— А ведь Четвёртый Барин из нашего рода — названый отец Ханьчжан! — Цзяньсу замер и не произнёс больше ни звука. Он задержался лишь на миг, потом встал и вышел.
Не успел он отойти и нескольких метров, как его торопливо окликнул Чжао Додо, который якобы забыл сообщить нечто важное. Цзяньсу ничего не оставалось, как остановиться. Додо подбежал мелкими шажками и, прикрыв рот рукой, прошептал на ухо Цзяньсу:
— Я уже подобрал секретаршу, родом из Хэси, двадцать один год, красотка хоть куда, аромат от неё потрясающий…
Цзяньсу сжал зубы и зашагал вперёд.
Прошёл он немного, когда из здания фабрики выскользнула Даси и, обогнав его, встала слева в трёх шагах. Он смотрел на неё и молчал. Оглядевшись по сторонам, она негромко проговорила:
— Цзяньсу! Давай отойдём! — И, полусогнувшись, отбежала к стене. Цзяньсу последовал за ней, а Даси обхватила его за шею и стала с укором тереться о его лицо. — Заходила к тебе пару раз, но не застала. Окликала тебя, ты разве не слышал? Даже не обернулся! Цзяньсу, я тебе не нравлюсь, да? Ты меня больше не хочешь?
Цзяньсу высвободился из её объятий и, глядя на неё, с трудом проговорил:
— Даси, я хочу тебя, может, больше, чем ты представляешь… Но сейчас у меня важные дела. Подожди недели две, нет, одну, улажу дела, а потом будет ясно.
— Я понимаю, — всхлипнула Даси. — Я понимаю тебя, Цзяньсу. Мне давно уже снится, как ты с «Крутым» Додо воюешь… Я понимаю, ты терпеть его не можешь. Я тоже ненавижу его! Я буду ждать тебя. Чем сейчас я могу помочь тебе? Что надо сделать?
Цзяньсу вытер ей слезы, поцеловал и отрывисто проговорил:
— Твоя помощь мне не нужна… Хочу лишь, чтобы ты подождала меня! В Вали лишь один человек знает, что у меня на душе… Даси! Подожди ещё несколько дней, поживём — увидим!
Расставшись с ней, Цзяньсу снова отправился к Луань Чуньцзи. Тот по-прежнему излагал ни шатко ни валко, ска зал лишь, что возобновление подряда тоже возможно, но он опасается, что это лишь для видимости.
— Если даже для видимости, всё равно надо сделать, — твёрдо заявил Цзяньсу. Когда он расстался с управляющим Луанем, ему вдруг пришло голову, что надо бы окончательно выяснить положение именитых семей — Ли, Суй и Чжао. Семья Чжао не выступает заодно, и не все хотели бы следовать за «Крутым» Додо, однако немногие склоняются к тому, чтобы передать фабрику другим семьям. Насчёт семьи Ли что-то сказать трудно, этот народ нередко удивляет неожиданностями. В семье Суй одни десятки лет пребывают в депрессии, других уже ни на что не поднять. Много лет семью Суй вёл за собой такой человек, как Суй Хэньдэ, но в сороковые годы дела у него пошли хуже, покатилась по наклонной плоскости и вся семья. Время, когда на призыв семьи Суй откликались многие, миновало. Есть ли такие, кто, стиснув зубы, пойдёт за ним? Цзяньсу покачал головой. Впрочем, нужно поработать и с некоторыми другими семьями. Эти люди десятилетиями прислонялись то к одной большой семье, то к другой, и хотя жизнь у них была нелёгкой, среди них могли появиться люди стоящие. Всю дорогу Цзяньсу размышлял, аж голова распухла. Более полугода назад он начал обращать внимание на самых разных людей в городке и обнаружил, что в Валичжэне есть скрытые таланты — недаром городок древний. Но в первых рядах должны быть всё же члены семьи Суй. Как ни крути, эта семья должна противостоять семье Чжао. Переживал Цзяньсу ещё и из-за того, что в этой схватке он сам ещё только творил свою предысторию, а мог неизвестно откуда появиться некто неизвестный и заграбастать всё себе. Многие годы он не смел заводить с кем-то тесные контакты, тем более до конца раскрывать свои карты, только разведывать, отсиживаясь в тени, хотя его всего колотило от непреодолимого желания действовать. И вот скоро настанет время, когда он уже не посмеет отсиживаться, он должен рвануться вперёд и схватиться с этими подлецами… Когда Цзяньсу вернулся к себе, уже стемнело. Он перехватил что-то наспех из еды и вытащил плотно исписанный цифирью блокнот. Он переписал оттуда и проверил самые главные цифры: какова может быть новая сумма вносимых государству налогов. В прошлый раз она составила семьдесят три тысячи юаней, когда на самом деле чистая прибыль равнялась ста двадцати восьми с лишним тысячам. Если процент увеличить с десяти до пятнадцати, то можно предложить сумму подряда от восьмидесяти до восьмидесяти пяти тысяч. Когда фабрика попала в руки Чжао Додо, это было очень недорого, понятно само собой. Вопрос в том, что большая часть жителей городка понятия не имела, что стоит за этими обжигающими цифрами, и этим при обсуждении суммы подряда могли воспользоваться Чжао Додо и иже с ним. Разгорячённый Цзяньсу бережно отложил в сторону блокнот и вышел из каморки. В комнате старшего брата горела лампа, но он не собирался заходить к нему. Баопу опять читает ту книгу, а он поклялся, что больше ничего у старшего брата просить не будет. В окне сестры света нет: кто знает — может, уже спит, может опять к названому отцу подалась. Он лютой ненавистью ненавидел всех из рода Чжао, в том числе Четвёртого Барина, оказавшего семье Суй помощь в трудную минуту. «Зачем надо было признавать названым отцом кого-то из семьи Чжао? — спрашивал он себя. — Просто кошмар какой-то…» Он глянул на небо и пошёл со двора. Но вспомнил о дядюшке и повернул к пристройке старика. У того горел свет, он толкнул дверь и вошёл. Как раз в это время Суй Бучжао, оживлённо жестикулируя, что-то обсуждал с почти слабоумным Ли Цишэном. Цзяньсу не стал встревать и уселся в сторонке.
— Так, что ли? — скрестив указательные пальцы, спросил Ли Цишэна Суй Бучжао. Тот уставился на него с трясущимися щеками, покачал головой и свёл указательные пальцы вместе. Словно прозрев, Суй Бучжао с восторженным воплем уставился на него. — Ты понял? — бросил он племяннику. — Вот ведь умище! — Цзяньсу встал и собрался было выйти. Суй Бучжао тоже поднялся и внимательно посмотрел на него. — Что это у тебя лицо такое красное? И глаза тоже! Не заболел часом?
— Сам ты заболел! — грубо бросил Цзяньсу.
…Выйдя на улицу и подставив лицо прохладному ветерку, он почувствовал себя лучше. Поразмыслив, решил, что ещё не время возвращаться домой и спокойно ложиться спать, и зашагал вперёд. Потом перешёл на бег, резко остановился и, подняв голову, увидел, что стоит перед воротами городского парткома. И он направился прямо в кабинет секретаря горо Лу Цзиньдяня. Тот что-то читал, ворвавшийся Цзяньсу напугал его, и он встал.
— Секретарь Лу, — обратился к нему Цзяньсу, — если с подрядом у меня не получится, хочу собрать капитал и основать предприятие, попросите городских поддержать меня…
Тот сначала замер, потом усмехнулся:
— Завод по производству лапши — предприятие по обработке сельскохозяйственной продукции, конечно, поддержим, не вопрос… А характер у тебя, парень, горячий!
— Большое спасибо, секретарь Лу! — кивнул Цзяньсу. — Ну, я пошёл…
Он повернулся и вышел. Не пройдя и пары шагов, обернулся, увидел, что партсекретарь шевельнул губами, но так ничего и не сказал.
На обратном пути он так же быстро прошёл по тёмным улочкам и проулкам и наконец, сам не зная почему, снова зашёл к дядюшке. Ли Цишэн тупо смотрел в угол комнаты и, когда Цзяньсу вошёл, даже головы не повернул. Суй Бучжао покосился на племянника, пробормотал: «Плохо» — и подошёл к нему: «Заболел ты! И глаза всё больше краснеют, и взгляд отсутствующий…»
Цзяньсу не стал слушать дальше, рыкнул и, чуть было не сбив дядюшку, вышел из комнаты. Суй Бучжао, замерев, смотрел серыми глазёнками, как Цзяньсу исчезает в ночи. Минут через пять он выбежал из комнаты.
Цзяньсу шагал то стремительно, то неторопливо и, дойдя до дома, пинком открыл дверь. Дёрнул за шнурок, включил лампу, уселся на кан, посидел немного и опять возбуждённо вскочил. Грохнул кулаком по столу, невнятно выругался… В это время к окну снаружи прильнул Суй Бучжао, посмотрел и побежал звать Баопу. Цзяньсу ругался-ругался и вцепился себе в волосы. Выдернув клок, вскрикнул и, уставившись на него, забрался на кан.
В комнате появились Баопу с дядюшкой.
— Цзяньсу! Цзяньсу! — вскричал Баопу, обняв брата. — Что с тобой? Успокойся…
Уставившись на него застывшим взглядом, Цзяньсу громко вопросил:
— Что ты здесь делаешь? Пошёл вон, быстро! Большой корабль подходит… Мне надо идти! — С этими словами он скинул руки Баопу и одним прыжком соскочил с кана, стащив половину циновки. Суй Бучжао подмигнул Баопу:
— Ну, как в том году у Ли Цишэна во время припадка… Я сейчас! — И выбежал из дома.
Баопу обхватил Цзяньсу, легонько похлопывая. Глядя на брата, Цзяньсу вдруг расплакался. Потом со слезами на глазах рассмеялся, оттолкнул его и закричал:
— Ну, что пристал! Большой корабль уходит… Побежали быстрее…
Он подпрыгнул и рванулся на улицу, но Баопу крепко держал его за одежду. Спустя некоторое время подоспел старый Го Юнь. Он встал в сторонке, потом прикрыл дверь и велел Баопу отпустить руки. Не переставая кричать, Цзяньсу вскочил. На шум прибежала Ханьчжан. Поглаживая бородку и чуть согнувшись, Го Юнь вынул из кожаной сумочки длинную иглу. Он улучил момент, когда Цзяньсу повернулся, шагнул к нему и молниеносно вонзил её. Цзяньсу вздрогнул всем телом и обмяк. Ханьчжан вместе со старшим братом перенесли его на кан. Го Юнь осмотрел глаза и язык Цзяньсу, пощупал пульс.
— Та же хворь, что и у Ли Цишэна, нет? — спросил Суй Бучжао. Го Юнь покачал головой:
— На языке жёлтый налёт, по меридиану ян сушь и жар, внутреннее возмущение духа. Безумие, несомненно. Необходимо слабительное для избавления от жара. — С этими словами он набросал рецепт. И, передавая его Суй Бучжао, добавил: — Одной дозы будет достаточно для излечения. Если у больного будет красный стул, значит всё в порядке.
Старик-врач повернулся, чтобы уйти, увидел Ханьчжан, на миг задержал на ней взгляд и зашагал к выходу.
Все члены семьи провели бессонную ночь, собирая составные части лекарства и готовя его. Через полчаса после приёма лекарства Цзяньсу заснул и проснулся лишь к полудню следующего дня. Первым делом он направился в туалет. Суй Бучжао пошёл проводить его и, вернувшись, радостно сообщил: