— Благодарю вас, — торопливо ответил я. — Чуть позже.
Двое городовых уже надели на Кораблева наручники. Третий держал в одной руке чемодан арестованного, а в другой — бубен и деревянную колотушку.
— Уводите, — кивнул Зотов.
Проследив взглядом за тем, как городовые вывели Кораблева, он повернулся ко мне.
— Мне показалось, что вы в чём-то сомневаетесь, Александр Васильевич. Не поделитесь своими сомнениями?
Кивнув, я открыл рот, да так и застыл. В моём мозгу раздался пронзительный визг, в котором я с трудом опознал голос ректора Собакина.
— Спасите! — визжал Собакин. — Эта статуя! Она идёт за мной. Она уже в коридоре. Помогите! А-а-а!
Визг ректора оборвался внезапно, как будто его выключили.
Понимая, что нельзя терять ни секунды, я бесцеремонно схватил Зотова за рукав кителя.
— Ожившая статуя Туннеллонца только что напала на ректора Собакина. Думаю, он в академии. Статуя не могла уйти далеко. За мной!
Я потащил Никиту Михайловича к выходу, зажмуриваясь на ходу, толкнул дверь и сразу же шагнул вперёд, буквально втаскивая Зотова в магическое пространство.
Ещё шаг — и мы оказались на крыльце домика сторожа.
— Почему мы вышли здесь? — удивлённо озираясь, спросил Зотов. — Почему не в кабинете Собакина?
— Да чёрт его знает, — искренне ответил я. — Некогда было раздумывать.
Последние слова я проговорил уже в спину Никите Михайловичу. Зотов стремительно бежал к зданию академии.
Я побежал за ним.
Двустворчатая входная дверь была распахнута настежь. Вбежав в полутёмный холл, Зотов огляделся.
— Куда? — спросил он меня.
— По лестнице, — ответил я. — Второй этаж.
И мы побежали вверх по ступенькам. Звук наших торопливых шагов гулко отдавался в тишине академических коридоров. Потемневшие портреты учёных мужей неодобрительно смотрели на нас. Мол, что за беготню вы здесь устроили?
— Налево! — тяжело дыша, крикнул я.
Ещё один коридор, и мы оказались возле приёмной ректора. Наполовину оторванная дверь висела на одной петле. Дверное полотно наискось пересекала широкая трещина.
Мы вбежали в приёмную. Секретарша ректора застыла в своём кресле, намертво вцепившись руками в подлокотники. Дверь, ведущая в кабинет, была оторвана полностью и валялась на полу.
— За мной! — крикнул Никита Михайлович, вбегая в кабинет.
Высоченная статуя Туннеллонца замерла возле открытого окна, заслоняя собой солнечный свет. Каменный монстр услышал наши шаги и медленно повернулся к нам. От его движений пол под нашими ногами задрожал.
— Где он? — глухим, низким голосом спросил Туннеллонец.
Я мог бы поклясться, что под глубоким капюшоном статуи фиолетовым светом вспыхнули глаза.
— Где он? — повторила статуя. — Собакин погубил Кораблева, он должен признаться в этом.
Статуя замерла, глядя на нас и ожидая ответа на свой вопрос. В левой ладони Зотова загорелся зелёный магический огонь. Никита Михайлович замахнулся.
Я понял, что прямо сейчас он одним ударом уничтожит ожившую статую. И в эту же секунду разглядел на чёрном длинном плаще Туннеллонца бурое пятно засохшей крови.
— Стойте! — крикнул я. — Стойте, не делайте этого!
Не знаю, почему Никита Михайлович меня послушался. У меня не было времени раздумывать над этим.
Выскочив в приёмную, я пробежал мимо замершей секретарши и схватил с низкого столика графин с водой. Бегом вернулся в кабинет и выплеснул воду на каменную грудь статуи, а затем, не раздумывая, принялся тереть кровавое пятно рукавом.
Фиолетовые глаза под каменным капюшоном вспыхнули ярче. Статуя шевельнулась. Не обращая на это внимания, я продолжал оттирать кровь с камня, и у меня получилось.
Магический импульс ударил так, что я чуть не отдёрнул руку. Но в эту же секунду фиолетовое свечение угасло, и статуя замерла неподвижно.
Наверняка Зотов тоже почувствовал импульс. Краем глаза я видел, что Никита Михайлович опустил руку.
А я снова плеснул на камень водой и продолжал тереть, до тех пор, пока не оттёр всю кровь, до последнего пятнышка.
Ректора в кабинете не было, но распахнутое окно объясняло, куда он подевался. Обойдя замершую статую, я выглянул в окно и удивлённо присвистнул. До серой брусчатки двора было метров шесть, не меньше.
— Похоже, Собакин сообразил воспользоваться магией воздуха, — одтвердил мою догадку Зотов, тоже выглянув в окно.
Он попытался послать ректору зов, но через секунду разочарованно покачал головой.
— Собакин не отвечает. Подозреваю, что он сильно перепугался, когда ожившая статуя вломилась в кабинет.
— Да, на его месте кто угодно потерял бы голову от страха, — согласился я.
— Ну, с вами этого не случилось, — заметил Зотов.
Подойдя к Туннеллонцу, он быстро провёл ладонями по складкам каменного плаща и удовлетворённо кивнул.
— Вы снова оказались правы. Изгоев воспользовался магией крови. А вы стёрли кровь и разрушили магическое плетение. Как вам только это в голову пришло?
— Эту статую сделала Елизавета Фёдоровна, — объяснил я, — и я никак не мог допустить, чтобы вы её разрушили.
— Дайте мне ещё пару минут, — сказал Зотов и снова прикрыл глаза, посылая кому-то зов.
А я тем временем принялся приводить в чувство секретаршу Собакина. По счастью, девушка не пострадала, просто была сильно перепугана. Я напоил её водой и успокоил. Затем мы с Никитой Михайловичем помогли секретарше спуститься вниз и передали её подоспевшим полицейским.
— Собакина уже ищут, — сообщил мне Зотов. — Но меня куда больше интересует Изгоев. Я успел поговорить с Леонидом Францевичем. Он утверждает, что неопытный маг крови не может находиться далеко от места нападения. Наложив на статую магическое плетение, он отдавал ей мысленные приказы, но сам должен был прятаться где-то неподалёку. Скорее всего, Изгоев затаился в парке или прямо в этом здании.
— Я догадываюсь, где он может быть, — кивнул я. — Когда Изгоев расшиб голову, мы с Елизаветой Фёдоровной отвели его в лазарет. Целитель рекомендовал Изгоеву день или два провести в палате под его присмотром. Возможно, молодой человек всё ещё там.
— Показывайте дорогу, — решительно кивнул Зотов.
И снова мы шагали по бесконечным пустым коридорам Императорской Магической академии. Звук наших шагов гулко отражался от стен.
Когда мы без стука вошли в лазарет, седой целитель попытался преградить нам дорогу:
— Я не позволю вам так бесцеремонно тревожить больного!
Но Зотов молча отодвинул целителя в сторону.
— Не вмешивайтесь, — посоветовал я целителю, в то время как Никита Михайлович привычно взмахнул рукой, проверяя, не наложено ли на целителя какое-нибудь заклинание.
Целитель без сил упал в кресло. Зотов толкнул дверь, и мы вошли в палату.
Бледный Изгоев стоял у окна, глядя на нас. Повязки на его голове уже не было, и я увидел поджившую ссадину. Упрямый взгляд молодого дворянина выдавал его с головой. Изгоев не скрывал свою ненависть.
— Господин Изгоев, вы арестованы за нападение на ректора Магической академии, — отрывисто сказал Зотов. — Хотите что-нибудь сказать в свою защиту?
— Ректор Собакин — бесчестный негодяй, — медленно произнёс Изгоев. — Он донёс в полицию на вашего отца и его товарищей и оклеветал их.
— Вы устроили нападение на Собакина? — прищурившись, уточнил Зотов. — Натравили на него призраков, а затем оживили парковую статую?
— Я хотел, чтобы он во всём признался, — упрямо заявил Изгоев.
— Хорошо, что вы не отпираетесь, — заметил Зотов. — Господин Изгоев, вы арестованы.
Глава 15
— Охраняйте арестованного до прибытия сотрудников Тайной службы, — сказал Зотов городовым, — и смотрите, чтобы не сбежал. В палату к нему никого не впускать.
— Слушаемся, ваше благородие, — ответили городовые.
Один из них замер возле окна, второй оперся могучим плечом на дверной косяк.
— Идемте, Александр Васильевич, — кивнул мне Зотов. — Нужно еще раз осмотреть место нападения.
— А вы не хотите прямо сейчас допросить Изгоева? — спросил я, когда мы вышли из палаты.
— Сейчас мы от него мало чего добьемся, — уверенно ответил Зотов. — Пусть дозреет. Ему еще сообщников выдавать.
— Сообщников? — приятно удивился я.
Выходит, Никита Михайлович все-таки уловил нестыковку в показаниях Изгоева.
— Разумеется, у парня были сообщники, — снисходительно кивнул Зотов. — Сам бы он ни за что не додумался до того, что Собакин как-то причастен к делу его отца. Когда Кораблева судили, парня еще и на свете-то не было. Кто-то его надоумил, это ясно как божий день. Я подозреваю, что это его мать постаралась. Вы ведь тоже это заметили, Александр Васильевич? Вы об этом хотели со мной поговорить?
— Да, — честно признался я. — Меня тоже это удивило. Откуда Изгоев мог знать о причастности Собакина к старому делу о заговоре?
— Вот-вот, — усмехнулся Зотов. — Но об этом мы обстоятельно расспросим его в управлении. А сейчас идем, встретим Леонида Францевича.
— Я вас догоню, — сказал я. — Только выпью стакан воды. В горле пересохло.
— Не мудрено, после такой-то передряги, — усмехнулся Зотов. — Надо же, ожившая статуя, прямо как в старые добрые времена! Жду вас во дворе академии.
Зотов исчез за дверью лазарета, а я повернулся к целителю, который все так же сгорбившись сидел в своем кресле.
— Скажите, почему вы оставили Изгоева в палате? — спросил я. — Почему не отправили его домой?
— Какое это имеет значение? — хмуро спросил целитель.
— Может быть, и никакого, — улыбнулся я. — Но мне интересно.
Задавая вопросы, я чутко прислушивался к эмоциям целителя. Вдруг Изгоев все-таки наложил на него какое-то заклинание?
Но я не уловил ничего, кроме усталости и сожаления.
— Парнишка сказал, что ему некуда идти, — вдруг произнес целитель. — Денег на гостиницу у него нет, а спальный корпус академии еще закрыт, учебный год не начался. Вот я и предложил ему пару дней пожить здесь, все равно палата пустует.