Первым делом я стянул с себя промокший насквозь плащ. Вода с него ручьями стекала на старый пол, оставляя темные пятна на древесине. Я огляделся и заметил покосившийся крючок на стене. Подойдя ближе, повесил плащ, который тут же начал капать, образуя небольшую лужу под собой.
Пол под ногами скрипнул, но я не обратил на это внимания. Провел рукой по лицу, вытирая остатки дождевых капель.
И все же равномерный шум дождя снаружи оказался не единственным звуком. Со второго этажа доносились глухие стуки, будто там по коридорам вальяжно передвигался дракон.
Я достал из рюкзака сверток с мясом, размотал и ухватил пальцами шмат холодной говядины. Внутри, аккуратно зашитый, прятался бурдюк с зельем верности.
Мои шаги эхом разнеслись по пустому холлу, когда я двинулся вглубь особняка, к лестнице.
Вспоминая прошлые неудачи, я невольно скривился. Первая партия мяса и рыбы, которую мы принесли дракону, не вызвала у скотины ни малейшего интереса. Ящер игнорировал её, пока она не начала разлагаться и привлекать вонью мелких падальщиков. Только тогда, когда падальщики не умерли, сожрав половину принесенного нами, дракон соизволил выйти к лестнице, но не за мясом — за добычей, что сама пришла к нему.
Вторая попытка была удачнее: вчера мы принесли ему говядину, преимущественно кости с остатками мяса на них. Оголодавший дракон начал жрать мясо на наших глазах.
Сегодня я пришел один, без сопровождения, чтобы не вызывать у приятелей вопросов.
Я поднялся по скрипучим ступенькам, медленно положил мясо на пол, где мы оставляли кости. Затем отступил к лестнице. Когда что-то пойдет не так (нет, если что-то пойдет не так), у меня будет миг, чтобы переместиться к печати, которую я оставил с внешней стороны двери.
Не то чтобы этого расстояния хватит, чтобы гарантированно спастись от дракона, но находясь на улице, я уже смогу использовать теневую тропу.
Тишина. Я стоял неподвижно и прислушивался. Где-то в глубине дома послышался глухой стук когтей по деревянному полу. Сначала медленный, размеренный, затем чуть быстрее. Учуял мясо.
Из темноты показалась массивная фигура дракона. Чешуя тускло блестела в полумраке, а глаза — два янтарных огня — внимательно следили за мной.
Ящер остановился на мгновение, настороженно втянул воздух ноздрями, и медленно двинулся вперед.
Когти стучали по полу с каждым шагом, чешуйки с едва слышным скрипом терлись друг о друга.
Дракон посмотрел на меня искоса, наклонил голову к пятикилограммовому куску мяса и принюхался. Я затаил дыхание.
Секунда.
Вторая.
Наконец дракон раскрыл пасть, схватил мясо зубами и запрокинул голову. Лязгнули челюсти, по горлу дракона прошел вниз едва заметный комок.
Я замер в ожидании. Несколько долгих секунд ничего не происходило, а потом дракон посмотрел прямо на меня. Его горло издало низкое рокочущее ворчание — звук, сродни раскату грома после молнии, ударившей на горизонте. Он прищурился и оскалил зубы, обнажив острые клыки.
Я отступил на шаг, не смотря в глаза духовному зверю — он мог принять это как вызов.
Прошло несколько минут. Дракон не гнал меня дальше: ящер сел на задние лапы, продолжая смотреть на меня искоса. Его взгляд изменился — он больше не полыхал угрозой. Или я себя так успокаиваю?
Вдобавок ко всему ситуацию осложняло то, что я не мог определить, когда заработает зелье верности, и каким будет эффект. В описании зелья верности, как и зелья эйфории, было указано, что оно действует около двух часов. Когда я ставил опыты на добровольце, эффект измененного сознания длился чуть меньше полутора часов (понятное дело, что здесь не компьютерная игрушка, и каждый человек обладает своим сопротивлением, своей массой тела и прочими индивидуальными характеристиками, которые влияют на время работы зелья.
Но дракон — это не человек. Если на него и подействует зелье, то драконья сопротивляемость может нейтрализовать его буквально за минуты. А значит, времени у меня будет мало.
Я сделал шаг вперед — медленный и осторожный, чтобы проверить, действует ли эликсир.
Дракон тут же напрягся: издал низкий вибрирующий звук из глубины груди и поднял повыше целое крыло.
— Понял-понял! — медленно поднял я руки вверх в примирительном жесте и отступил на шаг. — Стою на месте. Социальная дистанция.
Дракон не сводил с меня взгляда ещё несколько секунд, а потом снова опустил крыло.
Можно считать это прогрессом, хоть и маленьким. При первой встрече мы вместе не сидели.
Янтарные глаза пристально смотрели на меня. Я не мог понять, что он испытывает — любопытство, настороженность или безразличие, но допускал, что когда я использую заклинание кражи памяти, он придет в ярость.
Я медленно выдохнул и закрыл глаза, сосредотачиваясь на том, чтобы задействовать заклинание без слов — я уже делал так пару раз.
Если он хоть немного разумен, если его воспоминания хоть чем-то напоминают человеческие, тогда оно сработает.
Я максимально сосредоточился и мысленно дотянулся до заклинания, которое, как верный пес, всегда готово было прийти на помощь. Медленно поднял руку.
Ци вокруг медленно пришла в движение. Теплая энергия окутала мое тело, а затем потянулась к дракону. Моя ладонь дрогнула, когда я почувствовал сопротивление. Заклинание словно наткнулось на стену — гладкую и непроницаемую.
Время не замедлилось, и дракон даже не шелохнулся: продолжал сидеть, глядя на меня с тем же выражением. Заклинание не сработало.
— Ладно, — пробормотал я. — Попробуем ещё раз.
На этот раз я чеканил слова, вкладывая в них как можно больше Ци. Дракон насторожился, крыло снова пошло вверх, а массивный зад дракона оторвался от пола, но заключительные слова сорвались с моих губ и заклинание сработало.
Время замедлилось и остановилось. Заклинание работало, но странно, через силу, будто шестеренки заржавевшего механизма. Со скрипом, с натугой, тратя гораздо больше духовной энергии на поддержание себя, но работало.
Табличек с навыками я не увидел, заклинание работало кое-как, так что разумность дракона оставалась под большим вопросом.
Я не стал терять времени: воздвиг вокруг себя мысленные стены: если его память взбунтуется, я не хочу пострадать. И закрыв глаза, нырнул в его воспоминания.
Сначала было пусто. Никаких образов, никаких звуков — только глухая тишина и ощущение вязкости, как будто я двигался в густом черном тумане. Я напрягся, пробиваясь дальше и наконец вокруг меня появились огоньки образов. Они не напоминали человеческую память, структурированную и понятную — скорее обрывки образов, эмоций и ощущений.
Вот он парит над горами, ветер бьет в перепонки крыльев. Внизу пролетают леса и реки, а где-то вдали виднеется человеческая деревушка. Сердце ящера не наполняет гордость, он не чувствует себя хозяином этих земель. Он ищет только что бы сожрать. Мысли простые и примитивные, как речные валуны.
В следующем воспоминании громадная туша приземляется посреди поля битвы. Люди в доспехах бегут от дракона в панике, практики обгоняют обычных людей, и все кричат от ужаса. Духовный зверь не мешкает: цепляет ближайший труп пастью, хватает лапами два других тела и рвется ввысь, уходя от запоздало брошенных техник.
Ещё одно воспоминание: дракон лежит на скале, тяжело дыша. Его тело покрыто ранами. День сменяется днем, и раны помаленьку затягиваются прямо на глазах. Порезы рубцуются, нарастает новая чешуя взамен старой. Дракон регенерирует, медленно, но верно.
Я перебирал воспоминания и размышлял о моральной стороне применения зелья верности.
Если зелье привязывает дракона через эссенцию чувств, то может ли считаться такой подход порабощением?
Думаю, если дракон не разумен, как в моем случае, эту манипуляцию можно считать скорее приручением. Мое зелье действовало временно. Скорее, оно просто поможет мне закрепить у дракона нужный рефлекс — «кто кормит, тот хороший». Зелье перманентной верности я пока не получил. С другой стороны, получить его наверняка можно, причем не только мне, а любому достаточно опытному алхимику — любовные зелья тоже бывают разной силы и длительности, наверняка есть и перманентные.
Я погрузился глубже в воспоминания ящера, перебирал образ за образом, пока не нашел нужное: вчерашний день, когда он стоял передо мной, Лиссой и остальными. Мы как раз только опустошили рюкзаки.
Дракон рыкнул, и мы отошли. Ящер ухватил пастью ближайшую кость, и…
Так, это воспоминание нужно усилить, но выборочно. Долить Ци во вкус мяса, добавить яркости воспоминанию, как мы вытряхиваем рюкзаки. Только случайно не слить ощущение «вкусности» с нашими образами.
Я мысленно засучил рукава и принялся за работу: вкладывал духовную энергию, усиливая в этом воспоминании любимые драконом тепло и свет, делал его ярким и запоминающимся для ящера. Теперь оно должно было остаться с ним надолго.
К сожалению, у меня было только два инструмента: затенять воспоминание, и делать их ярче. Особо не разгуляешься.
Наконец я вынырнул из воспоминаний дракона в реальность: Ци оставалось немного, на пару перемещений к печатям.
Дракон всё ещё сидел на том же месте. Он внимательно смотрел на меня и не спешил нападать.
Я шагнул к нему ближе. Потом — шагнул еще раз.
Дракон не рычал и не двигался с места.
Только когда я обогнул его по широкой дуге, он тихо фыркнул, продолжая провожать меня взглядом. Он выглядел расслабленным, но я не знал, насколько он расслаблен на деле. Одно неверное движение — и он окажется на ногах быстрее, чем я успею моргнуть — я видел, насколько он может быть прытким.
Я оказался в той части особняка, которую мы еще не исследовали.
Пыльные шторы свисали от потолка до самого пола, а деревянные балки под потолком опутывала паутина. Половицы угрожающе скрипели при каждом шаге.
Стараясь ступать тише, я промчался через несколько комнат, двигаясь по дорожке, где было больше всего следов от когтей.
В одной из комнат я заметил стащенные в угол портьеры, пара гобеленов и перина с рваными дырами, из которых торчал пух.