чевидно вернее и составляет определенный доход. Деревья эти показались достоверно древними даже и таким сомнящимся писателям, каков маршал Мармон; «Еще стоят, – пишет он в своем путешествии, – восемь масличных дерев, вероятно из числа тех самых, которые были во времена Иисуса Христа. Два из них имеют по десять с половиной аршин в обхвате. Известно, как долго живет масличное дерево, как легко растет и развивается. Под этими-то деревьями, вероятно, не раз Христос отдыхал и беседовал с учениками, среди этих деревьев был, вероятно, взят, когда оставили Его ученики…». Но особенную цену имеет мнение о них доктора Шуберта, протестанта, как известного ботаника. Он посещал это место еще в 1837 году и пишет о нем следующее: «Есть в этом саду несколько масличных дерев, принадлежащих отдаленной древности, к которым даже турки имеют большое почтение. Вид их, особенно когда принять во внимание век, до которого могут дойти эти деревья, подтверждает предание, относящее их к глубокой древности. Они дуплисты и изнутри истлели; для того чтобы ветер не мог сломить их, дупла их наполнены мелкими камнями; пни также обложены камнями для укрепления…». Но особенно красноречиво описал их Ламартин в своем «Путешествии на восток», хотя и ошибся в счете, ибо видел их только семь, тогда как их восемь. «Недалеко от Гефсиманской пещеры, – пишет он, – есть малый уголок земли, отененной еще семью масличными деревьями, на которые народное предание указывает как на те самые, под которыми плакал и молился Христос. В самом деле деревья эти на своих пнях и бесчисленных кореньях носят выразительную печать веков, которые протекли от той великой ночи. Огромные их пни, подобно как у всех старых масличных деревьев, состоят из большого числа толстых отраслей, которые как бы срослись в дерево под одною корой и образуют связку колонн, соединенных вместе. Ветви их, почти высохшие, производят однако же по нескольку маслин. Мы подобрали лежавшие на земле под деревьями, стрясли еще несколько с религиозною осторожностью и собрали их как священную память с этой земли для своих приятелей. Я понимаю, как сладко должно быть для души христианской молиться, перебирая в руках зерна маслин с этих дерев, которых корни утучнил Иисус, обливая их Своими слезами, когда в последний раз молился на этой земле. Ежели это и не те самые деревья, то несомненно отрасли тех самых священных деревьев. Ничто однако не доказывает, чтобы это были не те самые деревья. Я посетил все части света, где растет масличное дерево. Оно живет целые веки, и нигде не встретил я масличных дерев более толстых, как в Гефсиманском саду, хотя они стоят в грунте скалистом…»
Мы прибавим к этому описанию, что не каждый так счастлив, как г. Ламартин, чтобы мог найти маслины, просто валяющиеся на земле. Ни трясти, ни обрывать их нельзя, даже «с благочестивою осторожностью»; отламывать ветки также, – словом, всякое повреждение дерева запрещено под угрозою церковного проклятия. Один только страж сада и его владельцы – францискане имеют позволение уделять посетителям сухие веточки или несколько маслин, которых дерева по старости своей дают мало, и те употребляются на святое масло, а из косточек делают четки, которые ценятся недешево для посторонних отцами Святой Земли. Около дерев на всей окруженной стенами площадке разведен садик с несколькими дорожками, содержимый весьма старательно. Благоухающие цветы, различные кустарники и бальзамические травы растут у подножия деревьев и заслоняют от солнечного жара простирающиеся на несколько сажен по земле обширные их коренья.
В северо-восточном углу построен небольшой домик – жилище огородника. Твердое канапе, служащее вместе и ложем, стол, лавка, деревянные полки с глиняными сосудами, малая кухонька в углу и большое Распятие над дверями составляют все украшение кельи стража Гефсиманского сада. Какая почетная стража может сравниться со стражею в саду Гефсиманском!.. Какая высокая честь, но вместе какое и самопожертвование!.. Всякий почти раз, когда я был на Елеонской горе, заходил и в Гефсиманский сад; добродушный итальянец, сменивший в 1859 г. сурового испанца, принимал меня всегда очень ласково, дарил веточки от священных маслин, цветы и семена, за что, конечно, всякий раз получал благодарность. Однажды застал я в Гефсиманском саду целую компанию арабских шейхов, которые, сидя на коврах в беседке, составленной из покрытых благоухающими цветами роз, наслаждались благим кейфом, потягивая благовонный дым из своих наргиле. Испанец усердно хлопотал, угощая кофеем своих гостей. Такое знакомство, как поведал он, обеспечивает отчасти безопасность его пребывания в безлюдной местности, вне городских стен, от ночных посетителей.
Гора Елеонская или Масличная
Предания о Богоматери. – Место плача Спасителя о Иерусалиме. – Гробы пророческие. – Место происхождения молитвы Отче наш. – Место предсказания кончины мира. – Место вознесения. – Вид с вершины Елеонской горы. – Гора соблазна. – Малая Галилея. – Пещера преподобной Пелагии.
Каменистая и довольно крутая стежка ведет на Елеонскую гору и при самом вступлении на нее над Гефсиманским садом виден ровный беловатый камень, на котором, по преданию, имела обычай отдыхать Матерь Божия, когда, живя на Сионе, посещала эту любимую гору, где все напоминало ей ее Божественного Сына. На том же самом месте она стояла, как говорит предание, во время побития камнями святого Стефана и своим присутствием и молитвою за него способствовала подвигу первомученика. Если нельзя утверждать подлинность этого предания, то вместе трудно и не чувствовать благодарности за его сохранение. Это беспрестанное соединение воспоминаний нежнейшей Матери и Божественного Сына есть чувствительное доказательство человеческой благодарности, и потому все предания о пренепорочной Деве заслуживают тщательного сохранения, хотя и нельзя представить точного о них свидетельства.
Далее на той же стежке шагов шесть повыше есть камень, на котором, по преданию, стоял апостол Фома, когда Царица небесная, явившаяся на воздусе, бросила ему оттуда свой девственный пояс; падая на камень, он оставил на нем следы, которые показывают и доселе.
Почти в половине Елеонской горы видна полуразвалившаяся мечеть среди прекрасной группы маслин: это место, где Господь плакал о Иерусалиме в день своего торжественного въезда в оный, то есть в Вербное Воскресенье. Спаситель с прилежащего селения Вифсфагии приближался к Иерусалиму, среди многочисленной толпы народа взывавшего: «осанна сыну Давидову», и узрев отсюда город, прозрел в своем Божественном всеведении всю несчастную будущность этого ослепленного города и плакал над ним, прорицая: «приидут дние на тя и обложат врази твои острог о тебе, и обыдут тя, и объимут тя отвсюду. И разбиют тя и чада твоя в тебе, и не оставят камень на камени в тебе, понеже не разумел еси времене посещения твоего» (Лк 19, 43, 44). И как страшно исполнилось это предсказание на Иерусалиме! Но святые слезы доказывают любовь Спасителя к своей земной родине, хотя столь неблагодарной. – С этого места бросается в глаза мечеть Омарова, занявшая место древнего храма Соломонова; она поражает своею величиною и красотою; далее масса из желто-белых зданий с террасами и куполами сливается в одно целое; из них выдаются купола храма Воскресения и Гроба Господа, австрийский странноприимный дом, Замок Давидов и армянский монастырь вправо; влево видна часть Сионской горы и на ней место Тайной Вечери – мечеть Неби-Дауд; горизонт ограничивается с этой стороны горами пустынной Аравии, вечно покрытыми красно-сизым туманом от испарений Мертвого моря. Ежели теперь отсюда прекрасный вид на Иерусалим, то прежде, когда город был богат и полон великолепных зданий, это место действительно могло быть лучшим пунктом для обозрения Святого Града одним взглядом.
Поднимемся выше, идя поперек горы к южной стороне ее для осмотра гробов пророческих: их найти одному без провожатого довольно трудно. Смотря на вход, можно подумать, что это какая-нибудь высохшая систерна; круглое отверстие, высеченное в скале, открывает не совсем удобный спуск в глубокое подземелье, но спустившись в него, чему отчасти способствуют набросанные на дне каменья, увидим круглую залу, а около нее идет большой круглый коридор, также высеченный в скале, из которого в разные стороны отделяются столь низкие коридоры, что если кто желает войти в них, то может сделать это лишь ползком; в них встречаются и одинокие гробовые ниши, и несколько больших пещер. Хотя эти гробы, может быть, самые обширные в Иерусалиме, но самой грубой работы, ибо иссечены в скале попросту, без всякого определенного плана; внутри чрезвычайная духота, а неприятное ползание со свечою скоро выгоняет оттуда самого любопытного. Иосиф Флавий, еврейский историк, называет эти пещеры голубятником, потому что здесь в его время размножались дикие голуби. Неизвестно, каких пророков остатки погребены здесь, однако самое предание о могиле этих вдохновенных мужей уже достаточно вознаграждает труды, подъятые при посещении этих мало известных и мало посещаемых гробов.
Несколько далее, идя в гору, встретите разоренную систерну, от которой остались лишь стены, выкладенные в земле, и несколько разрушенных арок. Наш паломник XII века игумен Даниил, описывает это место так: «Ту есть церковь вельми создана; исподи-ж, под алтарем, есть печера велика, в той печере научи Христос ученики своя пети: Отче наш, иже еси на небесех. То место так зовется Отче наш». Весьма правдоподобно, что здесь, на пути из Вифании, где жили Мария и Марфа, в Иерусалим, остановился Спаситель для научения апостолов молитве Господней. Нужно ли говорить, как сладко повторять молитву Отче наш на месте ее происхождения, откуда этот глас прошения, благодарения и славословия разошелся по всему свету? Латинское предание говорит, что в этой пещере двенадцать апостолов, прежде чем они разошлись с проповедью Евангелия по вселенной, составили здесь исповедание веры, названное посему «Апостольским», а место «Отче наш» переносят (латыне) на несколько шагов далее, где лежит небольшая колонна; но мы, как выше упомянуто, будем следовать местному преданию Православной Церкви. В каких-нибудь тридцати шагах отсюда, поднявшись выше в северную сторону, показывают то место, где Спаситель предсказал кончину мира. Там еще видны следы фундамента церкви, которая стояла здесь прежде. Читая на этом месте, в виду Иерусалима, Евангелие о конце мира и о Страшном суде, трудно не испытать сильного впечатления. Спаситель, выйдя из храма Соломонова, пошел на Елеонскую гору. У ног его расстилался величественный вид древнего Иерусалима. Тройные стены города поражали своею огромностью, а над ними возносились башни, как бы отлитые из одного куска белого мрамора, – так искусно они сложены из больших, часто в двенадцать локтей длины белых тесаных камней. Внутри стен теснились пышные дворцы и портики со множеством колонн; но все это затмевал своею красотою храм, который возвышался на сто локтей, как казалось, смотря на него издали, горою поразительной белизны. Мраморные камни, входившие в состав его украшений, часто были длиною в пятнадцать локтей, а стены отовсюду имели врата, окованные чешуею из золотых блях. Множество дверей, окованных серебром и золотом, отражали восходящее и заходящее со