Сановный фэсэошник, не скрываясь, взглянул на часы. И я понял. Он практически всё знал, а чего не знал, ловил с лёту. Не факты были нужны, а моя интерпретация.
И, разумеется, мои эмоции, выдаваемые микромоторикой, которую они, возможно, считывали и анализировали.
Но зачем стрелять из пушек по такому серому воробышку?
— Никаких действий товарищ Есенин не предпринимал, — сказал я ему, — если не считать покупку земельного участка под Тверью. Чтобы приучить односельчан к своему соседству, я иногда наезжал туда и жил. Само собой, исключая те дни, когда за мной планово следила «семёрка» по графику УСБ…
— Вы на удивление легко засекаете слежку, — опять перебил он меня. — Это касается только агентурного наблюдения или технические средства распознаёте так же лихо?
— Экстрасенс ли я? (Его губы дрогнули: похоже, усмехнулся.) Нет, я не сенс. Опыт и выучка помогают против людей, но против техники нужна другая техника, без вариантов. (Очень кстати вспомнился «клопик» на моей куртке.)
— Согласен, — сказал он. — Я тоже терпеть не могу всевозможные гаджеты. Продолжайте.
«Гаджеты»? Очередное словечко, от которого хочется залезть под стол… А насчёт моих посещений Нового Озерца я не соврал: эти поездки приходилось не только тщательно обставлять, но и, главное, не попасть с ними на карандаш Управлению собственной безопасности. Если кто не знает, каждого офицера в системе МВД (на всех уровнях: федеральном, городском, районном) где-то раз в каждые два-три месяца помещают под негласный колпак — на недельку. Проверяют, есть ли связи с криминалом, связи с бизнесом, ну и просто — не дебил ли он по жизни. В следствии, в прокуратуре, у соседей-федералов — то же самое. В отношении себя я вычислял такие периоды без проблем, тем и спасался.
— Хорошую вещь гаджетом не назовут… — пробормотал я. — Извиняюсь. Личность Есенина мне потребовалась, когда было уже поздно. Семьи нет, куда сбегать, зачем? Имитировать гибель и скрыться на годик, чтоб забыли, вот и весь прок. Просто если б я совершил задуманную акцию немедленно, меня бы стопроцентно нашли, никакая новая личность не помогла бы. Потому что искала бы Система. Когда ищет Система, без вести пропасть практически невозможно… (Иван Иванович слушал, изредка кивая.) Но если выждать и потерпеть… Розыск пропавших людей формально ведётся в течение трёх лет, хотя в реальности мы ж понимаем, какие-то действия предпринимаются только в первый год. Так что через год про Ушакова забыли, и на сцене смог появиться Есенин, провинциальный пенсионер. Я наведался в Москву с ясной и твёрдой целью…
— Достаточно, — произнёс мой слушатель излишне громко. — Благодарю за удовольствие, было любопытно.
Я чуть язык не прикусил. Очевидно, некоторые вещи нельзя было произносить вслух даже в этом шикарном седане. Гаджеты, гаджеты… А ведь ещё секунда, и я открытым текстом сознался бы, как в 2001-м уничтожил ядро «банды чемпионов», включая лично Босса. Поплакался бы, что вся громоздкая затея с Есениным в итоге сгодилась лишь для того, чтобы меня сочли последним, кого можно заподозрить. Мелко, Хоботов… ОНИ знали. И были не против. Потрясающе.
— Сделали вы всё грамотно, проявив исключительную выдержку, — продолжал Иван Иванович. — Трудно представить, что вы испытывали и как сдержались. Мы очень вам сочувствуем. И при этом поздравляем. Другая сторона про вас действительно в тот момент забыла, так что работа идеальная.
Убийство Босса — работа? Я в восторге!
— Другая сторона? — спросил я.
Он медленно показал пальцем — почему-то в сторону Кремля.
— Вы правы, Сергей Михайлович, мы — Система. Но у тех, с кем вы будете разговаривать после меня, а это случится буквально сейчас, у них своя Система. Скажу предельно откровенно: если бы в начале нулевых нам поступил приказ найти вас и отдать — нашли бы и отдали. Никакое наше сочувствие не изменило бы ситуацию. Однако, повторюсь, вы остались в тени, и приказа не последовало. Ваше счастье.
— С тех пор ситуация изменилась?
— В смысле нашей лояльности приказам — нет, разумеется. Но с вами изъявили желание побеседовать (опять он ткнул пальцем в сторону кремлёвской стены). Оне изволили поставить мне задачу: предварительный зондаж собеседника, то есть вас. И если я сочту вас бесполезным или ненадёжным — отменить встречу. Говорю так свободно, потому что изучили мы вас уже давно и вполне достаточно, чтобы дать им свою рекомендацию. А разговор этот затеян совсем с другой целью.
Карты раскрываются, подумал я. Конкретики хотел? Получай…
— Вы уже догадались, каким образом бандиты нашли вас в деревне? — неожиданно спросил Иван Иванович.
— Очевидно, проследили за Мариной. Это дочь фигуранта по делу, из-за которого я приехал в Москву. Как меня нашла девушка, я пока не знаю, и зачем искала, тоже. Найду её — спрошу.
— Обращайтесь к майору Брежневу, он поможет в поисках. У него возможностей несколько больше, чем у простого опера с Петровки.
— Это я сразу понял.
— Возвращаясь к дочери Франковского. Если б не она, шансы бандитов отыскать вас были бы ничтожны. А ведь бандиты — это тоже Система, пусть и меньшего масштаба. Получается, Система в их лице обделалась, а частное лицо с задачей справилось. Уловили мысль?
— И какую задачу, как частное лицо, я должен для вас решить?
— Нам нужен Рефери. Нет, я неправильно сформулировал: Рефери не нужен, ни нам, ни вообще, в этой жизни. Эта фигура на доске лишняя.
Формулировка была предельно конкретной. У меня в горле зачесалось, засвербило от ярости. Сначала они дают понять, что в курсе всех моих подвигов, а потом, шантажируя этим знанием, вынуждают стать киллером? Они меня, оказываются, отвратительно изучили!
— Очень лестно было повидаться, — молвил я, открывая дверцу и намереваясь убраться отсюда на фиг. — Окунуться в вашу драгоценную государственную текучку и всё такое прочее.
— Господин Есенин, подождите, — приказал Иван Иванович, и я автоматически придержал коней. — Похоже, вы нарисовали себе странную картину и поверили, что это реальность. Не ошибитесь.
— А вы что, не всё сказали?
— Ничего из того, что бы касалось нашей к вам просьбы. Вы не против продолжить обсуждение? Тем более осталось немного.
Я влез обратно, стыдясь своей податливости. А может, тупости.
— Даю расклад, — произнёс он совсем уж без эмоций. — Рефери чрезвычайно опасен, но мы даже найти его не можем. Просто — найти. Не говоря уже о чём-то бо́льшем. Система не справилась, обделалась по полной. Как это возможно, спросите вы? Причина банальна: мерзавец так поставил себя, что стал необходим крупному бизнесу, и тот его прикрывает. У них своя Система, поэтому ситуация патовая. Кое-кто считает (опять палец на Кремль), что этот субъект полезен государству. Мы не согласны, но у нас приказ — Рефери не трогать. Нас держат за руки, уважаемый Сергей Михайлович. Приказ — это приказ. А частное лицо вроде вас приказам не подчиняется.
— Предлагаете ангажемент?
— С ушами да услышит. Гонорар — ваша полная, абсолютная легализация во всех сферах, в случае успеха, разумеется.
— Хочу внести ясность. Если вы думаете, что Есенин или Ушаков способны убрать кого-то по заказу — только потому, что однажды был срыв, — то у вас плохие психологи.
— Для начала надо человека найти и идентифицировать. Это первейшая задача. Дам совет: поменьше отвлекайтесь на посторонние темы — вроде коллекций, убийств друзей и раскопанных могил. (Совет был потрясающе безграмотный, но я устоял и промолчал.) Далее, убрать человека можно и не физически, вы отлично это понимаете. Достаточно дискредитировать его в глазах хозяев, и наши руки будут развязаны. В конце концов, хорошая комбинация — стихия оперативника, ваша стихия. А банду без головы мы и сами разгромим, будьте спокойны.
— «Банда без головы», название для романа… Разрешите бестактные вопросы?
— Спрашивайте.
— Какое отношение имеет ФСО к этой истории? Почему не ФСБ?
— Потому что в деле участвуют госчиновники первого ряда, а мы обязаны таких охранять в самых широких пределах, а если надо, без пределов. Кстати, именно с одним из таких вы и встретитесь, когда мы распрощаемся.
— Мне нужны наработки на Рефери.
— Всё — к Брежневу. Наработки кое-какие есть, но мало. Мы в принципе не можем открыто заниматься оперативно-поисковой деятельностью, тем более в данном случае. Технические возможности огромные, а фактически — не для нас… Развяжите нам руки, Сергей Михайлович.
— Как я понял, Рефери имитирует инкассацию. Что было в сгоревшем кейсе, который перевозил представитель «Ойло-Союза»?
— Не совсем имитирует. Он и правда создал фельдъегерскую службу, которая в некоторых случаях подменяет нашу, входящую в состав ФСО. Самые влиятельные люди государства пользуются его услугами, когда им требуется абсолютная конфиденциальность, потому, собственно, Рефери и прикрывают.
— Самые влиятельные люди не хотят, чтобы об их делишках узнали те, кто поддерживает порядок в государстве? — задал я риторический вопрос.
— Вижу, вы меня понимаете. Что они там возят? Мы не знаем. Крайне важно это выяснить, и самый короткий путь — спросить непосредственно у Рефери.
Короткий — не самый простой, подумал я. И уж тем более — не самый надёжный.
— Мне бы корочки, — попросил я. — Хоть какие-нибудь. Невозможно же работать.
— Сергей Михайлович! — сказал он с интонацией «Семён Семёнович!». — Вы частное лицо, не забывайте. Мишу Брежнева на поводке таскайте, у него корочки на все случаи жизни.
— И с оружием никак?
— Не имеем права. (Он подмигнул.) Не поверю, что это проблема.
Он правильно не верил, но озвучить просьбу я был обязан — ради страховки.
— Подытожим, — сказал Иван Иванович, и удивительная нотка торжественности вдруг прорезалась в его дистиллированной речи. — Я знаю, о чём вас попросят и что вам предложат оне, — те, кому мы как бы служим. Здесь вы услышали честный расклад. Дальше выбор за вами, с каким государством вам по пути: с тем, для которого бандит и убийца по кличке Рефери полезен, или с тем, которое хочет раздавить этого древесного жука, разъедающего в труху плоть великой страны.