– Миссис Таунсенд, если бы вы только взглянули на него повнимательнее. Он в вашем вкусе – упрямый и надменный. – С этими словами он многозначительно посмотрел на Себастьяна.
Шарлотта прижала ладонь ко рту, чтобы скрыть улыбку. Господи, до чего же этот Меррик дерзок и нагл. Да и пахло от него ужасно – лошадьми, луком и прокисшим элем. И все же было в нем нечто такое, что мгновенно расположило к нему Шарлотту.
А букмекер смущенно продолжал:
– Может, все же подойдете поближе и дадите животинке свое благословение? Я знаю, вам удастся его усмирить, и он из шкуры выпрыгнет, чтобы только вам угодить.
Восхитительное озорство, сквозившее в каждом жесте и слове Меррика, показалось Шарлотте невероятно притягательным. Она повернулась к Себастьяну:
– Можно?
Сделав шаг назад, виконт с изумлением посмотрел на возлюбленную.
– Ей-богу, вам стоит записать это в свой блокнот, Меррик, – протянул он. – Миссис Таунсенд просит у меня разрешения!
Мужчины рассмеялись.
Но Шарлотта не поняла, что такого смешного было в ее словах, и все же заставила себя улыбнуться.
– Я просто стараюсь быть вежливой.
От этих слов мужчины расхохотались еще сильнее.
– Миссис Таунсенд! – воскликнул Меррик, вновь хлопая себя по ляжке. – Вы сегодня в прекрасном настроении. Хитрая, как всегда.
Но что дурного в том, чтобы проявить вежливость? Хотя, судя по изумленным лицам мужчин, куртизанкам позволялось отступать от общепринятых норм поведения. Значит, вместо того, чтобы подчиняться окружающим ее мужчинам, Лотти могла отдавать им приказы и держать у себя на посылках. Вот что значило быть Лотти Таунсенд.
От сознания странного тревожащего ощущения собственной власти по спине Шарлотты пробежала дрожь. Взглянув на Себастьяна из-под полей своей шляпы, девушка заметила, что он ей подмигивает.
– Это твои деньги, Лотти, любовь моя, – со смехом произнес он. – Только не забывай, что, когда в прошлый раз Меррик попросил у тебя благословения для «лучшего животного из всех существующих», конь захромал прежде, чем начался забег. И тебе пришлось целый месяц экономить на визитах к шляпнику.
Осмелев при виде блеска его глаз, Шарлотта поддразнила возлюбленного:
– Думаю, мне вполне хватит тех шляп, что у меня есть.
Себастьян снова рассмеялся, и тепло его улыбки растопило Шарлотте сердце.
– У тебя хватит шляп на целых два сезона, но разве тебя это остановит? Независимо от того, выиграешь ты или спустишь все до последнего пенни, к концу недели на тебе все равно будет красоваться новый наряд. – Себастьян игриво взъерошил пальцами вычурные перья на шляпе Шарлотты, а потом взял ее за подбородок и погладил по щеке. – Как пожелаете, мадам. Но до тех пор, пока вы безраздельно владеете моим сердцем, я бессилен перед вашими капризами.
От этого простого, но такого чувственного прикосновения у Шарлотты перехватило дыхание.
Бессилен? Он, должно быть, шутит. Ведь его прикосновение вызвало во всем ее теле невероятный трепет, прокатившийся от головы до кончиков пальцев. Колени у Шарлотты задрожали, а губы, словно по собственной воле, поскольку сама она ничего подобного не допустила бы, вдруг вытянулись и сложились для поцелуя. Только для гораздо более глубокого и страстного в отличие от того, что Себастьяну удалось сорвать в экипаже.
– Кхе-кхе, – откашлялся мистер Меррик. – Итак, имя лошади, миссис Таунсенд. Будет ужасно обидно, если вы не успеете сделать ставку до начала забега.
Шарлотта с неохотой оторвала взгляд от Себастьяна, все еще очарованная его словами.
– Конечно, сэр, – ответила она. – Лошадь. Как же я могла забыть?
Да и как можно было что-то запомнить, когда Себастьян так на нее смотрел?
Меррик просиял.
– Миссис Таунсенд, вы лучшая женщина из ныне живущих. – Букмекер снял с головы шляпу и отвесил поклон. – Я повторяю это каждый вечер, когда читаю молитву. «Господи, – говорю я, – позаботься о миссис Таунсенд. Она самая чудесная леди на свете, несмотря на то что о ней говорят».
Выслушав это удивительное признание, Шарлотта перевела взгляд на Себастьяна, подошедшего к букмекеру и приятельски обнявшего его за плечи.
– Полагаю, на ваше расположение к леди не влияют те проценты, что вы получаете каждый раз, когда она делает ставки?
Сбросив со своего плеча руку виконта, Меррик вновь переключил все свое внимание на Шарлотту и продолжил перечислять все те невероятные достоинства, коими, по его мнению, обладал бесценный конь.
Шарлотта внимательно слушала и кивала, когда, по ее мнению, это было необходимо, но при этом почти ничего не поняла из того, что сказал ей Меррик.
– Вы двое просто неисправимы, – заметил Себастьян. – А вы, Меррик, настоящий дьявол, продолжающий искушать эту женщину своими лошадьми.
– Милорд, ну как вы можете такое говорить? – Повернувшись к Шарлотте, Меррик покачал головой. – Он так говорит, потому что не умеет разбираться в лошадях так, как вы, мэм.
Шарлотта наклонилась к Себастьяну.
– Я умею разбираться в лошадях?
– О да, и к тому же имеешь массу других достоинств, – усмехнулся Себастьян. – Что ж, друг мой, ведите. Давайте взглянем на этот образец совершенства на четырех ногах, что привлек внимание моей дамы и заставил вас убедить ее в том, что с его помощью она станет самой богатой женщиной Лондона.
Когда они двинулись сквозь толпу, присутствующие оборачивались им вслед. Весть об их приезде, вернее – о присутствии на скачках миссис Таунсенд, разлетелась по полю со скоростью выпущенного на пастбище двухлетнего скакуна.
Повсюду раздавались приветственные возгласы и свист, и Шарлотта поражалась царящему вокруг разгулу и порокам.
В отдалении возвышался над землей импровизированный боксерский ринг, на котором двое мужчин – Макконнелл и О’Брайен, как догадалась Шарлотта, – озверело колотили друг друга, а зрители и болельщики кровожадно галдели, подбадривая боксеров.
Себастьян и Шарлотта прокладывали себе путь в лабиринте многочисленных столов, предлагавших развлечения на любой вкус: кости, рулетку или карты.
– Миссис Таунсенд! – раздался жизнерадостный возглас, и Шарлотта увидела перед собой мужчину в ослепительном костюме темно-красного цвета и изумрудно-зеленом жилете. – Сыграем в туз-лоу?
Спутники этого незнакомца были одеты в столь же ослепительные сюртуки и жилеты с золотой отделкой, а на их галстуках красовались нарочито броские булавки, украшенные драгоценными камнями.
– Даже не думай играть с этими шулерами, – предупредил Себастьян, увлекая Шарлотту в другую сторону. – Иначе пойдешь в город пешком.
Шарлотта в последний раз посмотрела на странную троицу, испытывая облегчение от того, что ей не пришлось к ним присоединиться. Она понятия не имела, как играют в туз-лоу. Не говоря уж о том, чтобы дать оценку скаковой лошади.
Господи, разве она желала этого? Как случилось, что Себастьян Марлоу полюбил такую женщину, как Лотти Таунсенд? И почему большинство мужчин Лондона находили ее такой привлекательной? Женщину, напрочь лишенную морали, склонную к разного рода порокам и, судя по всему, совершенно не умевшую вести себя прилично.
Шарлотта отвела в сторону упавшие на глаза шляпные перья и тяжело вздохнула. Годы наставлений матери и тети Финеллы о правилах приличия были ей сейчас так же полезны, как и уроки латыни и этикета, на посещении которых они упорно настаивали.
– Приглядывай за своей сумочкой, – предупредил Себастьян. – Слишком много здесь сегодня всякого сброда.
«Это еще мягко сказано», – подумала Шарлотта.
Вокруг прогуливались бездельники и щеголи всех мастей, а в отдалении стояла группа подозрительного вида молодых людей.
Шарлотта потуже затянула ленты сумочки и крепко прижала ее к себе.
Они прошли мимо площадки, где проводились петушиные бои, мимо ринга с борцами и импровизированной беговой дорожки, на которой конюхи устроили соревнования по ходьбе.
– Ты сегодня слишком тихая, – заметил Себастьян. – Подумываешь о том, чтобы присоединиться к Тоубриджу и его приятелям? Или подсчитываешь свои доходы, чтобы понять, сколько можешь позволить себе потерять на этой кляче?
– Ни то ни другое, – поспешно ответила Шарлотта.
– О, тебе меня не обмануть, – усмехнулся Себастьян. – У тебя такой взгляд, словно ты никак не можешь решить, в какую сторону податься: немного посмотреть на боксерские бои, немного поиграть в рулетку или поискать своего любимого скупщика краденого – вдруг у него появилась какая-то новая безделушка, которая может тебе понравится. У меня нет денег на покупку, но ты ведь все равно меня уговоришь.
– Я бы не… – начала она, но потом вспомнила, что она больше не та Шарлотта, что прежде. А Лотти была способна на многое, о чем она не имела понятия.
«Леди может выпросить у мужчины украшения? Но как это возможно?»
Конь, этот комок взвинченных арабских нервов, перебирал ногами, гарцуя на поводу у грума, в то время как жокей – худенький мальчишка лет пятнадцати – пытался взобраться в седло.
– Не вижу я в нем ничего примечательного, Лотти, – сказал Себастьян. – Сомневаюсь, что он пройдет хотя бы один поворот, прежде чем отправит этого мальчишку прямиком в Сассекс.
Сассекс? Шарлотта отчетливо представила, как несчастный жокей приземляется на полпути к Ла-Маншу. Впрочем, что она знала о таких вещах, как скачки! И все же никак не могла избавиться от смутных воспоминаний, наводнивших сознание.
Длинные ноги. Мощная грудь. Узкая вытянутая голова.
Несмотря на то что конь нервно перебирал ногами и метался из стороны в сторону, Шарлотта отчетливо видела, что он бежит впереди своих соперников как настоящий победитель, обгоняет всех и несется к финишной черте.
Шарлотта покачала головой. О чем это она думает?
– Если он на этой неделе не выиграет, то через пару недель окажется у Татта, – пояснил грум. – Его хозяин больше не станет тратить на него деньги, несмотря на его происхождение.
– А кто его хозяин? – спросил Себастьян.