— Разговор, когда твоего друга берут в заложники, — не разговор, а гнилой базар, — возразил я. — И ещё грозят взять других, уж не знаю кого.
— А что больше некого? — искренне полюбопытствовал Арбуз.
— Сына моего запаритесь искать. Я и сам не могу его найти, скользкий, как угорь. Остальную мою семью ты с корешами вырезал. А друзей у меня нет. Даже эта женщина на фото…
— Что, совсем не дорога тебе? Дочь убитого друга?
— Мать его внучки, — дополнил Вошь.
— А-а, ну да, ну да. Слыхали. Красиво, как в кино.
Чёрт, они даже это знали… Хотя чему удивляться? Викторина, конечно, всё со страху выболтала, и осуждать её — язык не шевельнётся. Но самое плохое — Вика подставила собственную дочь, потому намёк насчёт следующей мишени более чем прозрачен — Марина. Внучка несговорчивого «мусора».
Впрочем, если Марик позволит её найти, в чём есть большие сомнения.
— Мой ответ — да, — сказал я. — Назначайте место и время встречи.
Арбуз с явным облегчением выдохнул. Всё-таки он меня боялся, даже несмотря на присутствие Воши под боком. Это хорошо.
— Я тут покумекал и решил, — сказал Арбуз с хитрым видом. — Ты ж мне ценную инфу про Винтика дал, а я твоего паренька не выручил. Хочу с тобой рассчитаться. Да и любопытно очень поглазеть на твою будку, когда ты узнаешь, кто тебя предал. Итак… Васёк, изобрази барабанную дробь…
Охранник, привычный ко всему, застучал руками по спинке одного из дубовых стульев.
— Гнида, выдавшая Боссу твою жену — это…
— Франковский, — сказал я.
В результате будка вытянулась не у меня, а у Арбуза. Жестоко обломал я его своей догадкой. Он-то предвкушал, как я буду переживать из-за предательства лучшего друга, как я на глазах почтенной публики потеряю веру в человечество, а то даже жить расхочу, и тогда им с Вошью придётся уговаривать меня вытащить ствол «макарова» изо рта.
— Всё на нём сходилось, — пояснил я. — Долго объяснять.
— А ты знаешь, что твой Франкенштейн с самого начала работал на Босса, — несколько истерично выдал Арбуз, желая хоть чем-то меня поразить. — Они даже раньше скорешились, чем я к ним прибился. Поэтому все ваши «мероприятия» по Боссу и срывались.
— Не знал. Мы предполагали, что есть «крот», но так и не успели найти. Тебе, кстати, не попадёт за разглашение стратегической информации?
— Так он же подох, твой Франкенштейн! Кому теперь какая разница? И было это сто лет назад!
— Да, но после Босса он перешёл под руку Рефери, ведь так? И до последнего дня Франкенштейн был верным холуём вашего нынешнего хозяина, почти как вы с Вошью. Вот я за тебя и волнуюсь.
Арбуз насупился. До признаний такого уровня, разумеется, он доводить не собирался.
— Догадливый ты, сука. Дурака из меня делаешь?
Глаза его внезапно загорелись лихорадочным огнём, пальцы забарабанили по подлокотникам.
— Я никого не боюсь, понял, мент? Смерти не боюсь, — в очередной раз соврал он. — О чём хочу, о том и базарю! Хочешь, солью тебе, кто Рефери на самом деле?
Я онемел на секунду. Вспугнуть такую удачу было бы чудовищно обидно.
— Что, это какая-то страшная тайна? — подпустив иронии, спросил я его. — Встречусь с ним и узнаю. Если приглашение — не разводка.
— Ничего ты не узнаешь, не надейся.
— Арбуз, Арбуз, — встревоженно позвал Вошь. — В тундру не лезь.
— Отстань! Послушай лучше, что я ему предложу. Ау, ментяра! Дашь на дашь! Ты отрежешь своего дурака, а я тебе за это скажу, кто такой Рефери.
«Дурак» — значит, половой член. Я должен его отрезать, чтобы получить решающую информацию? До чего ж этот уродец подвинут на гениталиях, просто жалко его становится.
— На сегодня глупостей хватит, — сказал я, делая вид, что собираюсь уходить. — Был рад повидаться, а также познакомиться с твоей супругой, — Я помахал Дарине (она в ответ послала мне воздушный поцелуй).
— Погодь! Ну, давай что-нибудь другое! Что ты можешь у себя отрезать? Чем пожертвуешь ради выполнения приказа?
О! Какой высокий штиль прорезался у этого приблатнённого ничтожества, ни разу, кстати, не сидевшего. Арбуз буквально вибрировал, изнемогал от предвкушения, так ему приспичило насладиться очередным цирковым представлением.
— Могу пожертвовать мизинцем, как в фильмах про якудзу.
Серьёзно ли я это сказал?
Оказалось — да. Положить кусок пальца в лёд и — стрелой в хорошую хирургию (позвонить Мише, пусть поможет с больницей), там пришьют обратно; получить убойную наводку на Рефери и тем самым исполнить задание генерала, который вернёт мне имя, — за долю секунды эти мысли промелькнули и переплелись у меня в голове.
— Мизинец годится, — чуть не подпрыгивая, просипел Арбуз. — Давай, давай, иди к столику. Что тебе принести?
— Тормози, ты, хуиндрын! — ударил Вошь по басам. Хоббит крайне нервничал. А ведь репутация у него была — лёд, а не человек.
Я присел на одно колено возле низкого журнального столика для гостей.
— Всё, что нужно, с собой, — сказал я, доставая из карманов жилета складной нож, жгут, чистую тряпочку. — Может, ты заодно поделишься, что вы возите в этих ваших чемоданах?
— Что возят — я не в курсах. Баки не забивай, давай режь!
Резать я собирался только верхнюю фалангу, не весь же палец. Обмотал нижнюю часть мизинца тряпкой; поверх тряпки, на всякий случай, затянул жгут потуже (не уверен, что это нужно, и всё-таки), положил обречённую плоть на стеклянную столешницу. Нож установил между верхним и средним суставами — и, чтоб не успеть передумать…
Резко опустил нож!..
Нет. Лезвие не сдвинулось с места, разве что кожу надрезало.
Вторая попытка. Я закрыл глаза и представил, что перерубаю карандаш. ХОП!!! Открыл глаза — ничего не поменялось, всё осталось при своих. Я весь вспотел. Руки вдруг задрожали, и та, что с выставленным напоказ мизинцем, и та, в которой нож.
Арбуз хохотал, как умалишённый, если б мог — ногами бы, наверное, задрыгал.
Не обращаем внимания на дебила, пробуем ещё раз… Я глубоко вздохнул и медленно выпустил воздух. Повторил упражнение, успокаивая организм. Снова приложил лезвие к месту ампутации, выверяя микроны. Теперь — нажать. Что сложного? Как падает гильотина — бесстрастно, непреклонно, сокрушительно…
Нож отказывался починяться. Рука задубела от напряжения. Не смогу, чёрт. Надо же, не смогу, подумал я. Инстинкт оказался сильнее воли. Возможно, страх бы помог, или другая сильная эмоция, аффект, временное помешательство… Здесь был голый расчёт и не больше.
Я с остервенением разрезал жгут, сорвал тряпку, швырнул всю эту срамоту к потолку. Нож воткнул в паркет. И сказал:
— В жопу тебя, Арбуз!
Тот захлопал в ладоши, счастливый, как дитя:
— Душевно, мент… Ой, душевно… Ну, бля, до слёз… Лучший день в моей жизни! Я тебе скажу, кто такой Рефери, ты обалдеешь! Это…
Реплика закончилась хрипом. Арбуз схватился за шею, за горло, пытаясь хоть что-то исправить, однако Лёня поймал его руки и крепко сжал, не давая корешу ни шанса. Глаза бандита полезли из глазниц, он задыхался, нет, уже умирал от удушья, и сделать с этим ничего было нельзя.
Лучший день в жизни Арбуза оказался последним.
Лёня Вошь воткнул в него сразу два своих фирменных шила с непомерно длинными концами, заткнув болтуну рот — максимально надёжно. Наверное, имел санкцию начальства на такой вот случай.
Вырвавшись из захвата, Арбуз, содрогаясь, упал боком на подлокотник…
Не знаю, на что он там у себя нажал. Скорее всего, в кресле специальный рычажок был, расположенный под рукой, чтоб в случае чего выстрелить первым. Но нажал, я думаю, случайно. Трупы не способны мстить, по крайней мере наука не приветствует такие версии.
Я услышал отчётливый металлический лязг и рефлекторно упал на пол — за тот самый столик, на котором чуть было не остался кусочек моего пальца. Крайне удачно, что я так и стоял возле столика на одном колене. Чтобы упасть из этого положения, нужно меньше, чем мгновение, что, собственно (помимо рефлексов), и спасло мне жизнь. Если б я поторопился встать во весь рост, не уверен, что успел бы.
С оглушительным хлопком сработали пружины, и невинная с виду инвалидская коляска изрыгнула из себя тучу дротиков, разлетевшихся веером по «гостевухе». Ну, может, не тучу, но достаточно, чтобы покрыть большой сектор. Арбуз, получается, не врал, когда хвастался, мол, моя коляска меня защитит. А я думал — тупая бандюганская шутка.
И насчёт того, что дротики отравлены, тоже, как видно, не шутил.
Маленькие снаряды попали в Дарину и в «васька» — охранника, они даже понять ничего не успели. Охранник просто упал, а женщина сползла с дивана на пол. Яд был нервно-паралитического действия, почти сразу приведший к остановке дыхания (через несколько минут жертвы были уже синюшными). Возможно, нечто курареподобное, а может, настоящий кураре растительного происхождения, с Арбуза сталось бы.
Вошь! — вспомнил я.
Вошь, удачно воспользовавшись заминкой, уже бежал к выходу из квартиры. Не теряя ни секунды, я позвонил Искандеру внизу:
— Закупорь выход из дома! У тебя может объявиться мужчина, похожий на подростка. Это киллер, он крайне опасен.
— У здешней охраны в сейфе был пистолет, — быстро ответил он. — Я вооружён.
— Только не лезь на рожон.
(Вот мы и стихами заговорили, мелькнула в мыслях несвоевременная перчинка. «Я вооружён — не лезь на рожон…»)
— Убивать его нельзя, у них Вика в заложниках, — продолжал я. — Если получится, надо задержать и допросить.
— Ранить можно?
— Легко — да. В бедро, в руку.
— Пока никого нет… — сказал Искандер.
Я отключился и побежал следом за Вошью.
И сразу выяснилось, что рванул он не вниз, а наверх. Фора у него была ого-го, а я был уже не тот для забегов по лестницам, тем более за порхающими воробышками. Когда я выбрался на крышу, Воши и след простыл. Крыша здесь удачно продолжала традиции комфорта, заложенные при создании этого дома. Садик, прудик, шезлонги, клумбы, мангалы, подзорные трубы, в общем, площадка для отдыха, общая для всех жильцов… Обнаружив стрелку «Аварийный выход», указывающую на край крыши, я подбежа