[13].
Шпитцер и Рейнгардт
Non potuerunt incipere
Ог. Шпитцер, скончался 21 января 1847 года без покаяния.
Джозеф Рейнгардт, 35 лет, умер 28 января 1847 года, перед смертью сознался в грехе убийства.
Оба умерли от голода.
«Я взыщу и вашу кровь, в которой жизнь ваша, взыщу ее от всякого зверя, взыщу также душу человека от руки человека, от руки брата его»[14].
† Nobis maledictum †
Альберт Паркин, 38 лет, умер 20 февраля 1847 года.
Coeperunt malis festum
«Разорю высоты ваши и разрушу столбы ваши, и повергну трупы ваши на обломки идолов ваших, и возгнушается душа Моя вами»[15].
† Джул. Карвилл † anthropgs., 27 лет, умер 23 февраля ex insania.
† Линдер Уиднолл † anthropgs., 17 лет, умер 24 февраля ex insania.
† Миссис Джул. Карвилл † anthropgs., 30 лет, умерла 24 февраля ex insania.
«Уклоняйся от зла и делай добро; ищи мира и следуй за ним»[16].
25 февраля 1847 года
Свидетельствует Эшер Бордмен,
супруг † Эдит Бордмен †
Оплакиваю и скорблю.
Et anthropgs.
– Это та самая бумага, которую ты нашла в номере у Клайва? – уточнила Корри.
– Да. Она выпала из журнала Тэмзен.
– Что это за документ?
– Список имен тех, кто умер в Потерянном лагере. Судя по цитатам из Библии и словам на латыни, его составил сам Бордмен.
– Ты понимаешь латынь?
– Если бы ты в студенческие годы прошла столько же курсов по зоологии, сколько я, ты бы ее тоже сразу узнала.
Нора перечитывала документ снова и снова. Ни дать ни взять головоломка, да и сокращения задачу не облегчали.
– Переведи для меня, – попросила Корри.
– Здесь написано, что первой умерла вдова Морхауз. Эта женщина скончалась от «любовного недуга» – видимо, деликатный эвфемизм, означающий венерическую болезнь. Следующей была Саманта Карвилл. Потом – двое убийц, Шпитцер и Рейнгардт. О них сделано примечание на латыни: «Non potuerunt incipere». Приблизительно можно перевести так: «Смогли только начать». – Нора опустила лист. – Что они смогли начать?
– Есть Саманту Карвилл, – подсказала Корри. – Помнишь, где вы нашли пропавшую часть ноги?
– Точно! – Нора снова принялась изучать документ. – В январе тысяча восемьсот сорок седьмого года убийцы скончались. Бордмен пишет, что Шпитцер до самого конца не раскаялся в содеянном, а вот Рейнгардт сознался в убийстве. Видимо, речь идет о Волфингере.
– Продолжай, – попросила Корри.
Однако Нора примолкла.
– После этой записи тон текста меняется. Все, что дальше, идет под заголовком «Nobis maledictum» – «Наше проклятие». Почему-то смерть Паркина в конце февраля для Бордмена – зловещее событие: тут и грозная цитата из Библии, и слова на латыни, которые означают что-то вроде «начало страшного пира».
– Каннибализм развернулся не на шутку именно после смерти Паркина.
– Да и люди начали умирать чаще, – добавила Нора. – Джулиус Карвилл. Линдер Уиднолл. Судя по примечаниям на латыни, жена Карвилла, Джулиус Карвилл и Уиднолл умерли безумными. Эти три имени с двух сторон отмечены маленькими кинжалами, а еще рядом со всеми ними какая-то непонятная латинская аббревиатура «anthropgs.».
– Ты вроде говорила, что Бордмен сбежал из лагеря после того, как его жена обезумела. Она хотела его убить и съесть.
– Так пишет Тэмзен в своем журнале.
Повисла пауза. Тишину нарушали только завывания ветра и стук дождя по крыше палатки.
– Значит, Бордмен составил этот список уже в другом лагере, – сделала вывод Корри.
– Это единственно возможное объяснение.
Нора бросила взгляд на загадочные короткие примечания, оставленные Клайвом на полях. Выхватила обведенное в кружок слово «кинжалы!».
– Странно, – пробормотала Нора.
– Что конкретно?
– Для Клайва были особенно важны имена, отмеченные кинжалами.
Корри заворочалась в спальном мешке:
– Почему?
– Возле них всех есть примечание «anthropgs.». А еще Бордмен назвал их ex insania – то есть безумными. А возле имени его жены только кинжалы, и больше ничего.
– В отличие от остальных, ее смерть он не наблюдал. Был слишком занят – уносил от нее ноги. Можно с уверенностью предположить, что его жена тоже сошла с ума. Наверное, кинжалы именно это и обозначают.
Корри села, поморщилась и легла опять.
– Паркин был носителем этого безумия, – вполголоса произнесла она. – Тифозной Мэри. Так вот что ищут неизвестные, раскапывающие могилы Паркинов! Их интересуют не генетические признаки, которыми его наделила природа. Череп нужен, чтобы получить болезнетворные микробы!
Нора покачала головой:
– Микробы из поколения в поколение не наследуются. Невозможно передать инфекционное заболевание генетическим путем. А наследственные заболевания не заразны: от мяса носителя заболеть нельзя.
Корри закрыла глаза:
– Вот черт! Скорее бы морфин привезли!
Нора глянула на часы:
– Вертолет будет с минуты на минуту.
Свонсон долго лежала с закрытыми глазами.
– Бордмен не сошел с ума. Саманта Карвилл тоже. И двое убийц, пытавшихся съесть ее ногу. Даже сам Паркин. Обезумели только те, кто ел его мясо. Если это не болезнь, то что же тогда?
Этот вопрос Корри задала в полудреме и ответа явно не ждала. Однако Норе ее слова напомнили о чем-то знакомом. Обезумели, поев человеческого мяса, – где она это слышала? Нора изучала подобный случай в колледже. Это известная история.
Болезнь племени форе в Новой Гвинее.
– О боже! – выдохнула Нора.
Корри почувствовала смену интонации и сразу открыла глаза:
– Что такое?
– Есть один случай. Его изучают все студенты-антропологи. В Новой Гвинее жило племя форе. Примерно сто лет назад многие члены племени начали сходить с ума и умирать. Только в шестидесятых годах двадцатого века врачи догадались, что причина эпидемии – ритуальный каннибализм. Когда человек умирал, члены семьи съедали его в знак любви. Врачи обнаружили, что смерть несет не обычный вирус или бактерия. Речь идет о прионном заболевании.
– Прионном?
– Да – как коровье бешенство или болезнь Крейтцфельдта – Якоба у людей. Прионы не микробы. Это не вирусы и не паразиты. Они даже не живые существа, а белковые частицы с очень необычными свойствами. Если употребить мясо носителя в пищу, прионы распространяются по всему телу, а когда вступают во взаимодействие с другими белками, видоизменяются и становятся смертельно опасны. Перед прионами особенно уязвимы белки мозга – отсюда и безумие.
– Откуда они взялись, эти прионы?
– В первые годы двадцатого века у одного из членов племени форе возникла случайная мутация, и его тело начало вырабатывать прионы. Этот человек стал первым носителем. Когда он умер и был съеден, болезнь распространилась. Чем дальше, тем больше.
Корри застонала:
– Значит, Альберт Паркин – как тот человек из племени? Носитель мутации?
– Возможно. Болезнь Крейтцфельдта – Якоба – страшное заболевание. Вакцины нет, лекарства тоже, к тому же частицу белка нельзя уничтожить при помощи стерилизации или дезинфекции. Она неизменно вызывает смертельный исход. – Нора нахмурилась. – Но прионные болезни убивают лет за пятьдесят, а люди в Потерянном лагере начали умирать через неделю после того, как съели Паркина.
– Значит, Паркин являлся носителем очень быстро распространяющейся формы болезни.
– Возможно, – согласилась Нора.
Корри села, игнорируя боль:
– Нора, только подумай. Болезнь, убивающая за несколько дней. Ни вакцины, ни лекарства нет. Смертность в ста процентах случаев. Стерилизация не помогает. Ну и что это, по-твоему?
– Что-то ужасное. Демоническое.
– Более того. Это универсальное оружие.
– Вот дерьмо!
– Это еще мягко сказано. Биологическое оружие, по сравнению с которым сибирская язва, лихорадка Эбола или оспа – безобидный насморк. Неудивительно, что эта штука стоит дороже золота. Ради нее готовы убивать и идти на что угодно. Представь, что будет, если использовать этот белок в качестве оружия и распылить над городом при помощи аэроразбрызгивателя. Или поместить в бомбу. Или запустить в водопровод…
Вдруг раздался странный звук, похожий на булькающее икание. Нора обернулась к лежавшей напротив Фьюджит. Бульканье сменилось чем-то отвратительным, отдаленно напоминающим низкий смех. Широко открытыми глазами Фьюджит глядела на Корри. Из уголка рта стекала струйка крови.
– Значит, ты все слышала, – произнесла Корри.
Фьюджит молча глядела на них.
– Мы правы?
Окровавленные губы президента снова разомкнулись. Но собиралась ли она ответить или снова разразиться жутким смехом, Нора так и не узнала, потому что завывания шторма внезапно заглушил шум приближавшегося вертолета.
52
27 мая
Корри Свонсон остановила свою видавшую виды «камри» 2002 года у обочины 7227 северного девяносто восьмого шоссе и заглушила двигатель. День выдался безоблачный и невыносимо жаркий. Уже за минуту машина нагрелась, будто духовка, включенная на полную мощность. Но раз уж Корри отправили служить именно в Альбукерке, придется привыкать.
Она поглядела на фасад жилого дома. Если не считать «БМВ» 3-й серии, припаркованного у края тротуара, с прошлого ее приезда здесь ничего не изменилось. С того дня прошло меньше месяца. Тогда почему у Корри такое ощущение, будто здесь все по-другому?
«Вот что изменилось – я!» – вдруг поняла она. Агент Свонсон сама стала другой.
GPS-навигатор «Garmin» на лобовом стекле – машина Корри старая, и подобные удобства в нее не встроены – по-прежнему включен и высасывает энергию из аккумулятора. Корри отсоединила его от прикуривателя. Взглянула на карту и заметила, что она всего в миле от знаменитого поля для гольфа Трун-Норт. Корри играла там раз пятьдесят, не меньше, и хорошо помнила это место, особен