Я снова позвонил Искандеру.
— Отбой тревоги. Клиент сбежал через крышу.
— Какие будут распоряжения? — спросил он без тени иронии.
— Бросай свой пост и поднимайся в квартиру. Там, правда, несколько холодных…
— У меня крепкий желудок.
— В общем, ничему не удивляйся. Если придёшь раньше меня, не жди, сразу ищи помещение, где там велась видеозапись. Обязательно надо изъять сегодняшний фильм. Не уничтожить, а изъять.
Переправлю бандитам, дополнил я мысленно. Найду способ, да хоть в интернет выложу, Ортис по моей просьбе выложит. Станет хитом, однозначно. А бандосы убедятся, что Арбуза пришил этот недорослик Лёня, а то ещё вздумают «спрашивать» с меня по своим поганым понятиям.
— Понял, есть, — по-военному откликнулся Искандер.
Когда я спускался, неожиданно позвонил Бодало, стоявший со своим УАЗом на стрёме. Я думал, просто заскучал или беспокоится, — оказалось, по делу.
— Митрич! Тьфу, Михалыч! Какой-то хрен перемахнул через забор…
— К нам?
— Нет, наоборот, от вас! Мужик метр с кепкой. Заскочил в «девятку» и рванул в сторону центра. Я его преследую, ну, в смысле слежу издалека.
— Так ты уехал отсюда?
— Михалыч, не знаю, может, я и сглупил, а только чую я — нельзя его упускать.
Ну, капитан! Хоть и участковый ты нынче, а инстинкты бывшего опера никуда не делись. Быть опером — это как ездить на велосипеде, один раз научился и на всю жизнь.
— Всё правильно, Пётр, отследи урода. Имей в виду, никаких контактов, этот карлик чрезвычайно опасен и вооружён. Отзвонишься потом, скажешь, где он залёг.
— Договорились.
Когда я вошёл в квартиру, первым, кого встретил, был личный врач Арбуза. Очухался, пилюлькин. Он потерянно посмотрел на меня, обвёл рукой пространство холла и хотел что-то спросить, но застонал и схватился за челюсть, согнувшись в поясе.
Выбита челюсть, понятно. Вывих то бишь. То, что доктор в моём лице прописал этому жлобу.
— Хочешь знать, что тут случилось? (Он покивал.) Лёня Вошь заколол своего приятеля Арбуза — видишь, шила торчат? Арбуз, подыхая, активировал гвардейский дротикомёт в коляске. Дротики прикончили его жену и охранника. Мне повезло. Тебе тоже повезло, мужик, иначе точно бы лежал сейчас вместе со всеми. Я тебя не держу, иди на все четыре, но выход внизу пока закрыт. Садись где-нибудь и жди, уйдёшь с нами.
Больше я не обращал на него внимания. Я мог бы вправить ему вывих нижней челюсти, дело знакомое, но, честно говоря, не было желания.
Позвонил Искандер.
— Вы где?
— Внизу в квартире.
— Записывающий центр нашёл. На втором этаже, вход в него из спальни Арбуза. Рядом с санузлом. Диск изымаю, аппаратуру залью водой.
— Необязательно, — сказал я. — Квартиру мы сожжём.
— Ух ты! — не сдержался бравый молодой человек.
— Спускайся, время не ждёт.
— Я всё-таки залью водой. Здесь, кстати, куча записей, как пялят какую роскошную тёлку, — сообщил он с интересом. — И так, и этак, и с наручниками, и с плёткой. Настоящая коллекция. Во всех случаях у кавалеров голова Арбуза, хотя ясно, что мужики разные. Фэйк, конечно, но сделано мастерски.
Вот и коллекция выползла… Работа Винтика, понимаю я. И правда, ценный был кадр, старался для покровителя…
…Бензином мы разжились у Искандера. В мотоцикле был огромный бензобак, а нам много и не надо, тем паче в самой квартире, в подсобных помещениях, обнаружилась куча ёмкостей с легковоспламеняющимися жидкостями.
— Зачем такую хату сжигать? — удивился Искандер.
— Слишком много моих следов, включая биологические. Не нужно, чтобы мои товарищи знали, что я здесь куролесил.
— А бандюки?
— Они и так знают. Для них — запись убийства.
— Доктор вас хорошо запомнил.
— Этому доктору самому бы тихонько в сторону отползти, не то что меня закладывать.
— Соседей бы не спалить, — выразил Искандер озабоченность.
— Обработаем только холл. И сразу, как запалим, вызовем пожарных.
…Отъезжая от расколдованного замка, лишившегося монстра-хозяина, мы увидели, как из окон третьего этажа с треском вырвались языки пламени, а через минуту услышали отчаянные вопли приближающихся сирен.
С Бодало мы созванивались, пока ехали. Как и он, мы тоже двигались в центр — без особой цели, просто ожидая результатов слежки.
Когда он назвал Тверскую-Ямскую, я смутно стал что-то подозревать, когда он вслед за Вошью свернул на Дегтярный, а потом на Малую Дмитровку, подозрения оформились в почти-уверенность, а когда Бодало доложил, где Вошь припарковался, и назвал адрес, куда наш киллер направил свои маленькие стопы, я распорядился:
— Всё время будь на связи, капитан, не отключайся.
Это был тот самый подъезд — напротив кафе, где мы утром всей группой тусовались (кажется, так сейчас говорят?), и где я впервые увидел Вошь. Вот и сейчас он явно направлялся к той же двери, гадёныш, и я догадывался — с какой целью.
— Что происходит, не молчи, — потребовал я.
— Объект вошёл в подъезд, — доложил Бодало. — По-моему, поднимается, по лестнице.
— Сиди в машине, мы скоро подъедем.
— Аккуратненько проверю… — сказал Бодало, упрямый дурень. — Узнаем, на какой этаж пошёл…
— Стой, не ходи!!! — заорал я. — Он заметил слежку! Это ловушка!
Капитан не услышал, уже отключился.
Ну что за дурень…
Мы опоздали. Как и те, кто по приказу Брежнева наблюдал за подъездом в свои веб-тьфу-камеры. Они увидели убийство в прямом эфире, офигели, тут же отзвонились своему шефу; так мы вдвоём с Михаилом Брежневым на место и прибыли — одновременно.
Искандера с его двухколёсным зверем я оставил подальше, чтоб не светился.
Картина преступления была проста, что и подтверждалось видеозаписью. Вошь просочился в подъезд, однако подниматься по лестнице, как предположил Бодало, не стал, — сел на корточки под входной дверью и принялся ждать.
Дождался Бодало.
Ударил снизу ножом в живот. Сильный, безупречный удар, брюхо капитану вспорол до пупка. Уже после такого мой друг был бы не жилец, но Вошь добил его милосердным ударом в сердце, под лопатку.
Я объяснил Мише, кто это, опустив то, что ему знать было не обязательно. Участковый из Нового Озерца, сказал я. Дружили мы с ним. Приехал в Москву сегодня — по велению души, желая мне помочь. Я его не звал, но коли уж приехал… Как здесь, в подъезде оказался? Я попросил его последить за этим местом. На ваши камеры с вашими следильщиками нет никакой надежды, что и подтвердилось. Капитан Бодало засёк киллера, пошёл за ним и нарвался на засаду.
— Если б здесь не участковый дежурил, — с горечью сказал я Михаилу, — а профессионал, будь то из «семёрки», да хоть любой твой нормальный опер с Петровки, ничего бы этого не случилось. Зато с большой вероятностью Вошь был бы сейчас в кандалах. Я же предупреждал, что он сюда вернётся! Предупреждал?
— У тебя чуйка, — уныло подтвердил Брежнев.
— А ты на камеры понадеялся. Сквозь интернет браслеты не наденешь.
— Зря я тебе не поверил…
Я внаглую, при Мише, вытащил из кармана покойного документы на его УАЗ. Готов был собачиться, даже рад был бы скандалу, но майор только по плечу меня хлопнул: типа, без вопросов, подполковник, тебе нужнее, чем следствию, пользуйся. Только спросил:
— Когда вернёшь?
— Завтра, — обещал я. — Как дело раскроем, так и верну.
— Мы завтра раскроем дело? — изумился он.
Я не ответил. Неохота было попусту языком шевелить.
Пока они разбирались с трупом, я взбежал вверх по лестнице и обнаружил занимательную дверь. В косяк на уровне пояса был вбит гвоздик, предназначенный для сумок и пакетов, которые вешаешь, когда открываешь замок. На гвоздике этом висела кепка.
Очень характерная кепка.
Дверь я выбил ногой — тут и снизу коллеги набежали. Я первым ворвался в квартиру. В нос шибанул запах вываренного белья. Вглубь уходил длинный коридор, освещённый двумя лампочками Ильича на всём протяжении. Стены с облупившейся краской, трёхстворчатый шкаф с потемневшим зеркалом и грудой пыльных коробок наверху. Под ногами линолеум с отсутствующим квадратами.
По коридору шёл высохший мужичок в несвежей майке, с немодной щетиной, в трениках с пузырящимися коленями. В руке — сковорода с пережжённой картошкой.
— Где Лёня? — спросил я.
Мужичок махнул рукой: дальше, дальше. И я побежал, распахивая двери, с пистолетом наголо. Непостижимо, чтобы в центре Москвы до сих пор было такое. Не просто Москвы, а Москвы Будущего, — города, который мне определённо нравился. В старой-то столице такими клоповниками удивить меня было трудно, но сейчас…
Одна из дверей открылась сама. Шаркая, в коридор выбралась бабуля в вязаной шапке (летом!), шерстяных носках и безрукавке мышиного цвета, сделанной из старого пальто. Через руку зачем-то перекинута грязная половая тряпка.
— Где Лёня?
Бабуля молча покосилась на меня и ничего не сказала. Я продолжал движение, торопясь и одновременно сдерживая себя, чтобы не попасть в новую ловушку. Коридор загибался и расширялся, там был общий туалет, возле которого на полу играла девочка лет шести-семи — тоненькая, бледная, с растрёпанными волосами. В платье, из которого давно выросла. Босая. Играла она топорно сделанной деревянной куклой.
Ну а дальше — тупик…
Должен был быть тупик. На самом же деле там обнаружился пролом в стене, заделанный оргалитом. На куске прессованного картона нарисован был котелок на костре, кипевший под каменными сводами. Вероятно, бывшая декорация. Оргалит был сорван, висел на одном гвозде, а по ту сторону пролома вырисовывалась другая квартира, похожая на эту, но — в соседнем доме. Здесь был тайный проход, мечта убегающих преступников.
Я вложил пистолет в кобуру. Воши здесь не было, давно свалил.
Подошёл Миша Брежнев.
— Удобно, — сказал я ему, показывая на пролом и на нарисованный очаг. — И ведь не подумаешь, что такое возможно.
— Почему он сюда вернулся? — спросил меня Миша.