олне могут знать.
— Но никто не спрашивал о тебе, — Кирилл с жалостью посмотрел на девушку, — Валера перевелся в другой институт, не знаю, в какой. Да и где живет — в деканате не сказали. Личную информацию они не сообщают.
— Вот же! — девушка даже шлепнула по подушке с досады, — Почему они убежали? Им что, нельзя общаться со мной? Что за глупость? Бросили совсем одну…
Кирилл хотел пожать плечами, но на половине движения его осенила мысль:
— Слушай, а раз ты не прошла инициацию, получается ты не настоящая лиса?
— М?
— Ну, возможно, им действительно нельзя общаться с тобой? — развил мысль он, — Может, у них там каста какая или высшее общество, и в него допускаются только существа, прошедшие обучение?…
— Ну, ты и загнул! — хихикнула Марина, — Каста, общество! Да они просто выпендрежники, самодуры и абсолютно невоспитанные типы, особенно этот старшенький…
Рядом запиликал какой-то прибор, показывая повышенное давление. Испугавшись, что девушка распереживается и впадет снова в кому, Кирилл успокаивающее погладил ее по руке.
— Тссс, не нужно волноваться. Потом поговорим…
— Не надо меня трогать! — еще пуще разошлась она и в ту же секунду в палату вбежала перепуганная медсестра. Оказывается, все это время она сидела под дверью, и только когда голоса превысили допустимую норму, да еще и прибор стал подавать экстренные звуковые сигналы, ворвалась разбираться.
Кириллу пришлось уйти, чтобы не беспокоить пациентку. В дверях больницы он столкнулся с родителями Марины. Глядя на их взволнованные лица и быстрые шаги, он почувствовал укол совести. А ведь он первым увиделся с Мариной и даже взволновал их дочь. Медсестра наверняка доложит об этом. Что же, в следующий раз его не пустят?
Клавдия Ивановна даже не заметила темную фигуру парня, когда бежала к полукруглой стойки регистрации. За последнее время женщина сильно похудела и волосы остригла коротко. Кирилл не задумывался раньше, почему у женщин пожилого возраста часто короткая стрижка. Теперь он стал догадываться…
Марина сжимала и разжимала кулаки ровно до того момента, когда одеяло вдруг растаяло в них. Вколотое успокоительное подействовало внезапно и девушка даже не успела додумать свои тревожные мысли. Все это время, с того самого дня, когда братья показали осведомленность в ее хвостатых делах, она бессознательно надеялась встретить Валеру, хотя бы на учебе, и расспросить обо всем. А теперь эта надежда рассыпалась, превратилась в пепел, и Марина снова осталась одна в этом враждебном диком мире, где никто и никогда не сможет помочь одинокой и испуганной молодой лисе, а груз ответственности только сильнее давит на и без того хрупкие и нестойкие плечи…
15
Больничный длился ужасно долго, и когда Марина впервые оказалась на улице, она некоторое время стояла неподвижно. Март выдался холодным, и девушка стояла под козырьком родного подъезда восторженная, радостная, с широко распахнутыми, как у ребенка, глазами: вокруг лежал снег, а воздух был до того свеж, что хотелось плакать.
Она открыла рот и теперь ловила мягкие снежинки языком. Клавдия Ивановна, стоявшая тут же рядом, не вмешивалась, хотя и подумала, что таким образом можно заболеть. Но радостный и восхищенный вид дочери заставил ее воздержаться от замечаний. Пусть дитя радуется, это же наоборот, пойдет ей на пользу. Слишком долго она хмуро смотрела в потолок, почти не разговаривая, думая свои тревожные, грустные мысли.
Клавдия Ивановна искренне считала, что Марина поссорилась с Кириллом. Эх, жаль они тогда в больнице не встретились! Она бы вернула его, помирила бы молодых.
Но прошлого не возвратишь. Она заботливо ухаживала за дочерью и не знала, как сказать, что ей самой нужно ложиться в больницу. Последние обследования пройдены, последние анализы сданы и ей нужно отлучиться на неделю-полторы.
Но как сказать это Марине? Клавдия Ивановна тянула время, придумывая правдоподобную причину и не зная, что дочь сама обо всем догадалась.
Марина улыбалась, громко клацая зубами и поедая невесомые снежинки. Раз врач разрешил выходить на улицу и дышать свежим воздухом, ей, во что бы то ни стало, нужно встретиться с Алиской. Да, с пронырливым характером подруги она вмиг разузнает, куда делась семья рыжих.
Как же хорошо, что она поправляется! Сидение дома выбивало ее из колеи и лишь вгоняло в депрессию: негоже лисе сидеть в четырех стенах. Нет, ей нужны приключения, ощущения и много чего еще такого, о чем девушка даже не догадывалась.
— Алиска скоро придет? — нарушила тишину мама, и девушка кивнула: — Обещала вечером.
— Испеку пирог, — пообещала Клавдия Ивановна, и они двинулись на прогулку.
Гулять с мамой, оказывается, очень даже неплохо. Марина радовалась, как дитя, когда они сделали круг по району — обогнули ее старый садик, прошли мимо почты и повернули к продуктовым магазинам.
— Мне так хорошо, — вздыхала она, и мать умиленно улыбалась: кажется, дочка действительно идет на поправку, раз настроение у нее улучшилось.
А вечером прибежала Алиска с большим букетом хризантем. Сразу же с ее появлением в комнате исчезла болезненная благость: когда все двигаются очень осторожно, а говорят на два тона ниже.
— Ты не представляешь, что у нас произошло! — с порога заявила подруга.
— Спасибо, — кивнула на цветы Марина и привстала с постели. Это Клавдия Ивановна настояла, чтобы девушка сидела. А в теле Марины царил такой подъем, что ей хотелось, как минимум, прыгать.
— Ах, да. Это тебе. Выздоравливай! Мы так переживали…Куда поставить?
Тут же с подносом в комнату вошла мама и взяла цветы. Девчонки расположились в ногах у Марины и принялись пить чай.
— Он обещал свозить меня летом в Крым, — сразу же похвасталась подруга.
Она шустро налила себе полкружки заварки и выцепила кусочек пирога из серединки.
— Кто?
— Саша. Мы теперь встречаемся. Разве я не говорила, что люблю его? — проговорила с забитым ртом, — Вкусно как!..
— Подожди. Я не припоминаю, чтобы ты… Стоп! А тогда, летом…На даче у Валеры, вы эмм….?
Алиска густо покраснела.
— Мы только целовались. Ничего такого. По пьяни. Я тогда думала, что делаю ему великое одолжение. Он же был толстый и такой дурак…
— То есть он изменился? — Марина смотрела на подругу такими удивленными глазами, что та рассмеялась.
— Ну да. Занялся спортом. Каждое утро встает в пять утра и идет в тренажерку. Килограмм на десять похудел. И родители у него такие интеллигентные — папа прокурор, а мама — детский врач. Если вдруг мы поженимся, и у нас будут дети, представляешь, как удобно — всегда есть, к кому обратиться…
— Стоп-стоп-стоп, — Марина даже перехватила руку подруги с новым кусочком пирога, — То есть, как поженимся? Ты же любишь жгучих брюнетов, а у Саши волосы цвета соломы…
— Ну, мало ли что я люблю, — философски рассудила Алиса, — Он мне как человек нравится. Интересный. И на гитаре играет. А уж как меня любит — вообще огонь. Не передашь словами… Ну, если только одним — парень-находка… И матери моей понравился…
Весь вид подруги был до того сияющий, будто каждая клеточка ее тела гордится тем, что встречается с Сашей. И это было так искренне, что Марина не знала, как реагировать.
— Вот как, — она взялась за свою кружку, но не смогла пить, — А как же богатый парень? Ты же хотела и квартиру, и машину, и…
Алиска загадочно молчала, только лукаво улыбаясь, и Марина снова опешила. Ну, не может быть, что бы Саша был подпольным Корейко. Он же подрабатывал в баре и всегда одевался ну очень просто… Даже стригся чуть ли не сам — поэтому у него так торчали в разные стороны волосы, а вместо обеда в столовой он брал с собой питьевой йогурт или чипсы.
— Родители держат в черном теле, заставляют работать, — пояснила невысказанный вопрос Алиска, — Но это правильно. Если мы поженимся, на что будем жить? Я только за самостоятельность, — довольно сказала подруга, — А еще Валера перевелся. Говорят, за границу, только не знаю, куда. Вообще, похоже: я ему звонила, трубку не берет.
— Понятно. А Кирилл?
— Хм… — подруга отчего-то отвернулась и теперь упрямо смотрела в сторону стола, — Мы с ним поругались. Не разговариваем.
Поворот был неожиданным, и конечно, Марина спросила про подробности. Но подруга ни в какую не хотела рассказывать. Лишь только обзывала Кира нехорошими словами и советовала Марине с ним не общаться.
— Жаль, братья уехали, — вздыхала она, и Марина соглашалась: да, жаль, очень грустно. Симпатичные мальчики были.
— А можно как-то узнать, где они живут? Вдруг еще не уехали и вещи дома собирают? — с надеждой спросила она.
— Вот это вряд ли. В сентябре уехали, — сообщила подруга, — Ну, ладно, мне пора. Выздоравливай. Я еще зайду на следующей недельке. Тетрадки с лекциями принесу. Может, даже с Сашей. Бай!
После ее ухода Марина долго смотрела в окно и пыталась решить, как ей искать лис дальше. Не было ни ниточки, ни зацепки, которая привела бы ее к сородичам. Ни одного намека. Только молчаливый Кир, не отвечающий на смски, да нуждающиеся в заботе родственники. И институт, опять же — нужно догонять и попытаться сдать сессию в июне. Очень не хочется брать академ, хоть мать и советует.
Она поскреблась когтями по стеклу и черном отражении окна увидела свои ушки. Появились таки. Девушка повернулась боком. Хвост на месте. Да, не нужно вешать нос! Может и получится у нее выжить в городе в одиночку, кто знает. Если все отвернулись — в этом тоже есть плюс: отчитываться ни перед кем она не обязана.
На следующий день Марина уже смогла выйти на прогулку одна. Клавдия Ивановна боялась ее отпускать, но перечить дочке не стала. Теперь она ценила каждое проведенное вместе мгновение, стала как-то мягче, ласковее, и это не укрылось от внимательного взгляда Лиски. Девушке становилось дурно каждый раз от этой нежности, потому что мама как будто прощалась с нею.
— Нужно что-нибудь сделать! — решила она ночью и с утра, сразу после раннего завтрака, одна вышла на улицу.