Считал ли я убийство аморальным?
Разумеется. Я даже драки раньше считал такими, и поначалу не хотел меряться силами с Асурой.
Считал ли я аморальным и неправильным именно это убийство (если это вообще не несчастный случай)?
М-м… Да.
Но все же есть разница между детьми, которых плохо воспитывали, и взрослыми, которые ведут себя как ублюдки. Детей можно спасти, им можно дать шанс на новую жизнь. Но взрослые уже давно сделали свой выбор и оскотинились по своей воле. Да, их тоже можно перевоспитать. Есть тюрьмы — хотя они чаще всего лишь изолируют людей от общества, не исправляя их. Есть даже лечебницы, психологи и психиатры — но не в этом мире, увы. Здесь у закона довольно ограниченный ресурс.
Я не оправдываю расправу над такими людьми. Однако моего гуманного отношения хватает на детей, на калечных стариков, которые не могут защитить себя, на больных, которые стонут в храме. Им я могу и буду сочувствовать, но не отцу Асуры, который в очередной драке однажды мог попросту забить насмерть жену.
Хотя ради своего душевного спокойствия не спрошу травника, причастен ли он к произошедшему.
Глава 14
Я постарался выбросить из головы услышанное. А когда не получилось, и все мысли возвращались к умершему отцу Асуры, просто потопал вперед по рынку.
Рогатина лежала на плече и слегка покачивалась в такт моим шагам. Воздух был густым, пропитанным ароматами пряностей, жареного мяса и сладостей.
Слева от меня тянулся ряд с прилавками, где торговцы предлагали разложенные по мешкам и горшкам орехи, фрукты, пряности и специи.
На прилавках справа все было иначе: вместо мешков и банок — жаровни, котлы и корзины с блюдами, которые зачастую готовили прямо здесь. Один из поваров ловко переворачивал на углях куски мяса, нанизанные на длинные деревянные шпажки. От шипения капающего жира у меня невольно потекли слюнки. Рядом женщина продавала лепёшки со сладкой начинкой: ловко раскатывала тесто, выкладывала на него густую красноватую пасту — адзуки, сладкая масса из красных бобов. Лепёшки она обжаривала на раскалённой металлической пластине, а потом складывала в бамбуковую корзину.
— Эй! Попробуй лунный пряник! — окликнула она меня.
Я мельком посмотрел в корзинку. Пряники были круглыми, с незамысловатыми волнистыми узорами. Золотистое тесто выглядело хрустящим. Начинка внутри наверняка была из тех же сладких бобов или, может быть, из лотосовой пасты. Но я лишь покачал головой и двинулся дальше. Лучше полноценно пообедать, чем перебивать аппетит.
Возле следующего ряда располагались корзины с фруктами. Здесь были зелёные манго, жёлтые дыни с тонкой кожицей, плоды личи.
Мимо лавки с чаем я пройти не смог. Здесь пахло свежими листьями жасмина и чем-то древесным. На прилавке стояли глиняные банки с зелёным чаем и прессованные плитки чёрного чая — их заворачивали в рисовую бумагу. Стоил такой товар дорого, хотя вкус тоже был хорошим. Не могу не отметить, что здесь люди знают толк в заварке.
— Холодного чаю для господина? — спросил продавец, улыбаясь. — Всего за медную монету.
Я кивнул: именно этого сейчас и хотелось.
Торговец засуетился, наливая мне остывший напиток в простую глиняную чашу.
Я потянулся к кошельку… Только вот кошелька на месте не оказалось.
Рынок продолжал гудеть вокруг меня: крики торговцев смешивались со смехом детей, звоном колокольчиков и шорохом шагов множества людей, а я застыл, как дурак, и тупо смотрел на перетершийся шнурок, на котором еще недавно висел кошель. И не мог понять, сам ли его потерял, или подрезали. Вроде бы утром проверял, когда вешал, все было в порядке, в беседке снимал — опять же, все нормально было…
— Кошелек стащили, — сказал я торговцу и тот сразу потерял ко мне интерес. А вот я быстро огляделся вокруг, и направился обратно по своим следам, глядя под ноги, где мог валяться потерянный кошель.
Толпа была плотной, люди двигались хаотично, и с каждым пройденным метром я свыкался с мыслью, что шансов найти что-либо на земле или поймать вора у меня нет.
Может быть, кошель выпал у лавки торговца оружием, когда я доставал деньги? Но когда я подошел к месту, понял, что если кошель и упал, то его уже давно подобрали. На земле ничего не было, а торговец лишь равнодушно пожал плечами, когда я спросил его о находке.
— Э-э, парень, лучше оставь надежду. На добряков не рассчитывай — если увидят бесхозную вещь, возвращать не станут. Тут редко день проходит, когда с прилавков ничего не утянули, — сказал он и отвернулся.
Несмотря на то, что я довольно взрослый человек, я чувствовал себя глупо и беспомощно. Совсем как в тот день, когда вернувшись из магазина с покупками, посмотрел на сообщения о покупках в мобильнике — кто-то стащил или нашел мою карту и потратил оставшуюся с пенсии тысячу. И ладно бы кошелек пропал бы перед походом в горы, но нет — древко я не поменял, продукты не купил. Придется идти домой с пустыми руками и снова прикидывать, что можно приготовить из остатков круп так, чтобы было хотя бы съедобно, не говоря уже о вкусе.
Дверь лавки травника слегка скрипнула. Я едва успел сделать шаг внутрь, как инстинктивно отступил в сторону — мимо меня, чуть не задевая плечом, пронёсся Асура. Парень с напряжённым лицом нёс несколько громоздких деревянных ящиков, явно тяжёлых даже для него.
— Придержите дверь! — бросил он на ходу, смотря под ноги. Я придержал створку, чтобы та не хлопнула ему по спине.
— Спасибо, — буркнул он, даже не оборачиваясь, и быстро выскользнул наружу. В воздухе после него остался горьковатый аромат полыни.
Внутри лавки царил привычный полумрак. Рой сидел за столом, выписывая что-то в толстую книгу
Я подошёл ближе.
— Добрый день. Есть минутка поговорить?
Рой прищурился и с неохотой отложил книгу.
— Поговорить? — повторил он задумчиво. — Ну что ж… можно и поговорить.
Вообще я хотел сперва поговорить о Барте, который вместо того, чтобы оказаться простым и слабым цзянши, оказался вдруг разумным существом. Но в первую очередь спросил о другом:
— Слушай, а можно как-то укрепить древко копья с помощью настоя какого-нибудь, или отвара трав? Я не так много знаю, чтобы самостоятельно создать что-то подобное.
— С этим тебе к школьным практикам. Что-то точно есть, но я рецептов не знаю.
— Понял. А можно ли нанести на клинок что-нибудь от нежити?
Рой разводит руками. Тогда уже задаю вопрос о Барте.
— Мне говорили о цзянши: Кира объясняла, что это вроде как самая слабая нежить. Медленная, тупая, не особо опасная.
— Слабая? — травник хмыкнул. — Ну, в каком-то смысле да. Когда дух оказался не слишком сильным и крепким, ты видишь мертвеца, который еле ноги передвигает. Но если вдруг погибает практик ранга пробуждения, причем какой-нибудь особенно поганой смертью, да еще и с неоконченными делами, картина другая. А если же дать ему время, позволить развиться и нажраться, устроит такое, мама не горюй. Видишь ли, цзянши ненавидит живых и питается жизнью. Чем больше он убивает живых существ — людей, животных, тем сильнее становится. Поначалу это просто оживший труп, но потом… — Рой замолчал на мгновение, будто вспоминая что-то неприятное. — Представь себе мертвеца, который может убивать прикосновением. Некоторые даже летать умеют.
— Летать? Да ладно тебе! Это не сказки?
— А ты спроси у знакомых тебе практиков, если не веришь. Они тебе расскажут. Бывали случаи, когда подобные твари хозяйничали в лесу, а после и за лес выбирались. Школа рейды устраивала, чтобы уничтожить их.
— А как они из леса выходили? Они же слабеют там, где мало Ци.
— Потому что после определенного момента они сами себе места силы. Если нежить, человек, духовный зверь дорастает до определенного ранга, он создает вокруг себя зону, где его Ци становится всеобъемлющей. И такая зона ничем не отличается от обычного места силы, кроме одного факта: существо, которое испускает эту энергию, может за секунду уничтожить всех слабых существ, кто в этой зоне находится.
Я хмыкнул. Звучало не слишком радужно.
— А как вообще цзянши всех людей не уничтожили, если они развиваются быстрее чем практики и обладают такими интересными способностями?
— Потому что в каждом городе есть секта или школа, в которых глава, как правило, может навалять даже такому мертвецу. Идем дальше. На воротах ведут учет всех, кто уходит в лес или на гору. Кто вернулся, кто нет. Когда пропадает практик высокого ранга, или случается что-то вроде лавины, когда отряды пропадают, практики из школы организуют зачистки — идут и уничтожают все подозрительное. Иногда специально выдвигаются за кем-то: например, за теми, кто слишком долго не вернулся, особенно если это был сильный практик. Потому что нельзя давать нежити время и жизни.
— Погоди. То есть, каждый человек потенциально — цзянши?
— Получается так. Причем даже слабый человек может развиться в сильного мертвяка. Люди, как вид — самые слабые существа в этом мире. Не все люди, конечно: есть практики, которые могут дать отпор любой твари, будь она даже размером с дом. Но если брать человека как обычное существо… да, мы слабее большинства обитателей этого мира.
— Тогда почему нас еще не уничтожили?
— Потому что мы умеем объединяться и защищаться. Потому, что города не сами по себе, а в составе Королевства. Ты знал, что каждый город должен воспитать определенное количество практиков каждый год? Самых лучших отправляют в столицу для дальнейшего обучения. И именно они защищают нас от монстров за пределами королевства. Ты же знал, что наше королевство окружено морями и огромной горной цепью между ними?. Горы велики и непроходимы: они тянутся вверх на километры. Но есть две бреши в этой цепи — два прохода, которые ведут наружу. И именно оттуда рвутся монстры из внешнего мира. Практики живут в городах на границе с дикими землями и защищают нас от этих тварей.
Звучало не слишком радужно.
— Я вот, кстати, думал над тем, что ты ребенка из пожара вытащил. Считай, поступил, как герой. Может, в том твое признание? Стать отличным воином, добраться до хребта, и…