Я замолчал, но во мне зашевелилось беспокойство при взгляде на груз. «Для своего же душевного спокойствия» — такие слова просто так не звучат.
Если подумать, внутрь свертка мог бы поместиться живой человек. Или — бездыханное тело. Не самое широкоплечее, не самое упитанное. Скорее всего — тело подростка.
Или — какую-нибудь химеру, созданную целителем.
А больше вариантов груза, о котором лучше не рассказывать и не расспрашивать, я с ходу придумать и не мог. Это в город можно пронести контрабандой какие-нибудь наркотические травы, а из города и в гору ничего такого не потащишь, наверное.
Мы продолжали шагать вдоль полей. Вдалеке можно было рассмотреть фигуры крестьян, согнувшихся над водой. Слышался лишь редкий щебет птиц и громыхание скарба в повозках, ребята сегодня были весьма молчаливы.
Братья шли немногословные, как и лучница с Бартом. Это было странно. В прошлый раз, даже возвращаясь уставшими с горы, они находили в себе силы пошутить или поговорить друг с другом.
Когда мы дошли до леса, ничего не изменилось: братья не принялись подбивать Киру пострелять по кроликам, и даже не нашли в себе силы для редких шуток или разговоров.
Барт шагал впереди, вытащив топор.
Кира держала стрелу на тетиве.
Братья внимательно посматривали по сторонам.
— Что-то не так? — поинтересовался я. — Рядом с городом видели опасного духа?
— Что? — с недоумением посмотрела на меня Кира.
— Вы ведете себя напряженно, почти не разговариваете и постоянно смотрите по сторонам.
— Именно, ведь мы в боевом походе! — процедил Барт.
— Мы немного поссорились в прошлый раз, — одновременно сказала Кира.
Мы вошли в лес. Я с интересом вертел головой по сторонам, но даже не пытался собирать травы: тут настолько часто ходили, что вдоль дороги всё ценное давно вырвали с корнем. Только репей и пырей, до которых с дороги не дотянулись кони, цеплялись за жизнь.
— Не стоит искать здесь редкости, — заметила Кира. — В таких местах даже грибы сразу собирают.
Я хмыкнул, но ничего не ответил. Она была права. Здесь, на проторенной дороге, не осталось ничего, что могло бы пригодиться. Если бы я хотел найти что-то ценное, мне пришлось бы углубляться в чащу, туда, где тени деревьев становились гуще, а воздух тяжелее от запаха сырости и прелых листьев.
Мы прошли лес и долго шли по дороге через поля травы. Здесь я точно так же вертел головой по сторонам, и пару раз даже замечал что-то выделяющееся в траве. Но сходить с дороги не спешил. Это здесь я в безопасности, меня прикрывает команда, а в траве, где мне по грудь, разное может сидеть.
Хорошо, что не над каждым растением появлялась надпись с названием. Например, пырей никак не обозначался, как и прочие малополезные травы, иначе я бы давно свихнулся.
Перед ступенями вынул из короба и надел теплые вещи. Еще раз пожалел, что не хватило меди на варежки.
Вскоре ступени снова покрылись льдом и снегом. В прошлый раз я проклинал каждую такую ступеньку, с трудом удерживаясь на ногах и под конец подъема был готов ползти на четвереньках. Тогда мои ноги дрожали от усталости, а дыхание сбивалось.
Но сейчас всё было иначе. Сила, что появилась с новым уровнем стадии закалки, делала свое дело. Мышцы работали уверенно, тело казалось крепким и выносливым, как никогда прежде. Я поднимался почти без усилий, чувствуя, что мог бы бежать вприпрыжку впереди отряда. Даже лед под ногами не был больше проблемой — я двигался быстро, но уверенно и осторожно.
Скоро мы вышли на широкую площадку.
В лицо сразу полетел снег. Ветер завыл, как дикий зверь, но в этот раз я даже снежную бурю воспринимал иначе. Да, ветер был холодным и резким, но я больше не задыхался от морозного воздуха. Мне даже удалось осмотреться вокруг, прикрывая лицо рукой.
Сквозь метель едва различались очертания скал и снежных сугробов. Откуда-то выше слышался басовитый и мощный гул ветра, будто кто-то дул в громадную трубу.
И тут я заметил их — человеческие следы на снегу. Они шли слева направо через всю площадку, в ту сторону, куда направлялись и мы. И должно быть, некто прошел совсем недавно, иначе бы метель уже замела эту дорожку.
Я остановился и нахмурился. След был свежим, четким, но обратных следов не было. И самое странное — пока мы шли сюда, я не заметил перед нами никаких признаков прошедших людей.
— Там есть еще одно убежище? — спросил я, указывая рукой в сторону, откуда вела дорожка.
Бородач обернулся через плечо и бросил на меня короткий взгляд.
— Там тупик и обрыв.
— Но кто-то же пришел из этого тупика? — настаивал я.
Барт нахмурился и резко ответил:
— Не докучай мне, пацан. Ну пришел кто-то, и что? Я по твоему, должен по следу определить, что ему в той стороне было нужно⁈ Ну прошел кто-то туда, следы замело и он вернулся обратно!
Я промолчал, хотя хотелось поспорить. Может быть, где-то рядом была пещера или скрытый проход? Но времени на размышления и тем более — на исследования у меня не было: группа уже двигалась дальше.
Ветер бил в лицо, заставляя щуриться и прикрывать глаза рукой, но в этот раз то ли буря была тише, то ли я крепче, но я шел, не закрывая глаза и внимательно смотрел по сторонам. Тропа за площадкой стала еще уже и опаснее. От скалы до пропасти справа было всего метра четыре. И Кира в прошлый раз провела меня, ничего не видящего, просто словами «левее» и «правее»? Безумие… Если бы не девчонка и не один из братьев, я бы точно свалился в пропасть.
Мы двигались цепочкой, осторожно пробираясь по узкой тропе. Впереди шёл Барт — после того, как я в прошлый раз проверил собой тропу, он не настаивал, чтобы я шагал вперед.
Здоровяк, широкоплечий и здоровенный, будто бы готов был защитить остальную группу от опасности. Я бы даже мог себе позволить почувствовать безопасность в компании этого человека, если бы не знал, что в случае серьезной опасности он бросит меня отвлекать эту опасность и сбежит со всей группой.
Кира шла за ним, её лёгкие шаги едва оставляли следы на снегу. Братья двигались за лучницей, и я замыкал колонну, стараясь не отставать и не шуметь, хотя вряд ли в шуме ветра можно расслышать за сто метров даже истошный крик.
Вдруг Барт остановился. Его рука взметнулась вверх — сигнал замереть. Кира замерла почти сразу, как и братья, а вот я успел сделать еще пару шагов, почти ткнувшись носом в спину мечника.
Здоровяк прислушивался к чему-то и не отрываясь, смотрел вперед. Потом выругался сквозь зубы:
— Чёрт…
И в тот же миг рухнул в снег. Кира упала вслед за ним, а я, хоть и не понял, что происходит, тоже плюхнулся в холодный сугроб, чувствуя, как мороз сковывает голые пальцы. Сердце бешено заколотилось в груди.
— Тихо… — вполголоса прошипел Барт, едва поворачивая голову к нам. — Не двигаться.
Я замер, стараясь даже дышать реже. Снег вокруг меня был холодным и влажным, но я не обращал на это внимания.
Впереди на тропе двигалось нечто громадное.
Огромный… кабан?
Нет — это было что-то иное, чем просто животное. Я сквозь метель и пургу смотрел на шкуру, покрытую грубой чёрной щетиной. Местами на шкуре виднелись проплешины, обнажающие серую кожу с глубокими шрамами. Движения животного были медленными и тяжёлыми.
Кабан был выше любого из нас, его массивные лапы утопали в снегу с каждым шагом, оставляя за собой глубокие ямы.
Но самое жуткое — когда он повернулся в сторону, я разглядел, что из плеч животного растут две массивные свиные головы. Одна голова опустилась к снегу, другая смотрела прямо.
— Что это за тварь? — прошептал я, обращаясь к Кире.
Она ответила так же тихо, не отрывая взгляда от существа:
— Это мононокэ. Воплощённый злой дух. Они сильнее обычных ёкаев, потому что раньше были людьми или животными. Их превращают в духов такие чувства, как ненависть, злоба или зависть. Мононокэ живут только ради мести или убийства тех, кто их обидел. Иногда они играют с жертвами, обманывают их, но чаще просто убивают.
Вряд ли кабан услышал нас, даже если бы мы разговаривали вполголоса, но Барт все равно резко зашипел:
— Хватит болтать! Если ваши разговоры привлекут эту тварь, я лично брошу в неё сопляка!
Я скривился. Как будто ты бы без нашего разговора этого не сделал. Я уже не витаю в иллюзиях насчет своей роли в походе. Не то, чтобы людям выше закалки требовался носильщик.
Когда кабан наконец скрылся в глубине леса, мы ещё минут пятнадцать лежали неподвижно, прислушиваясь к ветру. Наконец Барт поднялся, стряхивая снег с плеч.
— Всё, идём, — бросил он коротко, даже не глядя на нас.
Мы молча встали и двинулись дальше. Никто ни с кем не говорил и не отвлекался — все внимательно смотрели по сторонам.
Когда проходили через рощу, я внимательно смотрел по сторонам и неожиданно для себя пару раз увидел надпись «горная мята». Только срывать ее сразу не стал.
Через минут десять неспешного шага мы добрались до знакомой пещеры. Барт первым заглянул внутрь, осматриваясь и держа топор наготове. Спустя несколько секунд расслабился и повесил оружие в петлю на поясе.
— Располагайтесь, — буркнул он. — Как и в прошлый раз, ночуем здесь. Завтра лучше сделать дело со свежими силами.
А сам вышел наружу.
Стены были покрыты инеем, воздух внутри был ледяным, но места для ночевки получше у нас нет. Не в снегу же спать?
В памяти услужливо пронеслась вся прочитанная на эту тему информация. И судя по тому, что я не чувствую себя замерзшим и не гоняю сопли, при желании действительно мог бы выспаться в снегу.
Я молча подошёл к лапнику и сел на него. Кира устроилась неподалёку, завернувшись в плащ. Братья посмотрели на меня:
— Может, костер разожжешь?
— Я в прошлый раз разводил. В этот раз будет Барт.
— Да-а? Ну-ну.
Барт вернулся спустя десять минут, без свертка. И с порога бросил на камень рядом со мной мешочек с огнивом и трутом.
— Ты знаешь, что делать.
Я посмотрел на него снизу вверх и кинул мешочек в его сторону.