На северной окраине городка в крытом соломой хлеву всё скрывал ночной мрак. Лунный свет был загорожен большим домом, и хлев находился в густой темноте. Хозяин в последнее время заботился об одном из своих домашних животных, отдавал этому почти все силы и сейчас спал, свернувшись в уголке. В хлеву у него была старая лошадь, старая корова, бык и телёнок. Хозяин всю душу вкладывал в уход за этой коровой, они были вместе уже много лет, и каждый вечер он разговаривал с ней перед сном. Но не в этот вечер. Несмотря на грохот пальбы на улице, он свалился на солому и тут же заснул. Уже много дней назад кто-то раскурочил корове зад ножом, и хозяин увидел её лежащей в луже крови. С громким воплем он чуть не потерял сознание. Потом помчался за ветеринаром и день, и ночь ухаживал за ней. …В тот вечер старая корова дышала с трудом, и ей было уже не встать. Корова была рыжая. Её покрыл старый чёрный бык, и она принесла телёнка, который уже вырос в рыжего бычка. Старый чёрный бык и бычок беззвучно склонились над ней, опустившись на колени. Старая корова лизнула бычка в нос, чтобы в последний раз выказать материнскую ласку. У старого быка из глаз одна за другой скатывались слёзы. Бычок негромко мыкнул. В глазах старой коровы вроде бы что-то мелькнуло, и они угасли навсегда. Голова её свесилась набок, и всё тело обмякло. Старый бык вдруг испустил долгое мычание и встал.
Хозяин проснулся.
Стрельба на улице разразилась с новой силой.
Глава 25
Стоя за прилавком, «должностное лицо» умело обслуживала самых разных покупателей, и не было дня, чтобы она не посылала проклятия Чжао Додо. После того как в Валичжэнь прибыла группа проверки, «должностное лицо» осталась в некоторой степени довольной. Постепенно она перестала ограничиваться простыми проклятиями, а добавляла сбивчивые повествования, причём в злобном тоне. Она желала этому ужасному хулигану умереть нехорошей смертью и живо описывала, как Чжао Додо многократно унижал её за эти полтора года. Урождённая Ван слушала и посмеивалась, обнажая короткие чёрные зубы: «Ну а дальше что было?» «Должностное лицо» уже полностью забыла про полученную на похоронах Ли Цишэна оплеуху, и обе удивительно ладили друг с другом. Ван научила её обманывать покупателей, отмеряя ткань, научила, как делать, чтобы сахара, соды, молотого перца и других товаров казалось больше. «Должностное лицо» схватывала всё на лету. «Ну, у Цзяньсу и глаз», — то и дело поражалась урождённая Ван. При упоминании имени Цзяньсу «должностное лицо» выкатывала глаза и говорила, что Чжоу Яньянь ему не пара, что когда эта женщина стоит за прилавком, от неё якобы несёт «лисьей вонью» — запахом из подмышек. Цзяньсу, который возвращался в городок через определённый промежуток времени, помимо новых товаров привёз ещё небольшой кинопроектор. Фильмы были самые разные, в основном боевики с боевыми искусствами и акробатикой. Рядом с «Балийским универмагом» отгородили брезентом место, и «должностное лицо» вместе с урождённой Ван взимали за вход два мао. На этих фильмах всё в городке помешались, их пересмотрели и стар и мал. Бросали работу и прибегали смотреть работники с фабрики и зависали там на несколько часов. У Чжао Додо в связи с проверкой было дел невпроворот, и он не мог вернуть их на рабочие места. Луань Чуньцзи под предлогом проверки содержания этих фильмов смог пройти, не платя двух мао. Ли Юймин же следовал правилам и никогда не пытался посмотреть на дармовщинку. Ни одного сеанса не пропускал Суй Бучжао, который готов был смотреть одно и то же по сто раз и никогда не забывал платить. Он всегда садился впереди и давал объяснения. В кратких содержаниях этих фильмов он преуспел ещё с тех пор, когда ездил в город: этому малому с женщиной не справиться, женщине не одолеть чудного старика. Однажды на экране появился хромой старик, Суй Бучжао впился в него глазами и, как бы говоря сам с собой и в то же время словно наставляя остальных героев фильма, пробормотал: «Ой, поберегитесь!» В результате хромой старик и впрямь смёл все преграды на своём пути. Выходя из «кинотеатра» со стульчиками в руках, местные старики со вздохом искренне признавали, что по сравнению с «райками» прежних времён это гораздо интереснее.
От кино народ в городке расслабился и повеселел, больше недели не думал о скрытой угрозе свинцового цилиндра, а также позабыл о радости, которую принесло известие о подземной реке. Однако небольшое число вдумчивых людей не могли не обратить внимание на следующее явление: на валичжэньскую сцену шаг за шагом возвращалась семья Суй, а семья Чжао, вслед за развалом компании по производству лапши, вновь ступала на дорогу к упадку. Народ обратил внимание, что Су Баопу ни разу не пришёл смотреть кино, зато неоднократно появлялся на фабрике и, как настоящий хозяин, обращал внимание на смесь и отстойник, пробовал рукой температуру воды, в которой вымачивалась фасоль. Даси и Наонао тоже не ходили смотреть кино. Перемена, что произошла с Наонао, была ещё более явной, чем у Даси: она почти весь день не говорила ни слова. Кое-кто своими глазами видел, как Баопу, проходя мимо отстойника, с нескольких шагов глянул, как Наонао работает. Оба долго смотрели друг на друга со странным выражением на лице, и потом Баопу поспешил прочь.
Наладив кинопроектор, Суй Цзяньсу спешно вернулся в город. Урождённая Ван и «должностное лицо» просто замучались собирать с каждого по два мао за вход и самовольно решили проводить просмотры только по выходным. Это решение встретило яростный протест со стороны молодёжи, а старики под шумок предложили вновь открыть чаны с вином. На просьбу стариков Ван откликнулась, но насчёт киносеансов осталась при своём. «Должностное лицо» научилась подмешивать в вино воду, только апельсиновые корки добавляла не так щедро. Урождённая Ван была очень довольна ею, но однажды, возвращаясь после массажа спины Четвёртому Барину, застала её за тайным поеданием пирожных.
Возможно, из-за всех этих событий народ почти забыл о флейте Бо Сы. Он уже давно не играл на ней. Однажды вечером Суй Бучжао сидел у себя дома, и ему вдруг показалось, что городок опустел. Он решил было почитать «Канон, в морях путь указующий», но потом бросил и пошёл к Баопу поговорить. Когда речь зашла о замужестве Сяо Куй, Баопу, помолчав, вдруг заявил, что должен сходить к ней, в её дом. На другой день ближе к полудню к нему пришёл взволнованный Суй Бучжао:
— Ты разве не хотел сходить к ней? Так отправляйся скорее! Сяо Куй родила…
Баопу ахнул, и руки у него затряслись:
— A-а, родила? Родила?
— Родила! — подтвердил Суй Бучжао. — Неудивительно, что Бо Сы так долго на флейте не играет: жена ребёнка носит, хлопот полон рот… Хе-хе, если прикинуть на пальцах, когда я услышал, что флейта запела по-другому, тогда ребёнок и появился! Хе-хе!
— Мне нужно сходить посмотреть на ребёнка, — медленно проговорил Баопу трясущимися губами. — Я непременно схожу.
Небольшой дворик Бо Сы окутывали клубы пара. Торопливо толкнув дверь, Баопу вошёл, со лба скатывались капли пота. Сидевший на корточках Бо Сы грел воду в железном котле, старательно подкладывая дрова. Обернувшись и увидев вошедшего, он тут же встал и преградил короткими ручонками дорогу:
— Сюда нельзя, — Баопу хотел оттолкнуть его, но сдержался. — Характер ребёнка может стать похожим на того, кто первый вошёл к нему, «цайшэна», — продолжал @Бо Сы. — Против тебя я ничего не имею, но ты из семьи Суй, и мне не хотелось бы, чтобы ребёнок характером походил на членов вашей семьи.
Лицо Баопу вспыхнуло, как от пощёчины. Это было величайшее оскорбление. «Неужто семья Суй и впрямь никудышная до такой степени?» — вздохнул он про себя. При этой мысли он разозлился, оттёр Бо Сы плечом и под его отчаянный вопль ворвался в помещение. Из восточной комнатушки донеслось детское агуканье, сердце Баопу было готово выпрыгнуть из груди. Чтобы не испугать ребёнка, он прокрался в комнату на цыпочках и осторожно положил на комод принесённые с собой кусочки бурого сахара и яйца. Только что покормившая ребёнка Сяо Куй смотрела на него твёрдым, но необычайно спокойным взглядом. Баопу обратил внимание, что у неё улучшился цвет лица, она выглядела красивее и моложе. Глядя на него, она натягивала кофту, чтобы прикрыть грудь. Баопу наклонился к ребёнку: розовый мальчонка таращился на него большими глазёнками, будто действительно что-то видел, и в них посверкивала радость. Баопу погладил маленькие ножки, и малыш тотчас засучил ими. Баопу укрыл его, не отрывая от него глаз с того самого момента, как вошёл в комнату. Ребёнок вдруг повернул взгляд в другую сторону и расплакался. Баопу растерянно стоял, не зная как быть. А кроха скинул ножками одеяло и разревелся в полный голос. Звук этот напоминал рёв воды в прорванной плотине и повергал в трепет. Сяо Куй попробовала сунуть ему в рот сосок, но малыш сердито выплюнул его и продолжил орать без перерыва. На крик вошёл Бо Сы и сразу уставился на Баопу, издавая вопросительные звуки. Сяо Куй глазами сделала ему знак выйти, что он и сделал. Ребёнок никак не унимался. Почему-то этот плач был невыносим Баопу, от него всё внутри будто разрывалось. Он взволнованно ходил возле кана, потом присел на краешек и стал терпеливо ждать, когда это кончится. Постепенно ребёнок затих, и Сяо Куй обтёрла его мягким жёлтым платочком.
Баопу побыл в комнате ещё немного. За всё время он не произнёс ни одной целой фразы. Малыш Лэйлэй где-то играл и так и не появился. Счастливая Сяо Куй лежала на кане и, когда малыш затих, она спокойным взглядом смотрела то на него, то на Баопу. В окно падали солнечные лучи, в комнате было тепло. Услышав запах роз, Баопу огляделся и увидел их в старой цветочной вазе на углу комода.
Вернувшись от Бо Сы, он застал дядюшку. Тот ещё не ушёл и впился в Баопу маленькими серыми глазками.
— Как у Сяо Куй ребёнок, без дефектов? — поинтересовался он первым делом. — Я тут вспомнил про свинцовый цилиндр…
Баопу покачал головой:
— Самый лучший ребёнок. Мальчик. Вырастет здоровее всех.
Цзяньсу с прошлого приезда так и не появлялся. Новые вещи в магазине были почти все распроданы, фильмы крутили одни и те же. Урождённая Ван несколько раз на дню произносила имя Цзяньсу, «должностное лицо» вставила его визитку на обратную сторону своего зеркальца. Заходившие в магазин работники фабрики задерживались подолгу, казалось, у них полно свободного времени. Управляющий Чжао Додо вскоре после прибытия комиссии по проверке стал вести себя необычно — каждый день напивался, потом ложился у себя в конторке, проклинал появившихся в Валичжэне предате