Я продолжал слушать. Практики были молоды и болтливы. Когда еще удастся подслушать секреты их внутренней кухни?
— Чем ближе к вершине, тем плотнее Ци, — говорил кто-то позади. Голос был низкий, с легкой хрипотцой. — Просто подышав минуту на самой вершине, можно перейти с первого на второй ранг закалки! Так мне наставник говорил!
Я замедлил шаг, чтобы не упустить ни слова. Значит, гора интересовала их из-за особой концентрации энергии. Это многое объясняло. Если они действительно построят форт на вершине и смогут контролировать доступ к этой энергии, школа Небесного Гнева станет гораздо могущественнее.
Но останутся ли в этом случае на горе травы? И как изменится (и изменится ли) жизнь обычных практиков?
— Да ладно тебе про второй ранг! — вмешался другой голос, молодой и возбужденный. — Главное — лёд пробудить! Ты видел тех двух второгодок? Они же теперь могут ледяные копья выдергивать буквально из воздуха!
— Да-да! Лёд! — подхватил еще один голос. — Только из-за этого нас туда и тащат. Говорят, энергия льда там такая мощная, что даже новички могут пробудить её за пару недель тренировок.
Я почувствовал легкий холодок, бегущий по спине. Они говорили про ледяную Ци, причем с неподдельным восторгом.
— Правда, есть и те, кому не повезло, — сказал тот же низкий голос. Он звучал теперь тише, почти шепотом, но я все равно услышал. — Если хапнуть слишком много Ци, можно замерзнуть до смерти, несмотря на то что наставники будут присматривать за нами, готовить отогревающие настои.
— Да ладно тебе! Это ж редко бывает! — возразил кто-то.
— Редко? А ты спроси у наставников. Они каждый год возвращают вниз по три-четыре тела.
Разговоры продолжались, но я уже слышал достаточно. Теперь было ясно: школа Небесного Гнева собирается использовать гору для усиления своих учеников, а форт на вершине даст им полный контроль над этим процессом. Люди умирают из-за переизбытка Ци, но школа все равно считает это оправданным риском.
Что это говорит мне? Всего лишь две вещи: нужно быть аккуратнее, а если практики все-таки начнут оккупировать гору, к тому времени достичь достаточного уровня силы, чтобы меня приняли с распростертыми объятиями.
Я украдкой взглянул на Киру, шедшую рядом со мной. Она казалась абсолютно спокойной, будто все эти разговоры ее совершенно не интересовали.
Мы дошли до поворота к горе. Я продолжал прислушиваться к разговорам вокруг. Люди продолжали говорить о самых разных вещах — от тренировок до слухов о том, что нас ждет на вершине.
— Ты слышал, что недавно произошло на северной тропе? — спросила высокая девушка идущего рядом коротко стриженного парня.
— Еще бы. После лавины там теперь вообще не пройти. Снег сошел прямо на тропу! Наши говорят, завалило целую группу травников. Троих нашли замерзшими насмерть, остальных пятерых не отыскали.
— Да уж. А ведь это была самая безопасная тропа, пусть и далекая…
— Все меняется. И гора никогда не была и не будет безопасной: снег сходит, открывая новые норы, пещеры, тварей. Я недавно слышал о трещинах в скале. Одно неверное движение, один неудачный шаг— и ты уже летишь вниз. Иногда нашим приходится выдалбливать ступени в камне. Где-то тропу заваливают камни, где-то снег тает и замерзает, и по тому льду без веревок не пройти. И чем выше поднимаешься, тем хуже становится.
— И все ради чего? — пробормотала девушка. — Ради Ци? Стоит ли она того?
Ардан Тарс, идущий впереди группы, резко остановился и впился взглядом в девушку.
— Стоит! — отрезал он. Его глаза сверкнули так ярко, что девчонка невольно замерла и сжалась, как напуганный кролик. — Ты вступила к нам, чтобы стать сильнее, Галлиала. Это не нам было нужно, это тебя, зареванную, притащили в школу за руку родители! Это они заплатили, чтобы мы сделали из тебя достойного практика! И будь добра соответствовать нашей школе. Если ты не готова рискнуть, если ты боишься льда на тропинке и чьего-то воя между скал, тебе лучше развернуться прямо сейчас, дойти до школы и вернуть свои одежды, выбрав путь слабого, безвольного человека. Китт!
— Да? — отозвался я с недоумением. Слишком неожиданным был отклик.
— Стал бы ты рисковать жизнью ради каждой возможности стать сильнее? Стал бы зубами рвать глотки тварям, попытался бы силой забрать у мира силу? Использовал бы каждую возможность стать сильнее?
— Нет, — иначе бы уже попытался вырвать из тебя знания по культивации. Но не делаю этого.
Ардан Тарс презрительно сплюнул:
— Об этом я и говорю, Галлиала. Тебе решать, станешь ли ты ровно такой же, или найдешь в себе силы поднять трусливые глаза и взглянуть опасности в лицо.
Я не стал говорить, что «вырывать из мира все, что можешь» и «смотреть опасности в лицо» — разные вещи.
Дошли до ступеней, где я быстро надел теплые вещи. Как и прежде — полторы тысячи ступеней были нормальными, а потом пошли каменные плиты, покрытые льдом и снегом: предательски скользкие, на которых каждый шаг требовал внимания.
Я чувствовал, как холод пробирается сквозь плотную ткань моей одежды, пытается добраться ледяными пальцами до самой кожи. С каждым шагом мороз становился сильнее. Ветер завывал между скал, бросая в лицо колючие снежинки, но я спокойно шагал. Даже ветер не мог выдавить тепло из-под моей куртки — то ли я стал устойчивее к морозу, то ли ветер был слабее, чем раньше.
Чем выше поднимались, тем сильнее расходился буран, тем больше было снега. Я едва различал фигуры остальных участников группы впереди, за густым снежным маревом.
Шли молча, каждый смотрел под ноги и сосредотачивался на равновесии. Буран то усиливался, то стихал, будто гора дразнила нас своей непредсказуемостью.
Ступени закончились неожиданно и я вышел на площадку: широкую, почти ровную, окруженную острыми выступами скал. Именно здесь я видел в прошлый раз следы.
Я огляделся. Снег был свежий, нетронутый, но память услужливо подкинула мне картину: глубокие отпечатки ботинок, ведущие откуда-то из-за скал и исчезавшие в направлении обрыва. Я помнил этот момент отчетливо, и помнил кое-что увиденное еще раньше.
Сигор. Я видел его, когда как-то стоял у ворот в ожидании группы, с которой можно было дойти до леса. Травник двигался не по лестнице, а в обход. Почему не поднялся по ступенькам? Может быть, он знал что-то, чего не знали мы? Не принадлежали ли эти следы ему?
Ладно, не время для размышлений. Но я твердо решил: на обратном пути стоит проверить тот путь. Кто знает, куда вели следы? Возможно, там вовсе не тупик, как говорил Барт.
Командир стоял чуть впереди и переговаривался с Кирой. Он что-то объяснял ей жестами и указывал на карту.
— Кира поведет дальше, — громко объявил командир, обернувшись к нам. — Мы давно не ходили к вершине, а она знает первую часть маршрута лучше нас.
После ступеней мы выстроились в колонну и двинулись дальше. А потом Ардан Тарс скомандовал:
— Бежим легким бегом!
Легким бегом? Ха! Мы рванули так, что я спустя десять минут уже сбился с дыхания.
Тропа была узкой, но утоптанной — снег хрустел под ногами, а ветер теперь бил в спину, подгоняя нас вперед. Я оказался в пятерке последних, уступая даже ребятам на пару лет младше себя. Я изо всех сил старался не отстать от остальной группы, и у меня едва получалось. Кира выбрала такую скорость, какую я в старших классах на спринте никогда не выдавал! И это они называют «легкий бег»?
Командир носился вдоль строя, расшвыривая горы снега.
— Китт! Отстаешь! Это же легкий бег! — прокричал он где-то рядом.
Я стиснул зубы и поднажал, чувствуя, как ноги с каждой минутой становятся все более ватными. Сердце колотилось так сильно, что казалось — еще чуть-чуть, и сдохну. И спустя десять минут ощущение не ослабевало.
Впереди раздался свист стрелы. Я вздрогнул и замедлил шаг. Высокий парень с двухметровым луком стоял у края тропы и целился куда-то вниз. Вторая стрела последовала за первой спустя секунду. Но я не видел и не слышал ни врагов, ни зверей!
— Не отвлекайся! — бросил командир, снова оказавшись рядом.
Я снова поднажал, все сильнее выдыхаясь и все медленнее переставляя ноги. От позора меня спасало только то, что и остальные немного сбавили ход.
Но я не ожидал, что бег продлится больше двух часов подряд.
Глава 25
Сегодняшний день был настоящим испытанием. Я осознал несколько простых вещей.
Первое. Бег по снегу — это ад. Нет, серьезно. Это не просто трудно, это как будто кто-то решил устроить тебе персональную пытку. Снег цепляется за сапоги, проваливаешься то по щиколотку, то по колено, а если не повезло, можешь по пояс ухнуть, потеряв скорость. Мышцы вопят от усталости, легкие горят от ледяного воздуха. Да, я бежал почти в конце, но сильно легче от этого не было. Они вроде бы топчут тропу впереди, но это мало помогает. Снег всё равно рыхлый, тропа скользкая, и каждый шаг — это сюрприз: запнешься или нет, поскользнешься, или нет. А если вдруг падает или спотыкается кто-то впереди, в него врезаются и остальные, падают друг на друга. Я сам пару раз падал лицом в холодную белую кашу. И при этом надо держать темп — не отставать. Благо, двигались мы не всегда напрямую к вершине: иногда под углом, по тропам — иногда даже под нулевым уклоном, иначе бы я в первые полчаса упал. И чем выше мы поднимались, тем сложнее было: я дышал полной грудью, судорожно и часто, но не мог надышаться — не хватало воздуха.
Второе. Один я на гору дальше знакомой пещеры не сунусь, пока я не почувствую в себе силу голыми руками сворачивать шеи медведям. Твари, которые вылетают из-за каждого камня и из каждой тени, выглядят просто отвратно.
Мы дважды натыкались на стаи мерзких существ, похожих на волков, оплетенных корнями. Их мех был грязным, свалявшимся, покрытым коркой льда — стрелы застревали в нем, не причиняя вреда. Лапы широкие и когтистые, явно приспособленные для того, чтобы рвать мясо или карабкаться по скалам.
Как я понял, это мононокэ, злые духи, поселившиеся в мертвых телах. Эти твари устроили засаду и внезапно выскочили на нас из сугробов и расщелин скал: громадные, со светящимися белым светом глазами. Благо, группа была готова: стрелы свистели в воздухе, одна за другой вонзаясь в глаза, пробивая черепа.