— Получается, что слово «ракета» значит «беда всё это»! — Суй Бучжао хмыкнул, а техник Ли продолжал рассказывать:
— Во многих областях Советский Союз догоняет Америку, а кое в чём и перегоняет. Если говорить о полётах в космос, в газете приводилось следующее сравнение: затраты Советского Союза на программу космических полётов больше американских в два раза, а по выводимой каждый год в космос полезной нагрузке — в десять раз. В прошлом году Советский Союз запустил в три раза больше космических кораблей, чем все государства в мире вместе взятые и в четыре раза больше американцев; советские космонавты провели в открытом космосе в два раза больше времени, чем американские; время, проведённое советскими космонавтами в условиях невесомости, составляет двести тридцать семь дней, а американскими — всего восемьдесят четыре. Понятно, да? — Все, ни слова не говоря, переглянулись. Техник Ли помолчал, а потом сказал уже потише: — В прошлый визит домой я прочёл статью дядюшки, и там были слова, которые мне не забыть никогда: «Неизбежным результатом борьбы за космос и гонки вооружений станет разработка нового поколения оружия, равное целой революции в науке и технологии. Материальным фактором, определяющим победителя в будущей войне, возможно, станет главным образом уровень науки и технологии и способность контролировать пространство и время, а не население страны, её территория, месторасположение и другие главные факторы!»
Все присутствующие молчали. Один Баопу встал и торжественно предложил:
— Повтори-ка ты эти слова ещё раз. — Что техник Ли и сделал.
Через неделю с лишним напряжённой работы все передаточные механизмы в цехе по производству лапши были установлены.
В специальном помещении уже стоял мощный дизель-генератор, который снабжал энергией всё производство. Передаточные колёса самых разных размеров покоились на бесчисленных осях, одни из которых свешивались с балок, другие скрывались под полом. Все колёса были соединены между собой широкими приводными ремнями. Пробный запуск привлёк в тот день множество людей, у всех голова шла кругом от подобного сложного механизма. На перемазанных лицах Ли Чжичана, техника Ли, Суй Бучжао и нескольких человек из кузниц светилось торжественное выражение. Все работники остановили производство и стояли, вытянув руки по швам, в ожидании того момента, когда механизм загрохочет.
Наконец все проверки были закончены, и Ли Чжичан громко скомандовал: «Начали!»
Механизм с грохотом пришёл в движение. Пол сотрясался, все колёса закрутились, одни быстро, другие медленно. Потёк раствор, разнеслись звуки размешивающего болтушку механизма. Народ был не в состоянии за всем уследить, кто-то крикнул: «Гляньте-ка — „механический ковш“!» — Все подняли головы и стали искать глазами металлический ковш, которым процеживали лапшу, и только тогда поняли, что смуглого мужчины, стучавшего им, больше нет, вместо него орудует механика. Все засмеялись. И как раз среди смеха раздался пронзительный вопль.
Повернувшись в ту сторону, все увидели лишь Ли Чжичана — он тряс окровавленной рукой, а другой тянул что-то, как сумасшедший — это был человек, которого затянуло в приводной ремень! Все ахнули, узнав Суй Бучжао, и с испуганным криком ринулись вперёд. Все, кроме техника Ли, который рванулся в обратном направлении и, расталкивая всех по пути, понёсся в щитовую, чтобы выключить механизм.
Но огромные колёса ещё крутились по инерции. Люди закрывали руками глаза. Сбитое в комок тощее тело Суй Бучжао продолжало вращаться вместе с колёсами, одежда изорвана в клочья, кровь летела во все стороны.
Когда растерзанное тело затащило на самую высокую точку, все шкивы замерли без движения, и окровавленный комок с громким шлепком упал на землю.
Часть людей с горестным воплем отбежали, стоя поодаль, они стонали и рыдали. Не отбежавшие с бледными, как полотно, лицами смотрели, не отрываясь. Суй Баопу встал на колени перед кровавым месивом. Ли Чжичан попробовал поднять всё, что осталось от старика, но, протянув руки, потерял сознание и рухнул в лужу крови.
Глава 27
Похожие на старинные крепости старые мельнички возвышаются в речной долине, глядя на развалины городской стены. Ожидают ли чего? Или хотят поведать о чём? Вода неторопливо течёт по середине старого, спускающегося ступенями русла речки, повествуя о том, как постепенно отступала большая река. Не будь всего этого, молодое поколение Валичжэня не могло бы и представить, что когда-то здесь была процветающая пристань, не поверило бы, что был человек, который отплыл отсюда на корабле, начав полную опасностей жизнь в морях. Недолгая жизнь этого человека была тесно связана с процветанием и упадком реки. Он и умер вскоре после того, как была обнаружена сестра этой реки — река подземная.
Та трагическая и в то же время героическая сцена навсегда останется в сердцах. Самый старший и самый своенравный из семьи Суй в критический момент, спасая Ли Чжичана, оказался затянут в передаточные колёса и кончил жизнь бесформенной, неузнаваемой грудой окровавленной плоти. Кровь мелькала перед глазами жителей городка много дней спустя. Валичжэнь словно вошёл в особое время, время, которое накладывало особые обязательства — проводить своих самых разных стариков. Умер Ли Цишэн, потом Чжао Додо, Суй Бучжао и старый чудак Ши Дисинь. Покидая городок, представители старшего поколения забирали с собой прошлое и оставляли жителей в необычной пустоте и безмолвии. Беспутная жизнь Суй Бучжао, в которой было и время, проведённое в морях, и проступки блудного сына, несомненно добавила жизненной силы всему городку, хотя добавила и распущенности. Когда его тело опускали в могилу, горше всего плакали престарелые женщины, сидевшие по домам. Он умер, спасая жизнь Ли Чжичана, и таким образом стал самым противоречивым стариком городка, и трудно было разграничить его достоинства и пороки.
Баопу много дней подряд походил на дурачка: растрёпанный и неумытый, с замедленной речью, он приходил то к Ханьчжан, то к Цзяньсу, а потом удалялся в пристройку дядюшки и тупо просиживал там. Многих, кто приходил утешить его, он хватал за руку: «Вы видели! Вы видели!» Люди не понимали, в чём дело, и им становилось неловко. Наонао и Даси, признанные во всём городке самыми добропорядочными, заботились о Ханьчжан, составляли компанию Цзяньсу, заглядывали и к Баопу. Баопу с силой хватал Наонао за руки и с раскрасневшимся лицом, дрожа всем телом, говорил: «Один харкал кровью верхом на лошади, другой залил кровью весь цех…»
После ухода девушек к нему зашёл техник Ли, чтобы обсудить проведение траурного митинга, посвящённого Суй Бучжао. По его словам, этому придают большое значение товарищи с улицы Гаодин и горкомовские, будут присутствовать лично Лу Цзиньдянь и Цзоу Юйцюань. Выражение лица Суй Баопу чуть просветлело, и он стал разговаривать с техником Ли. Но тут явилась урождённая Ван с красными от плача глазами и стала настаивать на похоронах Суй Бучжао по даосскому ритуалу[95]. Она представляла мнение людей старшего поколения, и Баопу не в силах был противиться. В результате прошёл и торжественный траурный митинг, и пышное даосское действо. С одной стороны председательствовал Ли Юймин, с другой верховодила урождённая Ван. Суй Баопу ходил туда и сюда, соединяя выражения скорби двух поколений. Это были самые необычные похороны за всю историю Валичжэня. Кроме горько плакавших членов семьи Суй, искренне горевали Ли Чжичан и урождённая Ван.
От плача Ли Чжичан несколько раз терял сознание, и старый Го Юнь приводил его в чувство, массируя точку между носом и верхней губой.
— Почтенный дядюшка ушёл, я-то зачем остался? — всхлипывал Ли Чжичан.
Находившиеся рядом успокаивали его, глотая слёзы:
— Нельзя так, детка. Нельзя…
Урождённая Ван читала молитвы, а слёзы струились у неё по щекам и стекали на шею. Никто не понимал, что она читает, но под эти переливы звуков все размышляли о преходящем времени. В день похорон Суй Бучжао в похоронной процессии участвовал весь город. У могилы собралась туча народу, и Суй Баопу наконец понял, что дядюшка пользовался у горожан настоящей любовью. Все пришли проститься с ним, словно позабыв, как обычно смеялись над этим человеком и осуждали его. Они словно в последний момент почувствовали, что теперь в Валичжэне уже не будет такого простого и непосредственного старика. Он ушёл и унёс с собой рассказы о дальних плаваниях, часть прошлого, часть городского колорита. Представители молодого поколения семьи Суй стали бросать комки земли, потом зазвенели, сталкиваясь, лопаты, и могилу стали засыпать. В этот момент многие в конце концов не выдержали и разрыдались. Плакавшая Ханьчжан вдруг осела и соскользнула в могилу. Все ахнули и изменились в лице. Самой ей было не выбраться, и её вытащили с большим трудом.
Сидя на земле, она снова зарыдала, её причитания звучали громче остальных, и это поразило Баопу. Волосы Ханьчжан рассыпались по плечам, закрывая бледное лицо. Она измазала одежду, волосы, перепачканное землёй тело извивалось, словно от невыносимой муки. Баопу попытался поднять её, но она снова упала. Колотя кулаками по песчаной земле, он взволнованно звал её, и слёзы безостановочно текли у него по щекам. Он обнял её, стал укачивать, утешать, но она продолжала рыдать. Опечаленный и растерянный, он ничего не мог поделать.
«Ханьчжан, что с тобой? — спрашивал он. — Разве можно так! Ты…»
Постепенно образовался могильный холмик, брата с сестрой стали окружать люди. Перед ними присела на корточки какая-то женщина средних лет, она расправила рукой усыпанные землёй волосы Ханьчжан, тихо называя её по имени. Услышав её голос, Ханьчжан вдруг перестала плакать, воскликнула «Сяо Куй!» и упала к ней в объятия. Глядя на них, Баопу обернулся, словно что-то ища. И увидел Малыша Лэйлэй! Тот подошёл, и Баопу положил ему руку на голову.
Старики перестали ходить в «Балийский универмаг», чтобы пропустить стаканчик, потому что, стоило им устроиться вокруг чана с вином, они тут же вспоминали старого приятеля и собутыльника. Посетителей в магазине было мало, «должностное лицо» и урождённая Ван скучали. Ван ежедневно ходила массировать спину Четвёртому Барину, и разница состояла в том, что делала она это более ожесточённо. Под глазами у неё появились мешки, лицо помрачнело, она каждый день покрикивала на «должностное лицо», потом вздыхала и говорила, что жизнь потеряла всякий интерес, всякий