Юлия, завёрнутая в простыню, лежала на диване. Бледная, с подступающей желтизной. Увидев меня — засветилась, как лампочка. Тоже волновалась, видать.
Викторина сидела на полу возле печи, пристёгнутая к дверце наручниками. Ага, для неё железки нашлись! Хотя в доме, на беду хозяина, их не было. Наверное, Миша одолжил, всё-таки аттестованный опер.
Так, разбираемся в порядке срочности, а не значимости… Я спросил Брежнева:
— Сколько у нас времени?
— Лично я никуда не сообщал о произошедшей в этом доме, кхм, разборке двух бандитских кланов. — Он молодецки мне подмигнул. — А если кто-то просигналит, с поста номер один тут же перезвонят на мой номер. Пока не звонили.
— Что с транспортом?
— Искандер побежал за машиной. Поедет через главный въезд, где шлагбаум. Оттуда должны позвонить, чтобы пропустили. Вот он ответит на звонок. — Миша показал на вахтенного охранника, когда-то стоявшего при входе. Тот был жив и цел, везунчик.
— Выстрелы они что, не слышали?
— Привыкли. Люди Рефери с позволения хозяина часто баловались во дворе.
Всё, со срочным было покончено. Теперь — главное. Я подсел к Юле, погладил её сквозь простыню… и внезапно обнаружил, что она до сих пор раздета! Даже без белья!
— Кто её сюда принёс? — бросил я в пространство.
— Я, — откликнулся Марик.
— Найти ей одежду нельзя было?
— Где? — едко осведомился он. — И когда? У нас тут, знаешь, мозги были заняты, как пулю не словить.
— У неё могли спросить, где одежда, — показал я на Викторину.
— Спросили. Вместо ответа она набросилась на меня с секционным ножом. Вот с этим. — Марик показал на барную стойку. Там лежал устрашающих размеров хирургический инструмент.
Я взял нож в руку, примерился к нему. Качественная вещь… Потом посмотрел на сидящую на полу Вику. Предстояло неприятное дело, — не дело даже, а мерзость, как случайно раскушенного червяка выплюнуть вместе с яблоком. Но — никуда не денешься…
— Пойду, поговорю с ней. У кого ключи от «браслетов»?
Ключи были у Марика. Я взял их и прошагал к печке. Вика посмотрела на меня ненавидящим взглядом и отвернулась.
— Девочка, это было семнадцать лет назад, но я всё-таки спрошу. Ты зачем донесла бандитам на мою жену?
Я боялся, что она откажется говорить, и тогда придётся принимать непопулярные силовые меры. Нет, она ответила:
— Чтобы Марик остался один, без семьи.
— Ну, тогда ты просчиталась. Теперь у него полноценная семья, зато у тебя её больше нет.
— У меня дочь! — задохнулась она от ярости.
— Нет у тебя больше дочери. У Марины появился отец и дед, а вот мать потеряла на неё свои материнские права.
— Не тебе решать!
— Само собой. Но и не тебе. Марина, узнав всю историю целиком, без твоей цензуры, приняла правильное решение.
Я одновременно и блефовал, и был уверен в каждом произносимом слове. Хотелось сделать этой гадюке побольнее, и у меня получалось. Однако объясняться с ней совершенно не было времени.
Я отстегнул «браслеты» и сказал ей:
— Раздевайся.
Она встала, разминая запястья.
— Это с какой ещё стати?
— Вот с такой.
Я взял её одной рукой за горло, чуть приподнял и пришпилил к печке, второй принялся расстёгивать чистенький голубой халатик. Как она умудрилась не посадить ни одного кровавого пятнышка? Процедурная сестра, блин… Глаза у неё полезли из глазниц, она прохрипела:
— Я сама…
Сама так сама. Чтоб дама вела себя осмотрительно, я вынул из-за ремня прихваченный на всякий случай секционный нож и показал ей — со значением.
— Мне уже приходилось убивать женщин, — сообщил ей на всякий случай, чтоб была в курсе.
— Раздеваться при всех? — уточнила она в панике.
— Повернись спиной, если хочешь. Хотя, кому твои прелести интересны? Рудаков клюнул, ну так его, я думаю, больше коллекция увлекала. Нам нужна одежда, а больше с тебя взять нечего, пустое место.
Халат она скинула быстро, тогда я скомандовал:
— Блузку и джинсы. Трусы с лифчиком можешь оставить.
Про женщин я не наврал, были у меня такие эпизоды. В Чечне. Бандитская вдова, потерявшая мужа в боях с «федералами» (как нас тогда называла свободная от совести пресса), продавала мальчишкам-солдатикам отравленный самогон. Добавляла в бутыли сок черемицы. Поймать её было трудно, покупатели загибались без шансов, а она каждый раз меняла блокпосты. Но когда целое отделение умерло в мучениях, я всё-таки её выследил и заставил выпить то пойло, которым она травила ребят. Силой влил в глотку… Это первый случай. Её имя и фамилию я до сих пор помню. Со вторым случаем проще: поймали снайпершу, бывшую биатлонистку из Литвы. Литовок, по негласному уговору, в плен не брали. Бросили жребий, выпало мне. Я исполнил приговор. Всё. Имя-фамилию её не спрашивал, плевать было.
— Ну вот и отлично, — сказал я Вике, перекинув её шмотки через руку. — Возьми на память. — И отдал ей секционный нож.
Пошёл, внимательно глядя на Марика. Тот всё это время неотрывно наблюдал за нами. И когда он внезапно дёрнулся, когда тревожно рванулся вперёд, я крутанулся и с разворота вмазал гадине — так, чтоб искры из глаз.
«Очки» на смазливой морде гарантированы, будут на загляденье.
Она грохнулась спиной о печь и выронила нож, которым собиралась ткнуть меня, уж не знаю, в какое место. Сознание не потеряла, я ж бил не для того, чтобы укокошить.
— В следующий раз, если тебя увижу, убью, — сказал я ей ровным голосом.
После чего ушёл уже окончательно. Пристёгивать её не стал: выгоднее, чтоб она тоже смылась отсюда. Правда, смываться в неглиже… А, ну так возьмёт Юлину одежду. Дашь на дашь, как сказал бы Арбуз.
Пока длилась вся эта мелодраматическая сцена с объяснениями и раздеваниями, Искандера пропустили через шлагбаум (штатный охранник подтвердил по телефону, дескать, хозяин ждёт гостя). Потом Юля с трудом одевалась, а я закрывал диван простынёй, как ширмой, и едва удерживался от того, чтобы ей помочь. Потом я вспомнил…
— Марик! В комнате для убийств была видеокамера! Ты вытащил карту памяти — или что там в ней было?
— Камера винтажная, в ней была кассета. Вытащил, конечно.
— Ещё у него где-то должен быть «алтарь» с красным знаменем, с фотками и пробирками с кровью. Не нашли?
— Нет, не видели. Но искать уже некогда.
Было видно, что к воротам подъехал микроавтобус с затенёнными стёклами; вероятно, за рулём был Искандер. Послушный охранник нажал на кнопку, впуская машину.
Внезапное возбуждение меня не отпускало:
— Ещё где-то должен быть архив с видеозаписями! Марик, это очень важно, там всего его жертвы. Видел какие-нибудь компьютеры?
— Ноутбук из кабинета я забрал, — вставил Миша, похлопав по рюкзачку в руке.
— Видел систему управления домом, — сказал Марик. — Здесь почти всё автоматизировано. Система обнулена, думаю, без шансов восстановить. Видел шкафы — отдельно для дисков, отдельно для кассет. Тоже пустые.
— Не успел перевезти, значит, — огорчился я. — Если наручников в доме нет… Медленно обживается, гад. Осторожный. «Алтарь», конечно, тоже остался в другом логове…
Погрузились в микроавтобус. Юлю я нёс на руках. Ей было нехорошо, знобило, не хватало воздуха, руки и ноги были холодными. «В какую больницу? — шепнул я ей. — Есть у тебя где-нибудь завязки?» «Домой, Серёжа…» «К тебе пока нельзя». «Марик сказал, у него большая квартира. Туда». «Что делать с кровопотерей?». «Можно ничего не делать, лежать пару недель и фрукты кушать. Само восстановится. Но я позвоню, плазму дадут, сколько попрошу. Капельницу ты поставишь. Справимся». «Звони сейчас, сразу и заедем».
— Я на Чугунных Воротах бросил УАЗ, — сказал я громко. — Улица такая — Чугунные Ворота. Сделаем пересадку.
— Нет проблем, — отозвался Искандер с водительского места.
— А ведь здесь рядом прямо сейчас хоронят Франкенштейна, — вспомнил Миша. — Ну да, на Кузьминском! Сергей, будете заезжать? О Юлии Адамовне, я уверен, ваш сын позаботится не хуже вас.
— Без меня закопают, — сказал я. — Радика Франковского я не хочу видеть ни живым, ни трупом, ни на фото в некрологе.
Миша Брежнев провожал нас: открывал ворота. Потом закроет, когда уедем. Он оставался встречать своих коллег — и заодно прикрывать нас, если понадобится. Он спросил, не обращаясь ни к кому конкретно:
— Ладно, как договариваемся?
Ответил Марсель:
— Для начала обзаведись телефоном, о котором никто, даже домашняя кошка, не знает. С него свяжешься с Сергеем Михайловичем — там и договоритесь.
— Как я узнаю номер?
— Код будет девятьсот пятьдесят восемь, его запомни сейчас. Остальные цифры зашифрую. У тебя в смартфоне есть инженерный калькулятор? Да должен быть, как не быть! Пришлю на твой обычный телефон SMS с цифрами. Это будет папин номер, записанный в восьмеричном коде. Введёшь его в калькулятор и переключишься в десятичный код — получишь нормальный номер, десятичный. А федеральный код я тебе назвал.
— Справлюсь. Что, вообще, дальше-то? — спросил он теперь больше у меня.
Но ответил опять Марсель:
— Доиграем в игру «камень-ножницы-бумага».
— Чего-чего? — произнёс ошалелый опер, который очень многого в этой жизни не знал.
Миссия выполнена. Передислокация
Вводная 5. Август 2017
Когда-то, давным-давно, в этом длинном кирпичном здании располагалась ткацкая фабрика, и оно великолепно подходит для задуманного дела. Торец — это глухая стена, без окон, без выступов, лезть по нему не сложнее, чем по тренировочному скалодрому. Постройка старая, цемент между кирпичами разрушился и осыпался, что сильно облегчает подъем. Во-вторых, строители ещё только приступают к ремонту, намереваясь превратить убогий корпус в престижное жильё с лофтами, так что пока — никакой охраны, и вообще — никого. Наконец, главное. Другим своим торцом — тем, что в противоположном крыле, — этот корпус выходит как раз на здание, где живёт Франковский.