича Малюгина мы узнали в самом конце войны: в Московском театре имени Ермоловой, в Ленинграде и во многих других городах страны состоялись премьеры его пьесы «Старые друзья». Стало ясно, что в литературу пришел редкостно одаренный, ни на кого не похожий писатель.
Время действия «Старых друзей» — четыре года войны, место действия — комната ленинградской учительницы. Многие пьесы той поры начинались 21 июня 1941 года. Это естественно: неожиданное нападение фашистской армии в ночь на памятное воскресенье означало резкий поворот в жизни страны и каждого человека.
Пьеса Малюгина привлекла искренностью, лиризмом, задушевностью, мягкий юмор уживается в ней с тревогой за судьбы юных героев, пришедших с фронта. Примечательны концовки каждого из трех актов: грохот войны воспринимается в них, как небесный гром, и лишь в финале пьесы, когда наступила победа, над Ленинградом разразилась настоящая гроза. Быть может, кому-нибудь такой прием покажется искусственным. Мне думается, это не так. Грозная война обрушилась на людей, принесла страшные потери и бедствия, а вместе с тем явилась строгим душевным испытанием: одни его выдержали и вышли из войны сильнее, другие внутренне не устояли, а в послевоенное время стали смотреть на жизнь слишком легко. В пьесе нет трусов и карьеристов — Малюгин вообще предпочитал общаться и в жизни и в литературе с хорошими людьми. Старые друзья остались друзьями, только резче обозначились у них разные меры нравственной ответственности, разное понимание долга, любви, добра. Ошибется тот, кто увидит в таком построении драмы признаки «бесконфликтности». Дело в другом: драматизм пьесы запрятан далеко вглубь, внутреннее несогласие умного, тихого, душевно богатого Шуры Зайцева и энергичного, блестящего, но тронутого недугом самодовольства Володи Доронина заключает в себе подлинный драматический конфликт, только автор не хочет демонстрировать превосходство одного над другим, он вместе с нами задумывается над своими друзьями, и внутренняя красота Шуры раскрывается исподволь, ненавязчиво.
«Старые друзья» — пьеса грустная и вместе с тем светлая, в ней остро ощущается радость победы и неотделимые от нее тяжелые утраты. Передающая дыхание и чувства своего времени, лирическая комедия Малюгина с успехом шла на сцене в первые послевоенные годы. Но она сохранила правду, нравственную силу и обаяние и в наши дни — недаром «Старые друзья» нередко появляются на нынешней театральной афише.
Ободренный первым успехом, Малюгин уже никогда не расставался с драматургией. Одна за другой появляются его лирические комедии — «Родные места», «Новые игрушки», «Путешествие в ближние страны», «Девочки-мальчики», «Семь километров в сторону». Жизнерадостная интонация и юмор этих вещей звучат в согласии с раздумьем о радостях и огорчениях юных героев, которым писатель сохранил свою верность.
Малюгин писал пьесы легко, иногда, быть может, слишком легко — не потому ли иные из них лишь промелькнули на театральной сцене? Недолгую сценическую жизнь знала и напечатанная в этом сборнике комедия «Родные места», и все же она, написанная в 1951 году, примечательна тем, что вступила в спор со схематизмом и дидактикой, присущими в ту пору многим так называемым «тюзовским» пьесам.
Разные пути ведут в драматургию. Некоторые писатели начинают свою художественную работу с пьесы и не изменяют раз навсегда избранному роду литературы. Часто драматургами становятся те, кто уже накопил опыт в прозе и поэзии. Бывает и иначе: Погодин пришел в драму от очерка, из газеты. Розов был актером, Малюгин много лет выступал как критик.
Хорошо памятны статьи о драме и театре, полные точных наблюдений, зоркие, остроумные, приметные тем, что он всегда, о каком бы крупном художнике ни шла речь, говорил то, что думал. Его книга о Хмелеве — одна из лучших монографий об актерах.
В 1967 году, когда писатель находился в больничной палате, из которой уже не вышел, появился сборник статей Малюгина «Театр начинается с литературы», и мы вновь убедились, какой это умный, талантливый, последовательный критик.
Леонид Малюгин пишет о множестве явлений драматургии и театра разных лет — книга охватывает четверть века. И все же есть в ней мысли и приметы, которые объединяют ее в цельное сочинение. Прежде всего — это простая мысль о том, что в начале театрального творчества стоит драматическая литература. Литература! Именно на этом всегда настаивал Малюгин, резко отрицая даже хорошо сколоченные схематичные пьесы. Примечательно: Малюгин первым среди драматургов и критиков откликнулся на знаменательное событие в жизни советской культуры — на издание Полного собрания сочинений А. Н. Островского.
Но подлинная стихия Малюгина — драматурга и критика — современность. Такие его статьи, как, например, «Время искать и время спорить» или «Одержимость», врываются в жизнь нынешнего искусства, питают его точной критической мыслью. Причем если в первой статье автор не щадит своих оппонентов, охотно прибегая к столь близкой ему иронической интонации, то во второй (о кинофильме «Девять дней одного года») он от всей души радуется победе художника.
Есть у Малюгина самая любимая, заветная тема, с которой накрепко связано все его творчество. Тема эта — Антон Павлович Чехов. Вот случай, когда критик, исследователь породнился с художником. Любовь к Чехову возникла у Малюгина давно. Еще в молодые годы в Ленинграде он работал над книгой о Чехове. Затем — умные, тонкие статьи, вошедшие в сборник «Театр начинается с литературы» и объединенные общим заголовком «Уроки Чехова». Автор анализирует в них «Иванова», «Чайку», «Трех сестер». Можно наверняка сказать, что эти статьи займут видное место в литературе о Чехове. Их особое обаяние, однако, в том, что здесь виден живой Чехов — объективное исследование неотрывно от личного, лирического отношения автора к любимому писателю.