и...
После нескольких доработок в марте 1836 года проект памятника, храма и богадельни для увечных воинов был утвержден Николаем I. Однако проект... на долгие 10 лет лег под сукно. Лишь в феврале 1845 года... император вновь вспомнил о проекте А. П. Брюллова и еще раз круто изменил свое решение... Он решил большую часть денег, собранных на мемориальный комплекс (160 из 220 тысяч рублей серебром) отдать на строительство губернских кадетских корпусов, а на Куликовом поле ограничиться только чугунным монументом...
Прошло еще четыре года — они были потрачены на разработку и утверждение нового проекта, технической документации, проведение конкурсных процедур, отливку чугунных деталей памятника, их перевозку к месту строительства и сборку... Монумент был выполнен в виде полой, богато декорированной чугунной колонны высотой 28 метров и весом 428 тонн... Внешне чугунный обелиск выглядел согласно разработанной документации, но внутри он имел существенные отклонения от проекта, которые подрядчики сумели утаить.
8 сентября 1850 года, в год 470-летия битвы и 500-летия со дня рождения Дмитрия Донского, памятник был торжественно открыт в присутствии губернатора, представителей дворянства, духовенства и множества крестьян. Однако ни Николай I, бывший накануне в Москве, ни его сыновья великие князья Николай и Михаил, танцевавшие на балу 7 сентября в Туле, на открытие памятника НЕ ПРИЕХАЛИ... В 1967—1978 годах была проведена первая реставрация памятника... после углубленного обследования колонны в 2000—2003 годах оказалось, что монументу грозит полное разрушение... главный сюрприз ожидал специалистов внутри колонны, где стальной столб, на котором должны были крепиться все ярусы сооружения, полностью отсутствовал. Вместо него стояла лестница, сбитая из сосновых бревен... было решено его полностью демонтировать... Был залит новый фундамент памятника, а затем произведена сборка с установкой внутри монумента несущего стального каркаса... Реставраторы заново покрыли позолотой купол, иконы и буквы надписей на памятнике» [253:1].
Налицо явно пренебрежительное отношение императора Николая I к «Куликовскому столпу», а следовательно — и к «открытию» Нечаева. Скорее всего, при дворе прекрасно понимали, что Нечаев просто нафантазировал со своим «открытием Куликова поля» в принадлежащем ему имении. Вероятно, «Куликовский столп» был в конце концов возведен лишь потому, что деньги на него были собраны и за них требовалось как-то отчитаться.
Были ли при этом использованы именно те надписи, которые подготовил лично Карамзин, или какие-то другие — неизвестно. Возможно, за надписями недосмотрели. Но, возможно, причина была в другом. В те времена могло бытовать мнение, что «древний» язык Руси сильно отличался от церковнославянского языка. А потому, чтобы изобразить «древность», надо, дескать, церковнославянский язык как-то исказить. Чтобы не был слишком похож на современный.
В любом случае вопиющая безграмотность надписей на тульском «Куликовском столпе» явно перекликается с такой же безграмотностью надписей на создаваемых в те же времена поддельных «древних киевских монетах». И, вероятно, имеет общую с ней причину.
2.7. Медные «сребреники Ярослава», вероятно, были образцами для подделок, которые случайно сохранились и попали в руки коллекционеров
Прочитав заголовок данного раздела, читатель может удивленно спросить — что значит «медные сребреники»? Разве могут быть «сребреники» медными? Разве сребреники не должны быть изготовлены из серебра? Пусть некачественного, с добавлением меди — но все же из серебра?
Оказывается — могут. Наряду с серебряными «сребрениками древних киевских князей» были найдены также МЕДНЫЕ «СРЕБРЕНИКИ» — точно такие же, с той же надписью «сребро» — но ИЗГОТОВЛЕННЫЕ ИЗ ЖЕЛТОЙ МЕДИ, без малейших добавок серебра. См. рис. 84.
Рис. 84.Два совершенно одинаковых медных «сребреника Ярослава» и обломок точно такого же серебряного «сребрениками Ярослава». Цифрой 6 обозначен экземпляр А. А. Куника, цифрой 4 — экземпляр Берлинского музея. Взято из [848:3], Табл. 13, № 3, 4, 6
И. И. Толстой пишет по этому поводу: «Обращаемся теперь к монетам, описанным под № 109. Из ТРЕХ ИЗВЕСТНЫХ НАМ ОДНОРОДНЫХ ЭКЗЕМПЛЯРОВ... один... — это серебряный кусок, найденный в Познани, ДВА ДРУГИЕ, МЕДНЫЕ...
Серебряный кусочек найден в кладе, открытом в 1880 году в Познани (место неизвестно)... Из двух медных экземпляров, находящийся в Берлинском Музее (то есть первый медный экземпляр — Авт.) приобретен, согласно протоколу, в 1855 году от торговца монетами Гуго Гарте в Кёльне... Экземпляр А. А. Куника (то есть второй медный экземпляр — Авт.) происходит из коллекции Данненберга... г. Куник... приобрел ее... у Варшавскаго еврея... Спрошенный о происхождении меднаго сребра, г. Данненберг мог только сказать, что оно приобретено в Ганновере от лица, не возбуждающаго никакого подозрения.
Вот все, что известно о происхождении этих двух монет, который мы считаем несомненно литыми (обе монеты из желтой меди)» [848:3], с. 67.
Толстой полагает, что медные «сребреники» — литые, то есть, скорее всего, поддельные. С ним трудно не согласиться, если считать серебряную монету подлинной. Тогда, конечно, ее медные копии должны быть поддельными. Но не все так просто. Сложность в том, что медные монеты были найдены ГОРАЗДО РАНЬШЕ серебряной. Спрашивается — если они поддельны, то с какого образца они были сделаны? Ведь «подлинная» серебряная монета ТОЧНО ТАКОГО ЖЕ ВИДА была найдена лишь в 1880 году, спустя десятилетия после обнаружения своих медных собратьев.
Поэтому историкам ничего не остается, как признать эти медные «сребреники» ТОЖЕ, ВЕРОЯТНО, ПОДЛИННЫМИ. «А. А. Куник не убежден в их поддельности, но замечает... что ГЛАВНЫМ ВОПРОСОМ, если предположить, что монеты поддельны, является, С КАКОГО ОРИГИНАЛА ПРЕДПОЛАГАЕМЫЕ ПОДДЕЛЫВАТЕЛИ СФАБРИКОВАЛИ ЭТИ ЭКЗЕМПЛЯРЫ ДО 1855 ГОДА» [848:3], с. 67.
«На этот вопрос мы ответить не можем; нам, кроме кусочка, найденнаго в 1880 году, ДРУГОЙ МОНЕТЫ ЭТОГО ШТЕМПЕЛЯ НЕИЗВЕСТНО», — отвечает на вопрос Куника И. И. Толстой [848:3], с. 68. И далее пускается в следующие рассуждения: «Если медныя экземпляры поддельны, то они непременно отлиты с подлиннаго (но неизвестнаго нам) экземпляра. Мы можем даже с уверенностью сказать, что ОРИГИНАЛ БЫЛ ЧЕКАНЕН ОДНИМИ ШТЕМПЕЛЯМИ (то есть тем же молотком и на той же наковальне — Авт.) С КУСОЧКОМ, НАЙДЕННЫМ НЕСРАВНЕННО ПОЗЖЕ» [848:3], с. 68.
Таким образом, мысль о том, что медные «сребреники» — современная подделка, а серебряный «сребреник» — якобы древний подлинник, заходит в очевидный тупик. Но и отказаться от подлинности серебряного «сребреника» историки тоже не хотят. Ведь остальные «сребреники» ничуть не лучше этого. Тогда и на них падает подозрение в подделке.
«А что, если объявить медные «сребреники» ДРЕВНИМИ КОПИЯМИ, изготовленными одновременно с серебряным «сребреником»? — подумали некоторые специалисты. Но и эта мысль оказывается тупиковой ввиду большой редкости данных монет. Она в корне противоречит теории вероятностей. Если до нас дошло всего несколько десятков таких монет из того огромного количества, которое должно было существовать в древности, то вероятность того, что какие-то монеты сохранились вместе со своими копиями-подделками, практически равна нулю.
Толстой это прекрасно понимает и пишет следующее: «Если признать, что медные экземпляры современны серебряным, то в них должно предположить древния «воровские» деньги; НО ЭТО КРАЙНЕ РИСКОВАННОЕ ПРЕДПОЛОЖЕНИЕ. Чтобы сам Ярослав отливал со своих сребреников медяшки с надписью «Ярославле СРЕБРО», невозможно.
Итак, вероятнее предположить, что экземпляры эти суть новейшия подделки, и ОСТАЕТСЯ ТОЛЬКО НАДЕЯТЬСЯ, ЧТО НЕИЗВЕСТНЫЙ НАМ ПОДЛИННЫЙ ЭКЗЕМПЛЯР, С КОТОРОГО ОНЕ СДЕЛАНЫ, КОГДА-НИБУДЬ ОТЫЩЕТСЯ» [848:3], с. 68.
Однако со времени выхода книги Толстого прошло уже больше 140 лет, а такой экземпляр так и не отыскался. Поэтому историкам ничего не осталось, кроме как попросту забыть о злополучных медных «сребрениках». Так, например, ни в фундаментальном труде А. А. Ильина [309:1] 1924 года, ни в современном каталоге Д. М. Гулецкого и К. М. Петрунина [208:0], они вообще не упоминаются.
Но обратим внимание на следующие замечательные слова Ильина: «Ярославле сребро» было произведение человека, обладавшего большим вкусом... Во всяком случае, для своего времени это была монета совершенно поразившая современников, НА ЧТО МЫ ИМЕЕМ УКАЗАНИЯ В ЕЕ ПОДРАЖАНИЯХ, НАЙДЕННЫХ В РАЗНЫХ МЕСТАХ СКАНДИНАВСКОГО ПОЛУОСТРОВА... И В ГЕРМАНИИ... Есть также экземпляры, приобретенные в Кёльне и в Ганновере, местонахождение коих неизвестно» [309:1], с. 5—6.
«Экземпляры, приобретенные в Кёльне и в Ганновере, местонахождение коих неизвестно», о которых пишет Ильин, — это, скорее всего, и есть те самые два медных «сребреника». Которые действительно были приобретены один в Кёльне, другой в Ганновере, см. выше. Но тогда получается, что историки, от лица которых говорит Ильин, в итоге сошлись на мысли, что медные «сребреники» являются такими же древними, как и серебряные. Правда, объявили их не подделками, а якобы древними подражаниями, сделанными на волне восторга, обуявшего западный мир при первом же знакомстве с сребрениками Ярослава Мудрого. Именно так предлагает считать Ильин, закрывая глаза на мнение Толстого, который называет подобную мысль «крайне рискованным предположением». И здесь с Толстым трудно не согласиться. Но, видимо, деваться было некуда, и потому историкам пришлось пойти на риск. Осознавая этот риск, Ильин написал так, чтобы трудно было понять, о каких монетах идет речь.
Обратите внимание: Ильин в 1924 году пишет, что местонахождение двух «подражаний», купленных в Кёльне и Ганновере, НЕИЗВЕСТНО. То есть два злополучных медных экземпляра «Ярославова сребра», доставивших столько головной боли историкам, в 1924 году счастливым образом «пропали без вести». Хотя за 40 лет до того, в 1882 году, когда писал свою книгу Толстой, одна из них еще находилась в собрании Берлинского музея. Как она могла оттуда исчезнуть? Может быть, ее тихо убрали, чтобы не вызывала «ненужных» вопросов? Вот так историки решают возникающие у них неразрешимые за