Только это было невозможно. И не только из-за того, кем она стала. Заветное желание заставило исчезнуть прежний дом Марлоу, как и многое другое.
Стоило только посмотреть на Гермиону! Шарлотта мучилась чувством вины, взирая на это безрадостное, одетое в простое мрачное платье существо, ничем не напоминавшее ее яркую жизнерадостную подругу.
Шарлотта считала несправедливым то, что сама получила так много, в то время как другие утратили страсть и те уникальные качества, которые выделяли их в глазах Шарлотты из толпы остальных людей.
Тем временем Гермиона бродила по магазину, пока не остановилась, чтобы взять с прилавка небольшой рулон тесьмы. Закусив губу, она вертела его в руках, чтобы со всех сторон рассмотреть чудесную вышивку на ярком шелке.
– У меня есть как раз то, что вам нужно… – произнесла продавщица, выходя из подсобного помещения.
Но Шарлотта лишь покачала головой и вновь отошла в тень.
Хозяйка магазина, привыкшая к странным выходкам представителей высшего света – или, вернее, полусвета, – ничего не сказала и с улыбкой повернулась к новой покупательнице, но ее улыбка тотчас же померкла.
– Леди Гермиона, – процедила женщина сквозь стиснутые зубы.
Судорожно вздохнув, Гермиона указала на шелк.
– Сколько это стоит?
Шарлотта едва не рассмеялась. И когда это Гермиону интересовала цена, если та отправлялась за покупками?
«Мода – вот что важно, а цена не имеет значения» – таков был ее девиз.
Но тут, к ужасу Шарлотты, продавщица произнесла нечто чудовищное:
– Я не стану отвечать на ваш вопрос, миледи, если только вы не намерены заплатить наличными.
Покраснев до корней волос, Гермиона поспешно положила тесьму на место.
– Нет, я лишь надеялась…
Колокольчик над дверью зазвенел снова, и на этот раз в магазин вошли леди Уолбрук и леди Корделия.
– Вот ты где, Гермиона. Ты получила свою тесьму?
– Боюсь, это невозможно, миледи, – произнесла хозяйка магазина, не испытывая ни малейшего сочувствия к своей юной посетительнице, сложив руки на груди. – Я как раз объясняла вашей дочери, что больше не предоставлю вашей семье ни одного кредита до тех пор, пока вы не выплатите мне все то, что задолжали. В полном объеме.
Шарлотта ощутила стыд леди Уолбрук и еще больше – Гермионы, всем своим существом до самых мысков неприлично дорогих туфель.
Леди Уолбрук в гневе открывала рот, очевидно, не находя нужных слов, чтобы ответить на это оскорбление. Затем она в панике огляделась по сторонам, и Шарлотта пригнулась, чтобы остаться незамеченной. Ей совершенно не хотелось смущать графиню еще больше, дав понять, что стала свидетельницей ее унижения.
– Вам известно, кто я такая? – спокойно и сдержанно спросила леди Уолбрук. Позади нее стояла Корделия, старшая сестра Себастьяна, опустив глаза в пол, с непроницаемым выражением лица.
– Да, миледи, но…
– В таком случае как вы смеете стоять здесь и…
– Не надо, мама, – вмешалась Гермиона, собрав остатки достоинства, чтобы избежать назревающего скандала. – Кажется, оттенок этой тесьмы мне совершенно не подходит.
Никто ей, конечно же, не поверил, особенно когда ее зеленые глаза наполнились слезами унижения.
Сердце Шарлотты сжалось от боли при виде страданий подруги.
Да, они больше не были близки, но для Шарлотты это не имело никакого значения. Гермиона была ее подругой и навсегда таковой останется. Она ничего не могла поделать, разве что…
– Нет, подождите, – воскликнула Шарлотта, прежде чем успела сдержать порыв. – Я заплачу за тесьму, Гермиона. За все, что пожелаешь.
Взгляды присутствующих в магазине дам обратились на Шарлотту, появившуюся из своего укрытия. Однако в то же самое мгновение она поняла, что ей следовало бы держать язык за зубами и оставаться вне поля зрения за витриной, ибо вместо благодарности леди Уолбрук вдруг сильно разозлилась.
Возмущенно втянув носом воздух, она рявкнула:
– Гермиона! Корделия! Подождите меня на улице!
Девушки поспешили прочь из магазина, и колокольчик над дверью взволнованно задребезжал им вслед.
Какофонию звуков нарушил низкий мужской голос, приветствующий сестер Марлоу, но Шарлотта не обратила на него никакого внимания, потому что разгневанная леди Уолбрук вдруг возникла прямо перед ней.
Даже хозяйке магазина хватило благоразумия скрыться за дверью подсобного помещения.
– Как вы смеете! – набросилась на Шарлотту графиня.
– Я лишь хотела…
Графиня вскинула руку, и Шарлотте на мгновение показалось, что она собирается ее ударить. Взбалмошная, витающая в облаках женщина, которую она знала, вдруг испарилась, а вместо нее возникла эта чрезмерно добродетельная, дрожащая от гнева матрона.
– Слушайте меня внимательно, вы, потаскуха, – угрожающе произнесла леди Уолбрук. – Если полагаете, что, предлагая деньги, легче добьетесь своего, то вы решительно ошибаетесь. До тех пор, пока я жива, мой сын ни за что на вас не женится.
– Женится на мне? – Шарлотта вдруг почувствовала себя так, словно действительно получила пощечину. Ведь ей даже в голову не приходило, что Себастьян может…
Конечно же, это была ложь, и леди Уолбрук это понимала.
– О, не нужно прикидываться наивной. Думаете, я не слышала, что говорят? И не знаю, где пропадал мой сын в последние две недели? – Губы графини скривились в гримасе отвращения. – Заманили его в сети своими дьявольскими чарами. Но вы его не получите. Он предназначен другой, и вы с этим ничего не сможете сделать. Рано или поздно он одумается и вышвырнет вас назад в канаву, где вам и место.
Шарлотта задыхалась, в отчаянии пытаясь найти какие-то слова, чтобы успокоить графиню, заверить ее, что она вовсе не такая испорченная и распутная, как казалось со стороны.
– Вы шлюха. Грязная шлюха! – заявила графиня. – Происхождение делает из девушки леди, а не кошелек серебра и золота, который она находит по утрам на своем туалетном столике. Я скорее соглашусь носить лохмотья, нежели допущу, чтобы в мою семью попал хоть один пенс из вашего нечестно нажитого состояния.
С этими словами леди Уолбрук подобрала юбки, как если бы стояла посреди скотного двора, и вышла из крошечного магазинчика, едва не сбив с ног стоящего в дверях мужчину.
– Хорошего вам дня, миледи, – с поклоном пробормотал он.
– Рокхерст, – сердито сопя, процедила она. Несмотря на раздиравшую ее злость, она все же оставалась матерью трех незамужних дочерей, а встретившийся ей на пути мужчина носил графский титул, да к тому же был холост. Это обстоятельство и заставило ее поспешно вспомнить о манерах.
– Миледи, – повторил граф, – хорошего вам дня.
– Хм! – громко фыркнула леди Уолбрук, в последний раз бросив на Шарлотту исполненный презрения взгляд.
А потом она ушла и поспешно потащила за собой дочерей, словно спасаясь от чумы.
Шарлотта стояла, словно окаменев. Гневные слова графини все еще звучали у нее в ушах: «Грязная шлюха!»
И как могла Шарлотта хоть на секунду забыть об огромной пропасти, разделявшей приличное общество и тех, кто оказался за его привилегированными стенами? Слова леди Уолбрук напомнили о ее истинном положении. Любил ее Себастьян или нет, но для леди Уолбрук она была ничем не лучше проституток, предлагавших свои услуги в квартале Семи циферблатов.
Когда она отерла застилавшие глаза слезы, перед ней возник граф Рокхерст. Судя по вежливому и немного напряженному выражению его лица, он слышал все до последнего слова.
– Это было неприятно, – протянул он.
Не выдержав, Шарлотта разразилась слезами.
С мгновение граф оглядывался по сторонам в надежде увидеть какую-нибудь посетительницу, которая смогла бы утешить Шарлотту, а за неимением таковой поступил совершенно неожиданно – заключил ее в объятия.
– Ну-ну, миссис Таунсенд. Полагаю, подобное случается не в первый раз с леди в вашем положении и, осмелюсь сказать, не в последний.
Когда Шарлотта немного пришла в себя и успокоилась, Рокхерст отослал Галлахера и Пруденс домой, а потом взял Шарлотту под руку и повел по Бонд-стрит. Недовольный Роуэн трусил за ними следом, время от времени тычась в спину Рокхерста своей массивной головой и рыча на леди, идущую рядом с ним.
Не прошли они и половины квартала, как Шарлотта узнала из уст графа правду о положении семьи Марлоу.
– Поверить не могу, – сказала она, оглядываясь на огромного волкодава. Девушку не покидало неприятное ощущение, что пес знал, что она вовсе не Лотти Таунсенд, хотя все вокруг и считали ее таковой. – Марлоу никогда не были чрезмерно богаты, но чтобы остаться совсем без денег?
– Они по уши в долгах, – сказал Рокхерст. Они шли по шумной, запруженной людьми улице, а пожилые дамы и благовоспитанные леди бросали на них возмущенные взгляды и поспешно переходили на другую сторону. Если Рокхерст и замечал это, то совершенно не подавал виду. – И, насколько я знаю, через несколько недель кредиторы заберут у них все до последнего пенни.
– Это объясняет, почему они так вцепились в мисс Берк, – задумчиво произнесла Шарлотта, хотя вовсе не собиралась озвучивать своего мнения.
– Совершенно верно, – тихо сказал Рокхерст. – Приданого мисс Берк более чем достаточно, чтобы расплатиться с долгами и вновь заручиться благосклонностью торговцев. Именно поэтому Тренту и его отцу до сих пор удавалось избегать самого печального развития событий, ведь все уже давно ждут объявления о помолвке.
– Но они все еще не помолвлены, – произнесла Шарлотта чуть громче, чем ей того бы хотелось, останавливаясь у ювелирного магазина.
Рокхерст еле заметно вскинул брови.
– Верно, не помолвлены.
– Ему не обязательно гнаться за ее деньгами, – опрометчиво заметила Шарлотта. – Он может взять мои.
– Ах да, ваши деньги. Конечно, этих сбережений хватит, чтобы отовариваться на Бонд-стрит, но после той отвратительной сцены в магазине вы действительно думаете, что леди Уолбрук станет вам хорошей свекровью?
Шарлотта отвернулась от графа и, прижав к витрине затянутые в перчатки ладони, рассеянно смотрела на выставленные в ней украшения. Дорогие изысканно ограненные камни и золото не представляли для нее интереса.