— Ухватишь, если не фальшивые.
Игорь вскинулся:
— Фальшивые? Да что происходит, чёрт тебя дери! Ехали сюда по дохлой наводке — проверить безумную версию… А тут… а здесь… тьфу! Мало, что мертвец оказался живее всех живых, так ещё и с хвостом!!! Что за стаю ты за собой тащишь?!!
— Ты со мною теперь на «ты»? — уточнил я. — Товарищ полковник юстиции.
Он разом пришёл в себя.
— Простите, Сергей. На нервах весь. Такие дела творятся — и в городе, и на «базе». Теперь ещё и здесь…
— Это ты мне прислал телеграмму про похороны Радика?
— Телеграмму? — не понял он.
— Не присылал? Это плохо. Как вы меня нашли? Что у вас за «дохлая наводка»?
— Вот, взгляните.
Из кожаной папочки появилась фотография. Мимо дорожного знака «Новый Озерец» по обочине шоссе шёл человек. Ясно было видно его лицо — моё, собственно, лицо. Это был я, собственной персоной, пусть и постаревший на положенный мне срок.
— Там ещё на обороте, — подсказал Рудаков.
Я перевернул фотку, натужно пытаясь вспомнить, когда ж меня могли подловить? И кто? Нет, не вспомнил. Одно ясно — случилось это летом, нынешним летом. Судя по моей одежде — недавно… На обратной стороне было написано корявыми печатными буквами: «Сергей Дмитриевич Есенин».
— Подбросили в мой почтовый ящик, — сказал Игорь. Посмотрел на меня с сомнением и добавил: — Я имею в виду — в настоящий, который у меня в подъезде. Кстати, это странно, что в бумажном виде. Легко могли прислать обычный файл по электронке. Или боялись, что я Управление «К» подключу к делу, и их, типа, вычислят по ай-пи? Ну так это натуральная шизофрения, какое, к чёрту, ай-пи…
Пока он нёс эту абракадабру, я добросовестно наблюдал за дорогой и окрестностями. Не только по привычке, но и с целью. С историей появления Игоря Рудакова в моей застывшей деревенской жизни всё прояснилось, зато до сих пор ничего не было ясно с телеграммой. Глазея по сторонам, я надеялся наткнуться где-нибудь на брошенный джип с изуродованным картечью багажником и пробитыми колёсами. Каких только счастливых нежданчиков не подбрасывает иногда оперская звезда; главное — не профукать их, не пропустить мимо, провожая разочарованным взглядом… Не знаю, то ли я всё-таки профукал гипотетическую удачу, то ли пострадавший «лендровер» сменил колёса и умчал за сотни километров от нас (что гораздо вероятнее), однако напрягался я зря.
Ну, не совсем зря. На ближайшей автозаправке, вернее, на специальном месте для парковки, скучал давешний серебристый «Infiniti».
— Миша, ты видишь? — спросил я.
— А то!
— АТО у хохлов, у приличных людей — КТО, — непонятно произнёс Рудаков (пошутил, надо полагать). — Сверни, Миша. Познакомимся с господами автовладельцами.
Свернули. Однако знакомство не получилось: едва Игорь вылез из «форда» и направился, не скрываясь, к подозрительной тачке, та рванула с места, вывернула на шоссе и — нет её.
Игорь вернулся и спросил у меня:
— Подождём? Где-то сзади ещё «тойота» застряла. Пропустим их?
Как-то он странно поглупел за эти годы, мой бывший ученик. Или всегда таким был? Я пояснил ему ситуацию:
— Они ж связываются друг с другом. Никто теперь тут не проедет, нечего нам ловить. Лично меня беспокоят другие рыбёшки из стаи, — те, которых мы пока не вычислили. И очень, знаешь, хочется, чтоб дополнительно их было не больше одной.
— У вас мания величия, Сергей Михайлович? — осведомился задетый Рудаков. — Зачем кому-то вести вас по всем правилам? Двух «коробочек» на хвосте вам кажется мало? Несолидно для такого… кхе-кхе… Ладно, прошу прощения.
— Принимаю, — сказал я. — Был неправ, вспылил, считаю свои слова безобразной ошибкой, раскаиваюсь, прошу дать возможность загладить, искупить. Конец цитаты… Игорь, не обижайся. Я понимаю в ситуации куда меньше твоего, ты-то хотя бы владеешь сводками, рапортами, новостями, о которых, кстати, до сих пор ни полслова. А мои все тайны — из начала века. Голова кругом идёт. Кто и зачем меня раскрыл перед тобою, кто и зачем пустил за нами «колёса», кто прислал эту чёртову телеграмму, кто вообще меня нашёл? При чём здесь девчонка? Почему всё так совпало? Почему — сейчас, почему — я?
— Да-а… — задумчиво протянул Рудаков. — Вопросы… А ведь я, Сергей, никогда не верил, что вы погибли. Слишком хорошо вас успел узнать, чтобы поверить в такое. Мне даже снилось иногда, будто вы вдруг приходите на службу, и я кричу всем, — там, во сне, — мол, я не сомневался, что он жив-здоров…
— Как-то ты невпопад, Игорь, — вздохнул я. — Успеем наговориться.
— Мечтаю об этом, шеф… Ладно, трогай, Миша, — распорядился он. — И правда, время теряем.
«Форд» резво двинул дальше, накручивая километры на резину.
— Михалыч, насчёт ваших вопросов, — заговорил Рудаков. — Я понял не все из них: какая-то телеграмма, какая-то девчонка… Но на пару последних, мне кажется, ответ очевиден. Почему стрелки сошлись на вас? Из-за смерти Франковского Радия Иосифовича, из-за чего ещё.
Помолчали.
— Его убили? — спросил я, дрогнув голосом.
— Ещё как, — почему-то ответил Миша, опередив Игоря. — Убили — не то слово.
— Поделитесь?
— Даже ОД покажем, если договоримся, — опять сказал опер с Петровки. — Каждый листочек для вас скопируем.
— А мне кажется, обеим сторонам есть чем поделиться, — со значением добавил следователь.
Миша на секунду оглянулся, оторвавшись от дороги:
— Не парьтесь, Сергей, ваше прошлое реально уже никого не интересует, — возразил он Игорю. — И знаете почему?
Спрашивается, кто здесь начальство?
— Потому что и эмир, и Ходжа отбросили копыта, один ишак почему-то жив, — сказал я.
Опер засмеялся:
— Примерно так. За давностью лет.
— Рудаков, зачем ты на самом деле приезжал в такую даль? — спросил я в упор. — Не только же для того, чтоб сличить меня с фотографией, которую кто-то подбросил? Тем более, если эмир и вправду сдох.
— Есть у нас одна идея… — начал было тот, раздумывая, продолжать ли.
Михаил не стал ждать — словно гвоздь вогнал:
— Возвращайтесь, товарищ подполковник! «Идеи» у них, бля… Вопрос настолько серьёзный, что, простите за пафос, на кону стабильность государства. Такие дела, товарищ подполковник.
— Я же тебя просил…
— Виноват, Сергей Михайлович. Вы, хоть и в штатском, но офицер. Ребята просили, если что, напомнить вам про это.
— Ребята?
— Те, кто остались. Васин, Жемчугов, Льдова, Ортис. Узнали, что Ушаков, возможно, жив, и ошалели все.
Ошалели они. Понятное дело… Но как же мне им в глаза теперь смотреть — после этих семнадцати лет? После того, как я перестал быть ментом?
Не мент я больше, ребята. Сколько ни пришлёпывай к плечам погоны — соскользнут, упадут, рассыплются. Кончено! Измазался я так, что не отмоешься… Как смотреть в глаза тем, кто остался чистым?
— Всё стесняюсь спросить, — сказал я, пряча тоску за словесными шпильками. — Ты вообще кто, Мишутка? Переодетый генерал?
— Упырь, — буркнул Рудаков, отвернувшись к окну.
— Михаил Брежнев, — отрекомендовался тот. — Фамилие такое редкое. Примерно как Есенин.
— Брежнев, говорят, обожал Есенина.
— Я к генсеку отношения не имею. Меня вы, конечно, не помните, я тогда практикант был — за сигаретами, за кофе, то-сё. А сейчас — майор.
— Шестой орчатник, конечно? — проявил я проницательность… жаль, мимо, не попал в строку.
Миша Брежнев весело оскалился, глянув на меня в зеркальце заднего вида:
— Обижаете, Сергей! ОРЧ[1] номер шесть — это для людей другого склада, не для меня. Я — скромный убойщик. ОРЧ номер один.
— Из тридцатого отдела, — добавил Рудаков, как сплюнул.
— Подождите, хлопцы, — ничего не понял я. — Когда я уходил, на Петровке было семнадцать отделов. Потом, я слышал, добавился пяток… Что, правда есть тридцатый?!
— Нет такого отдела, — спокойно сказал Миша. — Дядя следователь шутит.
— Есть такие ведомства, где шутки ценят, но сами шутить не любят. И нумерацию подразделениям дают такую, чтоб враг не догадался.
— Загадками изволите, — сказал я им.
— Давай замнём, юрист, — хмуро сказал Миша Игорю. — Нашёл время… — Он явно хотел добавить «идиот», но сдержался. — Сергей, что вы решили?
— Я подумаю.
— Без вопросов. Ждём и надеемся.
— Значит, говоришь, убийство Радика Франковского ставит под угрозу государственные интересы? — спросил я его.
— Мы, наверное, причиняем вам боль, так спокойно рассуждая об этом, — ответил мне этот паршивец. — Видите ли, трагедия, произошедшая с доктором Франковским, как-то связана со всем остальным, пока непонятно, каким образом. Но это отдельное, самостоятельное дело, конечно. Просто он был вашим другом, что, возможно, повлияет на ваше решение.
— Кстати, дело веду я, — напомнил Рудаков. — Миша, ты не борзей! Я мог и не показывать тебе фотографию с Сергеем, и что тогда?
— Не мог, — отозвался майор безмятежно. — Тогда бы ты был последним гадом, а это противоречит твоему досье из ЦПД.
— Ты читал мою медкарту из ЦПД?! — вскинулся Игорь.
— Нет, ясен пень! Кто ж мне даст! Но её и не надо читать, чтоб понять, что ты не последний гад. Последних гадов берут или в УСБ, или в судьи. Или, например, в ОРД номер шесть…
— Хватит паясничать! — крикнул я. — Вы, оба! А ну заткнулись!
— Заткнулись, заткнулись… — дал Игорь задний ход.
— Майор, что означает твоё «возвращайтесь»? В какой форме?
— Честно говоря, нас устраивает любой вариант. Например, в Главк может вернуться подполковник Ушаков, причём на хорошую должность. Нет ничего невозможного. С другой стороны, в Москве может появиться некто Есенин, простой криминалист, который будет оказывать Главку услуги консультанта. Или не Главку, а лично нам — частным порядком. Консультировать меня, мою группу, а также, вот, товарища полковника, руководящего следственной группой… Выбор за вами, Сергей. Важна сама помощь, а не её форма.