Наклонившись к подруге, Гермиона тихо прошептала:
– Я понимаю. Возвращайся, как только сможешь. Мы найдем способ исполнить твою заветную мечту.
Услышав эти слова, Шарлотта перевела взгляд на Себастьяна.
Свою заветную мечту. Он держал в руках букет, предназначавшийся другой женщине – женщине, на которой, если верить слухам, он собирался жениться.
Интересно, что бы сказала тетя Финелла – или, что еще хуже, ее мать, – если бы она тоже разразилась громкими горестными стенаниями?
Очевидно, они испытали бы точно такой же шок, какой читался сейчас на лице тети Финеллы, взгляд которой был прикован к драгоценному изваянию, горделиво возвышавшемуся на крышке сундука.
В сопроводительной записке к этой вещице, присланной лордом Уолбруком с одного из островов в южных морях, говорилось, что это самый настоящий музейный экспонат, а посему леди Уолбрук не моргнув глазом с гордостью выставила его на всеобщее обозрение.
Заметив блеск в прищуренных глазах Финеллы, Шарлотта уже не сомневалась относительно ее мнения о сокровище графа и о том, где ему самое место.
– Шарлотта, немедленно! – с трудом выдавила Финелла.
Бросив на подругу извиняющийся взгляд, Шарлотта позволила тете свести ее по ступеням.
– Доброго вам дня, мисс Уилмонт, – произнес Себастьян, обходя пожилую уличную торговку, ковылявшую мимо его дома с корзинкой в морщинистых руках.
– Цветы, милорд? – предложила она. – Для молодой леди?
– Э, нет. Спасибо, мадам, – ответил Себастьян указывая на букет в руках. – У меня уже есть.
– Ну, как скажете, – дерзко ответила торговка и, проходя мимо Шарлотты и Финеллы, пробормотала себе под нос: – Флердоранж. Фу!
– До свидания, лорд Трент, – прошептала Шарлотта ему вслед, чувствуя себя так, словно видела его последний раз в жизни, хотя это было не так. Вероятно, завтра они снова увидятся, ведь она всегда приходила навещать Гермиону. Только с этого самого момента она больше не питала надежд в отношении Себастьяна Марлоу, виконта Трента, и отказалась от мечтаний о нем.
– Скатертью дорога, – пробормотала Финелла. – Никогда не пойму, что тебя так привлекает в этом семействе.
Но Шарлотта не удостоила родственницу ответом. Спорить с тетей Финеллой было бесполезно, ведь она имела четкое представление о том, что пристойно и правильно, и любого отклонения от установленного ею правила, одного самого слабого намека на непристойность было достаточно, чтобы даже самые высокопоставленные семейства лишились ее благосклонности.
И хотя никому из представителей высшего света не было дела до того, что о них думает Финелла Аппингтон-Хиггинс, Финелла продолжала считать себя единственным хранителем добродетели в Лондоне и выполняла свои обязанности с усердием стражей Тауэра.
В это время дня Беркли-сквер заполонили экипажи, в которых восседали счастливые пары, привлекательные повесы и беззаботные прожигатели жизни, направлявшиеся на прогулку в парк.
Когда среди экипажей образовалось небольшое пространство и Финелла уже собиралась перейти через улицу, увлекая за собой Шарлотту, мимо на бешеной скорости пронеслась двуколка.
Финелла поспешно отдернула Шарлотту от края дороги, а когда заметила, кто держит в руках поводья, произнесла:
– Отвернись, дитя мое. Это та самая Форнетт.
Шарлотта подчинилась, но лишь потому, что это позволило ей еще раз взглянуть на сворачивавшего за угол Себастьяна.
Кое-кто из возниц закричал на миссис Форнетт, ругая ее за безрассудство, однако молодые повесы встретили ее появление свистом и улюлюканьем.
Появление миссис Коринны Форнетт, самой скандально известной куртизанки Лондона, на улице в элегантной двуколке, запряженной парой вороных, или в персональной ложе в опере неизменно производило фурор и сопровождалось пересудами.
Судя по всему, чары миссис Форнетт не оставили равнодушным и лорда Трента. Шарлотта с ужасом наблюдала, как в высшей степени благопристойный, придерживающийся строгих правил виконт – единственный из семейства Марлоу, кто ни разу не дал повода для сплетен, – приподнял шляпу, приветствуя эту скандальную женщину.
Несмотря на предостережение тети, Шарлотта обернулась и посмотрела на миссис Форнетт. Ей очень хотелось понять, что же в ней так привлекло внимание виконта и спровоцировало столь несвойственное ему поведение.
Облаченная в алое платье, не слишком уместное для появления на улице в середине дня, миссис Форнетт напоминала яркий пион среди поля простеньких незабудок. Голову куртизанки венчала элегантная шляпка, украшенная перьями и широкой черной лентой, ниспадавшей на спину.
Конечно, можно было бы сказать, что любая женщина в столь ослепительном, приковывающем взгляд наряде способна остановить движение, но Шарлотта сразу же поняла, чем на самом деле Коринна Форнетт неизменно очаровывала мужскую часть населения Лондона.
Она гордо восседала на козлах с озорным блеском в глазах и, вздернув нос, взирала на вызванную ее появлением суматоху. Она держала поводья в руках легко и грациозно, словно не обращая внимания на то обстоятельство, что лошади могли понести при малейшем неловком движении.
Миссис Форнетт нельзя было назвать красавицей. Обладательница каштановых волос и светлых бровей, она мало чем отличалась от невзрачной Шарлотты, но уверенность, с которой она держалась, отличала ее от всех остальных женщин на улице.
Экипажи расступались перед ней, точно перед въезжающей в Рим Клеопатрой, и миссис Форнетт вела себя так, словно имела на это право по рождению, хотя молва утверждала, что она незаконнорожденная дочь контрабандиста и служанки. Однако мнение Финеллы или досужие сплетни ничуть не волновали миссис Форнетт. Правила приличия ее не смущали, скорее наоборот. Скандальная слава и дурная репутация распространялись впереди нее подобно волне, не причиняя никакого беспокойства.
Шарлотта расправила плечи и еще раз посмотрела на Себастьяна, прежде чем он скрылся из вида.
Он тоже еще раз оценивающе посмотрел на миссис Форнетт, а потом перевел взгляд на букет в руке. Блуждающая на его губах улыбка померкла, и он продолжил свой путь к дому мисс Берк.
«Если бы только… – подумала Шарлотта. – …я смогла стать женщиной, которую он любит».
На мгновение царившие на улице шум и суета стихли, и Шарлотта оказалась в какой-то странной зияющей пустоте. Кольцо на пальце вдруг стало непривычно теплым, и девушку охватил приступ головокружения. Споткнувшись на неровной булыжной мостовой, она покачнулась. «Господи, что происходит?» Впервые в жизни ей показалось, что она вот-вот лишится чувств.
– Ну-ну, – протянула Финелла с непривычным для нее беспокойством в голосе, подхватывая Шарлотту под руку. – Представляю, какой у тебя выдался тяжелый день. Бедное дитя. Идем домой, и как только твоя мать прекратит стенать, мы постараемся обо всем этом забыть. Больше все равно ничего нельзя поделать.
Сквозившая в голосе Финеллы решимость вывела Шарлотту из странного состояния отрешенности, и охватившее ее головокружение прошло так же быстро, как и возникло. Движение вокруг нее возобновилось, и ей не осталось ничего другого, кроме как последовать за Финеллой домой.
К скучной безрадостной жизни, к будущему без надежды на любовь.
Тем временем торгующая цветами старуха остановилась.
– Я бы не была в этом так уверена, – прошептала она вслед Шарлотте. – Не была бы так уверена.
Глава 2
10 мая 1810 г.
Весьма примечательный четверг
Проснувшись на следующее утро и ощутив на своем лице теплые лучи солнца, Шарлотта некоторое время лежала с закрытыми глазами, чтобы еще хоть на несколько мгновений оттянуть встречу с новым днем.
Весь предыдущий вечер мать осуждала тетушку Урсулу за жестокость, сетуя на то, что та годами обманывала их относительно якобы бесценного наследства, а в итоге оставила Шарлотте лишь маленькое, ничего не стоящее кольцо.
Леди Уилмонт дошла даже до того, что потребовала у дочери предмет своих несчастий и огорчений с намерением выбросить насмехающийся над ней кусок золота в огонь. Но странное дело – Шарлотта не смогла снять его с пальца. Несмотря на изрядное количество потраченного мыла и свиного жира, кольцо так и осталось на руке Шарлотты, словно намереваясь разозлить леди Уилмонт еще сильнее. Поэтому, по настоятельному совету тети Финеллы, девушка отправилась в постель и нашла спасение в сне без сновидений.
Шарлотта слегка потянулась, жалея, что не сможет нежиться в теплой, навевающей дрему постели весь день напролет, и ее пальцы вдруг уперлись во что-то теплое и твердое, да к тому же живое, поскольку оно тоже потянулось рядом с ней.
– О! – испуганно охнула Шарлотта, тотчас же открыв глаза. А потом испуг от того, что рядом с ней находилось что-то, или, вернее, кто-то, перерос в настоящий ужас. Шарлотта вдруг поняла, что лежит не в своей постели.
И определенно не в своей комнате.
Испуганно моргая, она с открытым ртом озиралась по сторонам, ошеломленная не столько присутствием в ее постели постороннего человека, сколько окружающим ее богатством – портьерами из алой парчи, пологом с золотой бахромой, красно-белыми китайскими обоями на стенах.
Ее озадаченный взгляд упал на огромную картину в золоченой раме, на которой была изображена смутно знакомая обнаженная женщина. Не будь Шарлотта так уверена в собственной правоте, она бы сказала, что это портрет…
– Лотти? – раздался рядом низкий сонный голос. – Лотти, любовь моя, где ты? – Крепкая мужская рука обняла Шарлотту за талию и заключила в гостеприимные теплые объятия.
Внезапно Шарлотту окутал аромат терпкого парфюма и исконно мужской запах, дразнивший ее обоняние, заставлявший сделать глубокий вдох и придвинуться ближе к его обладателю.
– Мм, вот ты где, – произнес мужчина, уткнувшись носом в шею Шарлотты, в то время как его рука нашла ее грудь и подушечки пальцев коснулись соска.
– О господи! – вскрикнула девушка в попытке высвободиться из его объятий и каким-то образом разобраться в этой путанице. Но мужчина лишь притянул ее к себе под одеялом, а потом и вовсе улегся на нее, накрыв своим полностью обнаженным телом.