Чем дольше Эндре думал о Еве, тем больше она ему нравилась. «Ну и скотина же я! — ругал он себя. — Стоило только женщине пожаловаться на скуку и одиночество, как я уже готов волочиться за ней...»
Сквозь густые светлые волосы Евы пробивались солнечные лучики, но так продолжалось всего лишь несколько мгновений. Потом поезд повернул вправо и солнце уплыло из окошка, «Эта женщина, конечно, несчастлива, — мысленно рассуждал Эндре, — хотя красива и умна...»
— Если бы я был вашим мужем, — наконец заговорил он, — я бы ушел из армии, устроился на гражданке и все свободное время уделял вам. — Он прислонился спиной к окну и продолжал: — Я вообще не могу понять мужчин, которые предпочитают военную карьеру гражданской профессии.
Женщина взглянула на Эндре:
— Три дня назад я уехала от мужа. Перед самыми праздниками я предъявила ему ультиматум: или я, или служба в армии. Между прочим, у него есть диплом педагога. Вот я и предложила ему демобилизоваться, чтобы потом переехать в Будапешт. Он попросил отложить решение этого вопроса на неделю, я согласилась. Праздники прошли. И что же он решил? Он предложил мне потерпеть еще годик, пообещал, что за это время добьется перевода в Пешт. Но я не хочу и не могу ждать так долго. И я поставила условие: или он немедленно подает рапорт с просьбой о демобилизации, или я забираю вещи и уезжаю. Разумеется, никакого рапорта он не подал. Я собралась и уехала.
— Но сейчас-то вы возвращаетесь.
— Всего на несколько дней. Видите, у меня и вещей-то, собственно, никаких нет. Дело в том, что мне приснился дурной сон, а я очень суеверна. Однако, как только я смогу убедиться в том, что с ним ничего не случилось, я немедленно возвращаюсь в Пешт.
— Да ничего с ним не случилось.
— А вам откуда известно?
— А что с ним может случиться? Он знает, что вы приедете?
— Нет, а что?
— Тогда я помогу вам: чемодан-то у вас все-таки тяжелый.
На минуту в вагоне воцарилась тишина, лишь колеса по-прежнему выстукивали свою монотонную песню.
Ева смело выдержала взгляд юноши, не отвела глаз в сторону.
— А вы, как я посмотрю, такой же напористый, как ваш отец, — заметила она.
— А откуда вы знаете моего отца?
— Люди много говорят о нем.
— Вы станете смеяться: я пока что не напористый, но очень хотел бы стать таким.
Ева рассмеялась:
— Пока мы доедем до Кевешда, вы, чего, доброго, убедите меня в том, что совсем невинный мальчик.
— Этого я утверждать не стану. Но, хотите верьте, хотите нет, только, когда я в первый раз поцеловался с девушкой, меня потом не один день мучили угрызения совести. Позже я, конечно, уже не был таким наивным, однако с кое-какими принципами не расстался до сих пор.
— А именно?
— Вы смеяться станете, если скажу.
— Ничего с вами не случится, если и посмеюсь немного. Ну, говорите же, может, это и не смешно вовсе. — Интуитивно Ева почувствовала какую-то противоречивость в характере парня. Например, несколько минут назад она подумала, что юноша пересядет на ее сторону и начнет шептать ей на ухо всякие любезности, а он как ни в чем не бывало продолжал сидеть на своем месте, вытянув ноги, и лишь издали смотрел на нее.
— Никогда не добиваться любви с помощью насилия, — проговорил он и сдвинул брови. — От этого принципа я не откажусь, даже если стану отъявленным негодяем.
Ева с удивлением взглянула на юношу:
— Негодяем? А почему вы решили им стать?
— Потому что им легче живется на свете, чем порядочным людям. Но давайте лучше вернемся к моим принципам. До сих пор я не смел в присутствии посторонних обнять девушку, тем более поцеловать ее...
— Это и мне не нравится. Но почему вы именно сейчас решили распрощаться с кое-какими принципами?.
— Потому что до сих пор я другими глазами смотрел на девушек, а теперь убедился, что им больше нравятся хамы. Стоит только человеку проявить себя с этой стороны, как они слетаются, словно мухи на мед.
Ева улыбнулась одними глазами, затем кивнула и попросила:
— Не снимете ли вы мой чемодан с полки?
Когда Эндре снял чемодан, она достала бутерброды и начала уговаривать его поесть:
— Пора привыкнуть, что вкусными вещами вас будут угощать девушки и женщины, а не ваш повар.
Эндре при виде аккуратно нарезанных бутербродов почувствовал легкий голод, но есть все же отказался и лишь после настойчивых уговоров Евы переменил свое решение.
Поезд мчался по Задунайской равнине, а они сидели вдвоем в купе и с аппетитом уплетали бутерброды, временно забыв о своих заботах. Разговаривая, они перескакивали с одной темы на другую, и тут выяснилось, что у них есть общие знакомые.
Когда поезд уже подъезжал к городу, Эндре заметил, что Ева вроде бы нервничает. Она и в самом деле нервничала. Попутчик ей нравился, но ее беспокоило, что, даже расставшись с мужем, она постоянно думает о нем. «Я не должна распускаться, — мысленно уговаривала она себя. — Раз Петер решил остаться в армии, значит, нас уже ничто не связывает. Наш разрыв зависит не от меня. Если бы он по-настоящему меня любил, то я занимала бы первое место в его жизни, а это не так. Конечно, я спрошу, что же он в конце концов решил...»
Поезд начал замедлять ход. Они оделись, сняли свои вещи с полки и растерянно уставились друг на друга.
— Встретимся в гостинице, — неожиданно произнесла Ева, — благо она в городе одна. Я сама вас разыщу.
Эндре молча кивнул. Он не имел ни малейшего представления о том, где находится эта гостиница, более того, ему даже расхотелось встречаться с Евой. Он сел в такси и уехал.
Ехать пришлось недолго. Вскоре машина остановилась перед трехэтажным зданием. Эндре расплатился с шофером и, выйдя из машины, принялся с любопытством осматривать здание в стиле барокко, которое, судя по всему, недавно отремонтировали. На первом этаже располагался ресторан и эспрессо с отдельным входом.
Эндре вошел в просторный холл с удобными креслами и низенькими столиками. Слева виднелась большая стеклянная дверь с табличкой «Вход в ресторан» на венгерском и на трех иностранных языках. Справа от двери находилась длинная стойка, за которой скучала от безделья красивая девушка-администратор в темно-синем форменном костюме.
Придав лицу серьезное выражение, Эндре подошел к стойке и поздоровался. Девушка взглянула на него с удивлением:
— Добрый день! Что желаете?
Эндре чуть было не рассмеялся от такой вежливости. Он оперся руками о стойку, слегка сдвинул шапку на затылок и сказал:
— Я хотел бы снять номер до утра, одноместный, если можно, с ванной.
Девушка опять удивленно взглянула на него. Глаза у нее были серо-зеленые, как у кошки, и лишь обрамлявшие их густые длинные ресницы сглаживали первое неприятное впечатление.
— А почему бы вам не обратиться в военную гостиницу? — спросила девушка. — Она находится на соседней улице, второй дом направо.
Юноша потер подбородок, в глазах у него появились озорные огоньки.
— Если подойдете ко мне поближе, я по секрету шепну вам причину, по которой не могу этого сделать, — проговорил он, оглядываясь.
Как раз в этот момент в дверях гостиницы показалась Ева. Девушка-администратор по привычке отвесила входившей вежливый поклон.
— Ровно в полночь заканчивается мой отпуск. Неужели вы хотите, чтобы оставшееся время я обязательно провел в обществе военных? Наверное, нет?..
— Это уж ваше личное дело, — заметила девушка-администратор грудным голосом. Она достала из ящика бланк анкеты для проживающих и протянула его Эндре: — Прошу вас, заполните вот это. — Затем обратилась к Еве: — Доброе утро, сударыня. Прошу минутку терпения. — Склонившись над большой толстой книгой, она что-то поискала, а затем сказала: — Вам, товарищ военный, я могу предоставить сто тридцатый номер... с ванной, с видом на площадь. Сто десять форинтов в сутки...
— Могу я сразу расплатиться?
— Как вам будет угодно.
Эндре заглянул в счет, заполненный девушкой-администратором, и положил перед ней две бумажки в сто пятьдесят форинтов.
— Сейчас я дам вам сдачу.
— Оставьте себе, уважаемая.
— Благодарю вас, но я чаевых не беру.
«Вот черт! — мысленно выругался Эндре. — Какая сознательная!»
Положив сдачу в карман, он поднялся в номер. Поставил чемодан, подошел к окну, отодвинул штору и посмотрел на засыпанную снегом площадь, обрамленную двух- и трехэтажными зданиями в стиле барокко. В самом центре площади возвышался бронзовый памятник, обнесенный красивой оградой из кованого железа, вокруг которой росли деревья, похожие на гигантские лопаты. Задернув штору, Эндре пощупал радиатор водяного отопления — он оказался горячим, затем заглянул в ванную, где все так и сияло чистотой.
«Зачем я это делаю? — подумал он, закуривая. — Зачем мне все это? Неплохо бы знать, когда она зайдет, а то, чего доброго, застанет меня в ванной».
Долго ждать ему не пришлось: вскоре в дверь постучали. Эндре открыл дверь и увидел Еву. Она быстро проскользнула в номер и подставила ему щеку для поцелуя.
Эндре обнял ее.
— Постой! — Она высвободилась из его объятий: — Подождем немного.
— Чего ждать? — Эндре снова попытался обнять ее.
— Подожди, — прошептала она. — Сначала я должна поговорить с Петером... Прошу тебя...
— Потом поговоришь...
— Нет, я должна сначала с ним поговорить... Ради себя, ради тебя...
— Ковач не так глуп, чтобы позволить тебе уехать.
Однако Ева осталась непреклонной.
— Ты подожди, я скоро вернусь. Я тебя не обману. Я даже чемодан здесь оставлю.
И она ушла.
Эндре пообедал в ресторане один. Он не спускал глаз с двери, но Ева почему-то не возвращалась.
После обеда он зашел в эспрессо. Первой, кого он там увидел, была Марика, встрече с которой он очень обрадовался. Он подошел к столику, за которым она сидела, и спросил:
— Узнаете меня, Лоллобриджида?
— Конечно, узнаю. Из отпуска возвращаетесь?
— Не помешаю? — Не дожидаясь ответа, он сел на свободный стул.