Он стоял, не шёл за мной, пожираемый неуверенностью.
— А что вы скажете тёте Юле?
— А что ей сказать? Ну набрехал по пьяни, так сам же потом и сознался, что набрехал. Пару «штук» тебе в карман халата сунут — утешишься. Не обижайся, я просто не вижу, о чём нам с тобой говорить. Ты же волоска доктора Франковского не стоишь. А тёте Юле я скажу, что с тобой полнейший порядок, ты крепко стоишь на ногах, знаешь, чего от жизни хочешь. И пусть она маме это передаст, а то мать тоже волнуется.
— К… какая мать?
— Твоя мать, какая!
Он мучительно решал что-то внутри себя, согласовывал что-то с собой, забавно морща пунцовую рожицу. Я взялся за ручку двери…
— Подождите! Как вас там… Я готов сдёрнуть из этой клоаки хоть сейчас! (Слово-то какое — «клоака»). Это ж мать меня и сунула сюда! (А вот и истерика в гости, лучшая помощница опера.) И на деньги ваши я клал! А уж дружок ваш Франкенштейн — выродок почище, чем в кино!!!
Ишь ты, знает прозвище… Юного философа пробило, не желал он быть ни негодяем, ни маменькиным сынком. Потому что не был ни первым, ни вторым. Я его правильно просчитал. Удовлетворения от этого не испытывал, сказал бы, типа, «ничего личного», но это неправда. Когда ломаешь человека, это всегда личное.
И началась работа. Почему «мой Франкенштейн» выродок? Очень просто. Вдвоём с лаборантом они подняли труп на второй этаж, разместили на столе вот в этой вот секционке, а дальше, перед тем как отпустить помощника на все четыре стороны, завотделом зачем-то отключил телекамеру. Мало того, забрался на стул и… вытащил штекер! Просто выключить ему показалось мало. Боялся, что кто-то случайно подсмотрит за вскрытием по монитору? Ну и подсмотрели бы, что тут такого? Монитор, кстати, стоит в учебной аудитории, по вечерам она пуста и заперта… В общем, поведение начальника одновременно и напрягло будущего врача, и вызвало неконтролируемое любопытство. Пока он думал, как поступить, Франковскому приспичило в сортир. То есть главный патологоанатом ненадолго покинул секционную. Воспользовавшись моментом, лаборант проскользнул внутрь и спрятался «за стеклом» — вон туда (Захар показал на комнатку, из которой ученики наблюдают за процессом вскрытия.) Там он лёг на стульчики, чтоб не заметили, вдобавок «за стеклом» обычно темно, в отличие от ярко освещённой секционки. Отличное место для обсервации… Только вскрытия фактически не было. Франковский произвёл разрез и целенаправленно вытащил из желудка… (Захар сделал паузу — не нарочно, просто слюна во рту скопилась…) ф-ф-флэшку. Как будто заранее знал, что она там… Я показал ему кулон, доставшийся от Льдовой: такую? Нет, какая ж это флэшка. Нормальную!
С ю-эс-би разъёмом. Или в желудке не флэшка была, засомневался парень, а что-то похожее… Дальше, скомандовал я. А дальше — всё, Франкенштейн зашил разрез, как будто вскрытие закончено, и с ходу накатал отчёт. В отчёте, само собой, лажа. «Труп мужчины, от 55 до 60 лет, на передней поверхности грудной клетки слева от средней линии между срединно-ключичной и центральной линией находится татуировка в виде перевёрнутого якоря, обвитого стилизованным под змею канатом…» Не было на трупе якоря! И ранения ваш друг описал от балды, без исследований. Слепки не получал. Сплошная лажа!.. Когда Франковский ушёл и тело с собой увёз, свидетель просидел в классе несколько часов, боялся выйти, трясло его там. Его и сейчас затрясло, едва вспоминать начал. Вроде бы ты в морге служишь, нервы должны быть крепкие, пожурил я молодого человека. Так не мертвеца же испугался, восстал парень, а живого! Честно говоря, когда на следующее утро выяснилось, что шефа того, прикончили, он почувствовал огромное облегчение…
Разобрались мы с этими киношными ужасами, и Захар вдруг поинтересовался:
— Вы собираетесь на тёте Юле жениться?
— С чего ты взял?! — настала моя очередь возмущаться.
— Ой, бросьте, как будто по вам не видно. Всё по вам видно.
Ничего себе! Пока я просчитывал паршивца, он просчитал меня, причём, насколько его выводы правильны (или ложны), я и сам пока не мог взять в толк…
А тут и капитан Ортис отзвонился. Он вернулся и ждал меня возле регистратуры, где мы и встретились. Вернулся с победой, то есть с толстым полиэтиленовым пакетом, набитым бумагами.
— Сто пятьдесят листов распечаток, — похвастался Витя.
— Сколько с меня? — спросил я напрямик. Не люблю быть должен. В Системе за скорость принято платить, ничего не делается бесплатно, речь не обязательно о деньгах, но и о деньгах тоже. Даже официально и по громкому делу, когда вроде бы обязаны делать. Нет, не обязаны. Есть установленные сроки, тогда и приходите. Ну а сейчас — что в нашей с Витей просьбе официального? Смешно… Спасение, если сотрудник обязан лично тебе или хочет сделать тебя своим должником. В остальных случаях работает звонок сверху (которого сейчас нету), либо «ты мне — я тебе», либо… наличность.
— Да пустяки, — стушевался интеллигентный капитан.
— Кому пустяки, а кому честь офицера, — произнёс я универсальное заклинание.
— Принтер там профессиональный, А-три, — зачем-то начал оправдываться Ортис. — Стоимость листа около двух рублей… Договорились по себестоимости… В общем… эта… триста.
Без лишних разговоров я вынул триста и перешёл к делу:
— Есть важное поручение, Витя (он сразу подобрался). Вечером перед ограблением Франковского сюда в морг привозили неопознанный труп. От ОВД Зюзино. Труп без уха, с изуродованным носом, должны помнить. Обнаружен в районе Большого Чертановского пруда. Смотайся, пожалуйста, в ОВД и выясни, кто был экспертом на выезде. Потом найди этого товарища и вытряси из него фотографии трупа, которые он сделал на месте. Если откажется — звони Рудакову, ссылайся на меня, дескать, Чуха Ушаков считает, что это связано с убийством Льдовой.
— А связано?
— Нет, Витя. Но под прикрытием Аллы мы ещё несколько дней можем делать всё, что нам нужно. Усёк?
— Усёк, командир.
Появилась Юлия Адамовна — спустилась с верхних этажей, аки ангел. Вся в белом. Мы с неловкостью попрощались; я написал ей свой мобильный телефон (цифры помнил, привык всё нужное в голове держать); она, мне показалось, тоже хотела свой дать… наверное, только показалось.
И — прочь из этого места, наполняющего меня тягостными, раскалывающими душу воспоминаниями. Я не спросил у Юли про странную эксгумацию Лены: то ли не было повода и возможности, то ли… чёрт! Не знаю… Не бежал ли я от мучительной темы, пряча страусиную голову в песок? С другой стороны, может, оно и к лучшему? Будет отличный предлог зайти сюда ещё раз…
Вопросы катастрофически множились, рождая чувство профессиональной несостоятельности. Раскручивалась спираль бреда, унося разум в тёмные галактические пространства; или это была пружина, сорвавшаяся с креплений и вспарывающая мозг изнутри?
Нет ответа.
Сели в Витино авто (столь же уродское, что и все авто в этом мире), «фольксваген» называется, закинув полиэтиленовый пакет на заднее сиденье. Выехали за шлагбаум, проехали с полкилометра по узкому переулку, когда нам перекрыли проезд. Сзади и спереди.
— Я без оружия, — сказал раздосадованный Ортис.
Я — тем более. Два чудака в «фольксвагене», и оба — лёгкая добыча. Ну, я, положим, не совсем лёгкая…
— Драться умеешь? — спросил я, когда из джипов повыскакивали фигуры в спортивных костюмах. Спортсмены, что ли? Везёт мне на чемпионов.
— Зачёт по рукопашке однажды сдавал.
— Тогда не лезь.
Я выбрался «спортсменам» навстречу, заряженный, как ядро в пушке, однако драться не понадобилось. У них были стволы, кстати, сплошь импорт.
— Второй тоже, — поманил Ортиса один из бандюков. — Встань рядом с этим.
Бригадир, видать. Не командир. Командиры — у мужиков, у швали — бригадиры.
Витя вылез, держа зачем-то в руках свой ноутбук. Ах, да, с «писюком» даже в сортир, — в тот, в котором мы вдруг оказались.
— Где папка с делом Франковского? — спросил меня бригадир.
— В машине вроде.
— Машину вашу мы обыскали, пока вы с мёртвыми девочками развлекались.
— Так в другой машине. Далеко отсюда.
Бандит сдержался, хотя клиент явно нарывался. Наверное, приказа не было распускать руки. Или опасался подходить на расстояние атаки; тогда плохо, тогда, значит, умный. Всего бойцов было пятеро: ничего невозможного, можно бы и попытаться, если б не их стволы… На прицеле нас, конечно, не держали, к чему такой драматизм, но в готовности были нулевой.
— Ты ж, гниль, на метро приехал! С папкой — ладно, разберёмся. Вытащи пока кулон и брось мне.
Их осведомлённость превышала все правила приличия. Откуда знают про кулон? От паренька, помогавшего мне с Аллой, откуда ещё. Разговорился паренёк, плохо я его тогда напугал. Или другие напугали лучше меня, что вероятнее.
Откуда знают про папку Рудакова, я даже не заморачивался, десяток вариантов.
Информация с кулона сохранена, держаться за него больше не было смысла. Я вытащил флэшку и бросил бригадиру в ноги. Тот не утрудил себя поклоном: стоял, не спуская с меня глаз. Подошёл другой и поднял. Всё-то у них продумано и отработано. Третий направился к Вите Ортису, протянул руку и приказал:
— Игрушку сюда.
Любимый ноут Вити… Мне даже стало жаль этого большого ребёнка, когда он, отдавая свою драгоценность, плаксиво вскрикнул:
— Осторожно с ним! Подожди, заглушку вытащу, а то не будет грузиться…
И правда, вытащил из гнезда сбоку какую-то штуковину.
А я вспомнил, что информация с кулона сохранена как раз на этом компьютере, и мне стало не до жалости. Гнев наполнил кулаки рабочей тяжестью, поэтому, когда случилось непредвиденное, я был стопроцентно готов.
«Спортсмен» с трофеем под мышкой отошёл на пару шагов, когда отобранный ноутбук взорвался. Ну как взорвался? Беззвучно пыхнул и потёк раскалёнными каплями, калеча руку и бок злодея. Вот тебе и большой ребёнок, успел восхититься я. Во-первых, заранее подготовился к худшему, снабдив свою машинку каким-то видом термитного заряда, во-вторых, заранее просчитал худший вариант, когда вылезал из авто с ноутбуком в зубах… Бандит страшно закричал, пытаясь избавиться от горящей массы. Бывший ноутбук прожигал одежду, прилипал к коже. Ближайший напарник, сунув пистолет в кобуру, сунулся в багажник джипа за огнетушителем, — надеялся, двоечник, пеной потушить горящий металл.