«Другие памятники, поясняющие Ярославле и Владимирово сребро и злато, которых так желали Савельев и Снегирев, были открыты в 1852 году близ Нежина. Со времени открытия Нежинскаго клада... число сторонников русскаго происхождения наших монет постоянно возрастает», — писал И. И. Толстой в 1882 году, см. [848:3], с. 142.
Но даже Нежинский клад подействовал не сразу. «Еще в 1860 году многие придерживались мнения Бекетова, Калайдовича и Шодуара» [848:3], с. 144. То есть считали их не монетами, а медалями, неизвестно где и по какому поводу изготовленными.
Наконец, в 1860 году в Петербурге вышло из печати сочинение хранителя русских монет при Императорском Эрмитаже А. А. Куника «О русско-византийских монетах Ярослава I Владимировича с изображением Св. Георгия победоносца» [848:3], с. 72, 144. И. И. Толстой пишет об этом так: «В 1860 году появился труд г. Куника, ПОСТАВИВШИЙ ВОПРОС НА ПРАВИЛЬНУЮ ПОЧВУ» [848:3], с. 144.
Рассуждения А. А. Куника были следующие.
Куник начинает с мысли, что успехи наук за предшествующие годы расширили взгляд нумизматов и теперь нумизматы стали не такими закоснелыми, как прежде. «Благодаря этому разширению взгляда, и столько-же благодаря счастливому случаю — именно находке Нежинскаго клада в 1852 году, — специалисты стали тверже в своем убеждении, что монета в России чеканилась еще до Татар», — пишет Куник, см. [848:3], с. 145.
Далее Куник сравнивает русских с первобытными народами и пишет, что все они вместо денег первоначально использовали гривны, то есть шейные кольца. «Известно, что золотыя и серебряный шейныя кольца были в употреблении у разных первобытных народов. Известно также, что эти кольца играли роль денег... Находимыя, так называемый Киевския гривенки... составляют как раз половину византийской гривны... Кроме того нам известны еще отрубки... в 1/4 тяжелой гривны (фунта), называемые рублями... Эти-то гривенки и рубли... были в России в течение веков... а в высшей степени вероятно — даже с самаго основания государства — настоящею ходячею монетой... Между тем, — развивает свою мысль А. А. Куник, — недостаток мелкой металлической монеты с определенным знаком ценности, без сомнения, должен был становиться чувствительнее по мере того, как умножалось народонаселение... при Владимире Святославиче возможность битья монеты... была достаточно подготовлена... Брачный союз Владимира с болгарско-византийской княжной Анной, его знакомство с роскошью цветущаго Херсона и другие подобные факты были многознаменательны... Как легко было теперь Владимиру попасть на мысль чеканить монету подобно византийским императорам» [848:3], с. 147—148.
«Убедительнее этого, кажется, нельзя доказать возможность существования чеканной монеты в древней Руси», — восторгается словами Куника И. И. Толстой. По нашему же мнению, если пользоваться такими «доказательствами», как у Куника, то можно доказать все что угодно.
Замечание. Обратите внимание, что, по мнению Куника, от шейных гривен, которыми наши предки пользовались с самого основания государства, непосредственно перешли к монетам Владимира и Ярослава. «А как же куфические дирхемы?» — воскликнет читатель. Почему ни Толстой, ни другие нумизматы XIX века ничего не пишут об их повсеместном хождении в Древней Руси? Хотя сегодня об этом знает каждый. Ответ простой: потому что нумизматы первой половины XIX века были еще СОВРЕМЕННИКАМИ чеканки куфических дирхемов. Естественно, им не могла прийти в голову мысль объявить современные им монеты «древнейшими русскими монетами». Это сделали уже следующие поколения историков, в XX веке.
Далее Куник с помощью рассуждений такого же уровня приходит к выводу, что «монеты с именем Ярослава не могут быть приписаны никому другому из русских князей, как Ярославу I Владимировичу... экземпляры с именем Владимира должны быть чеканены очень недолго до или после Ярослава. Если оне чеканены до Ярослава, то должны быть отнесены к отцу его, Владимиру Святому; если позже — то к внуку его Владимиру Мономаху» [848:3], с. 150. Впрочем, Куник быстро определился и «почти тотчас по выходе своего сочинения признал, что оне принадлежат Владимиру Святому» [848:3], с. 150.
В этом, собственно, и состоят все «доказательства» принадлежности «Ярославля сребра» киевским князьям XI века. Неудивительно, что «Граф С. Г. Строгонов и после появления труда г. Куника... НЕ ИЗМЕНИЛ СВОЕГО ВЗГЛЯДА НА МОНЕТЫ ЯРОСЛАВА» [848:3], с. 152. Однако некоторые другие, как, например, граф А. С. Уваров, присоединились к мнению Куника [848:3], с. 151.
Так родилась общепризнанная сегодня теория о том, что «Ярославле сребро» — якобы подлинные русские монеты времен Ярослава Мудрого.
Правда, оставался еще открытым вопрос: почему чеканка таких замечательных древних русских монет полностью прекратилась после Ярослава Мудрого? И. И. Толстой пытается ответить на этот вопрос в духе А. А. Куника следующим образом: «такой причиной могла быть безпорядочная эпоха нашей истории, коснувшаяся всех сторон народной и политической жизни Руси... В это смутное время часто сменяемые князья, может быть, и не заботились о чеканке собственной монеты» [848:3], с. 162.
Полная бессодержательность этого «ответа» ясно показывает, что ОТВЕТА У ИСТОРИКОВ НЕТ.
2.2. Карта находок «Ярославля сребра». Многие монеты были найдены почему-то в Западной Европе
На рис. 71 показана карта находок древних киевских монет Владимира, Святополка и Ярослава, а также их «подражаний» (оказывается, есть и такие), взятая из книги А. А. Ильина «Топография кладов древних русских монет X—XI вв. и монет удельного периода» [309:1]. Бросается в глаза, что древние монеты X—XI веков были найдены не только в окрестностях Киева, а также в Польше, Германии и Швеции. То есть — в Западной и Северо-Западной Европе. Однако нетрудно сообразить, что монетные находки — если, конечно, речь идет о подлинных монетах — должны приблизительно очерчивать границы того государства и тех земель, где они ходили.
Рис. 71.Карта находок «сребреников» и «златников» Владимира, Святополка и Ярослава. Нами обведены места находок этих монет, а также места находок их «подражаний» (отмечены галочкой). Странно, что такие монеты находят не только в окрестностях Киева, но также в Польше, Германии и Швеции. При этом во Владимиро-Суздальской Руси таких находок нет. Первая карта, приложенная к [309:1]
Так где же ходили эти монеты? Неужели в основном в Западной Европе? Причем имели там настолько большой успех, что немцы, норвежцы и шведы принялись даже ЧЕКАНИТЬ ПОДРАЖАНИЯ КИЕВСКИМ МОНЕТАМ?
В то же время во Владимиро-Суздальской Руси находок древних киевских монет нет вовсе, рис. 71. Неужели там вообще не ходили такие монеты? Может быть, это были чужие, заграничные земли для Киева? Но почему тогда в XII веке русская столица была мирно перенесена из Киева во Владимир, как утверждают историки? Ее что, за границу перенесли? Все это выглядит очень странно.
Для сравнения на рис. 72 приведена карта находок монет удельных русских князей конца XIV — первой трети XVI века. Область наибольшего скопления находок таких монет охватывает Поволжье и всю среднюю Русь. Киев здесь находится на отшибе, а Польша, Германия, Норвегия и Швеция не включены вообще.
Рис. 72.Карта находок монет удельных русских князей конца XIV — первой трети XVI века. Нами очерчена область наибольшего скопления этих находок. Она охватывает Поволжье и всю среднюю Русь — но не Киев. Польша, Германия и Швеция также не охвачены. Вторая карта, приложенная к [309:1]
Глядя на эти две карты, можно подумать, что Русское государство X—XI веков и Русское государство XIV—XVI веков — это два различных государства, не имевших между собой никакой преемственности и вообще никакой исторической связи. Но мы знаем, что это не так.
2.3. При каких обстоятельствах были впервые найдены древние киевские монеты и почему тут же появились подделки под них
Самой первой найденной «древней киевской монетой» была монета, принадлежавшая графу Мусину-Пушкину. Считается, что этот экземпляр «найден был в 1792 году, или около этого времени, в Киеве, по словам самого графа «ПРИ КОПАНИИ РВА»... Первое известие об нем сообщено печатно в 1797 году конференц-секретарем Академии Художеств Фёлькнером. Он сам видел монету, уверив, что она «С НЕЗАПАМЯТНЫХ ВРЕМЕН ВИСЕЛА НА ИКОНЕ», приписывал ее уже Ярославу Владимировичу, ХОТЯ БЕЗ ДАЛЬНЕЙШИХ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ» [848:3], с. 93. См. рис. 73.
Рис. 73.«Монета Ярослава Мудрого», обнаруженная раньше других — в 1792 году то ли «при копании рва», то ли «на иконе в Киеве». Взято из [848:3], Таблица 13, № 2
Тут сразу же возникает множество вопросов. Где все-таки была найдена монета — «при копании рва» или «с незапамятных времен висела на иконе»? Почему граф Мусин-Пушкин, первый владелец монеты, говорил одно, а Фёлькнер, который первый опубликовал известие о ней, — совсем другое? Может быть, и тот и другой говорил неправду?
Через несколько лет после находки «монеты Ярослава Мудрого» при столь же сомнительных обстоятельствах были найдены НЕЗАВИСИМО ДРУГ ОТ ДРУГА СРАЗУ ДВЕ «монеты Владимира Святого».
Причем обе они вскоре после своей находки ПОПАЛИ В ОДНИ И ТЕ ЖЕ РУКИ. Что уже само по себе внушает подозрения. Если монеты эти были настолько редкие, что никто их раньше не находил, то вероятность найти в разных местах сразу две такие монеты очень мала. Тем не менее это случилось.
И. И. Толстой так описывает эти находки: «Побудительной причиной для ФАБРИКАЦИИ ПОД ДЕЛЬНЫХ ШТЕМПЕЛЕЙ является почти всегда особенный интерес... Такой всеобщий интерес несомненно возбудили в археологическом мире ПРИ САМОМ СВОЕМ ПОЯВЛЕНИИ ДВЕ МОНЕТЫ С ИМЕНЕМ ВЛАДИМИРА — одна золотая, СТАВШАЯ ИЗВЕСТНОЙ В КОНЦЕ ПРОШЛОГО СТОЛЕТИЯ (в конце XVIII века — Авт.), приобретенная аптекарем Бунге у киевского стрелка и уступленная им Могилянскому, который ЗАТЕРЯЛ ее в Киеве... вторая серебряная, найденная в начале настоящего столетия (около 1810 года) близ Борисполя и приобретенная ТЕМ ЖЕ МОГИЛЯНСКИМ, перепродавшим ее купцу Аверину (при посредничестве Калайдовича), который и пожертвовал ее Обществу Истории и Древностей в Москве» [848:3], с. 204. Вот еще подробности: «Киевская золотая монета куплена в Киеве у одного из наших пеших стрелков, распущенных в конце 1796 года, а ему досталась от матери при разлуке с нею» [848:3], с. 204.