А еще Шарлотте предстояло ответить на тысячу и один вопрос о том, почему никто не видел, что она вовсе не такое безнравственное существо, как могло показаться на первый взгляд. Кажется, Арбакл тоже ничего не понял. Взяв Шарлотту за руку, он повел ее в дом, точно заботливый дядюшка. Он отдал ее накидку экономке, и они вместе поднялись на второй этаж.
– Вы сегодня просто светитесь. Зеленый – определенно ваш цвет. Просто восхитительно! Чудесно! – Подняв руку, художник принялся водить ею во воздуху, словно нанося мазки и при этом не переставая осыпать гостью комплиментами. – В следующий раз я непременно напишу ваш портрет в зеленом. Нет, вы идеальны в любом наряде, но нужно пробовать и другие возможности, мое дорогое дитя.
– Диана в ее утреннем великолепии, – предложила Финелла.
– Прекрасная идея, миссис Берли! – воскликнул художник, и его глаза заблестели от удовольствия. – От Елены Троянской до Дианы. Эти портреты займут центральное место на моей выставке осенью.
У Шарлотты закружилась голова. Миссис Берли? И когда это Финелла обзавелась новым именем?
Пока Финелла и Арбакл торговались из-за стоимости услуг Шарлотты в качестве модели, сама она с изумлением и любопытством разглядывала висевшие на стенах творения: гравюры, эскизы, наброски и акварели. На них были изображены люди, лошади, красочные пейзажи.
Внимание Шарлотты привлекла небольшая картина, на которой художник изобразил бегущий вдоль покрытых мягкой зеленой травой берегов извилистый ручей. Там, под деревом, сидела женщина, и невидимый ветерок приподнимал подол ее платья и играл с лентами шляпки. Картина была не завершена, но Арбакл все же повесил ее на стену.
Картина навевала такую печаль, что Шарлотта непроизвольно вздохнула.
– Даже не пытайтесь, – обратился к ней Арбакл.
– Прошу прощения?
– Не пытайтесь снова предлагать мне деньги, – произнес художник. – Каждый раз я повторяю вам, что картина не продается, но вы упорно пытаетесь уговорить меня продать ее вам. И не надо хлопать ресницами. Наполненные слезами прекрасные глаза тоже не помогут. Я скорее брошу писать, чем позволю вам повесить мою Эмму среди скандальных картин в вашем будуаре. – Художник помахал пальцем перед носом у Шарлотты. – Я не такой, как эта толпа глупцов, поджидающих вас снаружи. Ваши чары на меня не действуют, Лотти Таунсенд. И так было с тех самых пор, как я впервые написал ваш портрет пятнадцать лет назад. – Он указал на картину, висящую над лестницей.
– Настоящая драгоценность, – заметила Финелла, проходя мимо портрета юной девушки, держащей на коленях корзину, полную цветов.
«Это же я», – подумала Шарлотта.
Но как это возможно? Ведь она высказала пожелание лишь вчера, но все выглядело так, словно той жизни, которую она помнила, никогда не существовало, а о нынешней она не знала абсолютно ничего.
Они уже поднялись на самый верхней этаж дома и остановились перед дверью студии Арбакла, когда снизу послышался шум.
– Я имею полное право войти. У меня есть билет.
Шарлотта взглянула на насупившегося Арбакла, а потом перевела взгляд на Финеллу, невинно закатившую глаза, словно потолок представлял для нее гораздо больший интерес, нежели скандал внизу.
– Миссис Берли, я вас предупреждал…
– Мой дорогой Арбакл, – произнесла Финелла, – вы должны понимать, что слухи лишь повысят стоимость вашей картины, процент от продажи которой принадлежит моей дорогой девочке. – Она сложила руки на груди и стала похожа на прежнюю Финеллу, негодующую из-за того, что молочница прислала неполную порцию масла. – Домыслы и слухи – это хорошо. Но слова живого свидетеля привлекут на вашу выставку толпы посетителей.
– Я не работаю перед зрителями. Я не какой-нибудь там Гримальди, чтобы стадо глупых гусынь и обезьян глазело на меня, открыв рот.
Выслушав эту тираду, Финелла лишь фыркнула в ответ.
– Зрители необходимы для успешных торгов, и Лотти со мной полностью согласна.
Оба воззрились на Шарлотту. Финелла кивнула, ожидая поддержки, а Арбакл заметно сердился.
Шарлотта судорожно сглотнула.
– Я думаю… вернее, хочу сказать… – Она перевела взгляд с Финеллы на Арбакла. – Мне кажется, что будет лучше… хотя бы сегодня, – добавила она, чтобы не обидеть Финеллу, – чтобы зрители нас не отвлекали.
Бросив взгляд на Финеллу, Арбакл торжествующе фыркнул. Но та словно ничего не заметила, отвернувшись и недовольно задрав нос.
– Стало быть, мне предстоит стать вестником дурных новостей. – Фыркнув, она направилась вниз, к обладателям входных билетов, которым предстояло испытать огромное разочарование.
– Идемте, девочка моя, – произнес Арбакл, беря девушку под руку и увлекая в свою мастерскую. – Миссис Берли без тени сомнения продала бы ваше грязное белье «Таймс», если бы поняла, что это сулит ей немалую выгоду.
– Она поступает так из добрых побуждений, – ответила Шарлотта, хотя готова была признать, что в словах художника присутствовала доля правды. Она заметила, как перемигнулись Финелла и Рокхерст, и вспомнила, что именно тетя выбрала для нее зеленое платье. И предложила кандидатуру графа на роль нового любовника.
Но зачем ей новый любовник, когда она не имела ни малейшего понятия, что делать с нынешним?
– Идемте, идемте, – позвал Арбакл, увлекая девушку в мастерскую, подальше от доносящегося снизу шума. Судя по всему, Финелла отказывалась вернуть деньги за проданные билеты.
Но все это отошло на второй план, едва только Шарлотта шагнула в святую святых художника и теперь с благоговением взирала на открывшийся ей новый мир, который она даже не могла себе представить. Свет лился в окна и через стеклянную крышу, отчего вся студия была залита солнцем. Повсюду стояли мольберты с картинами, терпеливо ожидавшими внимания со стороны художника. Портреты были накрыты кусками ткани, и их содержание оставалось таким же загадочным, как и жизнь, в которую окунулась Шарлотта.
Войдя в студию, девушка еле заметно поморщилась от ударившего в нос острого запаха краски, растворителя и химических веществ, которые словно состязались за звание самого едкого. Эта смесь запахов произвела на Шарлотту странный эффект. Внезапно ее охватило очень волнующее и знакомое чувство.
«Я уже была здесь».
Оставив Шарлотту, Арбакл пересек просторное помещение и занял место перед мольбертом, возле которого стоял стул и небольшой столик с банками и кисточками, поджидающими своего хозяина. Арбакл осторожно снял покрывало с холста и с мгновение рассматривал свое творение. Затем его губы медленно растянулись в довольной улыбке.
– Елена! Вы – моя Елена Троянская, Лотти. Мой шедевр, и я должен вас поблагодарить.
Пробравшись между мольбертами с незаконченными работами, Шарлотта подошла к шедевру – его слова, не ее, – удивляясь, каким образом обрела лицо женщины, заставившей выйти в море тысячи кораблей.
«Арбакл считает меня своей Еленой?» Шарлотта до сих пор не могла взять в толк, как все это оказалось возможным. Несмотря на роскошный гардероб и тщательно уложенную прическу, в душе она оставалась прежней мисс Шарлоттой Уилмонт с Куин-стрит и совершенно не заслуживала всех этих льстивых речей и комплиментов.
Однако прежде, чем она успела взглянуть на картину, художник указал рукой куда-то позади нее.
– Ступайте переоденьтесь, чтобы мы могли начать. Наверняка у вас назначено еще несколько встреч, так что через час или около того вы сможете быть свободны. – Он оглянулся через плечо. – К тому же освещение сейчас просто идеальное.
Вспомнив слова Финеллы о том, что им еще предстоит сделать, Шарлотта не стала спорить и направилась в сторону ширмы, на которую указал художник. За ней она обнаружила простую позолоченную корону и длинный отрез тонкой ткани и теперь совершенно не представляла, что со всем этим делать.
Во-первых, этой ткани не хватило бы, чтобы закрыть ее полностью. К тому же шелк оказался почти прозрачным. «Я в нем как голая».
При мысли об этом Шарлотта остановилась, точно громом пораженная, и тут же вспомнила о скандальном портрете на стене спальни, на котором она была изображена возлежащей на диване без одежды.
Но как Арбакл мог с такой точностью передать особенности ее фигуры? Разве что она позировала ему… обнаженной.
О господи, нет! И что ей теперь делать?
– Возможно, он просто забыл приготовить костюм, – пробормотала себе под нос Шарлотта, стараясь поверить собственным словам. В конце концов, он рисовал ее с тех самых пор, как она была ребенком, и большинство его картин было пронизано отеческой привязанностью. Но каковы были его намерения, когда он писал ее в такой развратной позе с томным выражением лица?
– Где она? – донесся до слуха девушки голос Финеллы.
Раздался какой-то шум, вернее – ворчание Арбакла, и Шарлотта представила, как он нетерпеливо махнул кистью в сторону ширмы.
Она зачем-то огляделась по сторонам в поисках укромного угла, где могла бы спрятаться.
– Почему ты медлишь, дорогуша? – спросила Финелла и тут же зацокала языком. – Господи, какая же я глупая. Конечно же, тебе нужна помощь с платьем. Я сейчас.
Шарлотта не знала, что смутило ее больше: обращение «дорогуша» или предложение Финеллы помочь снять платье, чтобы она осталась в одном белье.
Когда женщина поспешно зашла за ширму, Шарлотта прошептала:
– Здесь нет костюма.
– Конечно, есть, – возразила Финелла, подтвердив худшие опасения Шарлотты, когда кивнула на кусок ткани.
– Но этого слишком мало, чтобы прикрыться, – запротестовала она, уворачиваясь от Финеллы. Судорожно вздохнув, Шарлотта выпалила: – Я же буду совсем голая.
Она ожидала, что Финелла лишится чувств при упоминании об обнаженном теле, ну или заявит, что упоминать о таких вещах в высшей мере неприлично, но новая Финелла даже бровью не повела.
– Лотти, – произнесла она, подбоченившись. – Ведь это была твоя идея – вновь позировать нагишом. Господи, да что на тебя сегодня нашло?
Шарлотту так и подмывало сказать, что идея принадлежала Лотти, а вовсе не мисс Шарлотте Уилмонт.