Смертным нужны были боги, которые переживали за их жизни. Этому он хотел научить мальчика.
И он надеялся, что сможет сделать это после жизни и обучения у кузнеца.
Солнце почти село, когда они добрались до первого акрополя. Это было красивое здание, явно предназначенное для поклонения. Там должны были находиться сотни человек из города, оставлять подношения богам. Но каменный квадрат, окруженный красиво вырезанными колоннами, был пустым, была лишь одна женщина.
Она сидела у колонны мужчины с поднятыми руками. Ее пальцы прижимались ко рту, слезы беззвучно катились по ее щекам.
Было ненормально видеть женщину такой. Было ненормально, что такое место пустовало.
Он посмотрел вниз, поймал взгляд Хрисаора. Мальчик явно думал о том же. Что-то тут произошло. Что-то ужасное.
Алексиос шагнул вперед, шаркал по камню, чтобы не испугать бедную женщину.
— Госпожа? Чем могу помочь в вашей печали?
Она вздрогнула, медленно повернулась и посмотрела на него. Ее глаза были красными, она долго плакала. Она указала на каменную фигуру и прошептала:
— Это мой сын. Я плачу из-за того, что его лишили жизни.
Ее сын? Она была в обычной одежде, так что вряд ли могла позволить статую сына. Если только она не потратила все деньги для этого, но тогда это было глупым решением. Были другие способы вспоминать потерянных любимых.
Хрисаор коснулся ладонью ее ноги и прошептал:
— Это магия матери, да?
Он ощутил, как от лица отлила кровь. Колени ослабели, Алексиос хотел схватиться за колонну, чтобы не упасть, но боялся того, что подумает женщина.
Персей был тут. Он вытащил голову Медузы из сумки и использовал против этого человека. Но почему?
Он кашлянул. Женщина имела право знать, кем он был, и почему он был тут.
— Я ищу Персея. У него голова Медузы. Боюсь, он убил вашего мальчика. Что он сделал с вашим сыном?
— Вы — друг этого героя? — спросила женщина. Она встала, расправила плечи, огонь материнской любви пылал в глазах. — Я ничего не скажу человеку, который поддерживает монстра, который напал на моего сына без чести.
Алексиос поднял руки, чтобы ее успокоить.
— Нет, госпожа. Я уже не его друг. Но мне нужно отыскать его, потому что он украл у меня кое-что очень важное.
— Что же?
— Душу любимой женщины, — может, он произнес это слишком резко, но ненависть к Персею все еще горела в его груди.
И теперь он стоял перед причиной, по которой герой забрал голову Медузы. Не из-за того, что она была ему нужна. Не из-за того, что он спешил спасти свою мать, а потому что он как-то оказался в Эфиопии задолго до того, как вернулся за Данаей.
Женщина перед ним глубоко вдохнула.
— Мой сын женился бы на Андромеде. Принцесса Эфиопии, самая красивая женщина в семи морях. Андромеда — добрая юная леди, она не хотела, чтобы такое произошло, — женщина коснулась каменной руки сына. — Она любила его. Не всем везет найти пару по любви, но Финей и Андромеда любили друг друга. Так сильно, что порой мое сердце обливалось кровью от того, как они смотрели друг на друга.
Он уже знал, куда она клонила. Алексиос не знал, мог ли слушать историю и сохранить свое сердце целым.
Казалось, Персей шел по землям и уничтожал все, что хотел. Чтобы получить будущее, которое сам придумал. Которое, по его мнению, н заслужил, но ему не хватало чести заслужить его.
— Персей украл невесту Финея, да? — спросил Алексиос.
— Больше того, он спас Андромеду от Кита. Этот ужасный морской монстр съел бы ее заживо, да. И Финей не мог остановить зверя, — она вытерла слезу со щеки. — Но он не хотел терять любимую. И он пытался бороться с Персеем, а потом… Не знаю, что произошло. Я стояла за ним, и я видела, как Персей полез в мешок и что-то вытащил. А потом мой ребенок стал камнем.
— Мне жаль, — Алексиос хотел бы предложить больше. Как-то остановить героя, пока тот не забрал голову Медузы и пошел по этому пути разрушения.
Или не присоединялся бы к герою в этом глупом путешествии вообще.
Он взял Хрисаора за руку.
— Мы оставим вас с вашей скорбью. И я желаю вашему сыну быстрого пути в Загробный мир.
— Он может уйти туда? — она прижала ладонь к статуе. — Или мой мальчик застрял навеки в камне, изображающем то, каким он был?
Алексиос оставил ее со скорбью. Они не останутся в городе. Он ощущал, что ему нужно было сделать больше. И они заночевали в стороне от маленького акрополя.
Он развел костер и опустил Хрисаора рядом с ним, завернув в их одежду.
— Осторожно, — сказал он. — Я скоро вернусь. Если кто-то подойдет к костру, беги. Это первое, что нужно делать. Слышишь меня, мальчик?
— Да, отец.
Он не думал, что кто-то тронет золотого ребенка, но странное уже случалось в пути.
Алексиос отошел от костра, вернулся к статуе мужчины. Он прошептал под нос, шагая вперед:
— Персефона, великая богиня смерти, я прощу разрешения отправить душу этого мужчины в Загробный мир. Он был наказан несправедливо тем же, кто забрал мою Медузу. Я хочу, чтобы он отправился в Загробный мир, где его душа найдет любимых.
Он подошел к мужчине, посмотрел в большие испуганные глаза статуи. Алексиос взял ответственность за то, что случилось с этим мужчиной. Если бы он не помогал Персею, герой мог бы и не добраться так далеко. Смерть мужчины была и на его плечах, не только на плечах Персея.
Мягкий голос прошептал ему на ухо:
— Если дашь ему монеты, герой Медузы, я проведу его на другую сторону сама.
Этот ответ и был ему нужен.
Он взял ножик и приступил к работе. Алексиос долго вырезал каменные глаза мужчины. Он работал осторожно, словно статуя ощущала боль. Медленно и методично, он вырезал, пока не уместил на глазах монеты.
— Покойся с миром, — прошептал он, отходя на шаг. — Я хочу, чтобы твоя душа нашла всех, кого ты потерял. Жди свою жену, Финей. Хоть она замужем за другим, ты соединишься с ней в загробной жизни навеки.
Он замолк, и золотые монеты сияли на голове статуи. Они мерцали, а потом пропали в пыли.
Тот же голос прошептал:
— Ты добрый, Алексиос. Медуза посылает благодарность за спасение одного из многих, кого она убила.
Алексиос вернулся к костру, где его золотой мальчик уже уснул. Он опустил на Хрисаора плащ. Бедный малыш дрожал во сне. Не от холода. Он уже видел сны, как герой охотился на него ради развлечения.
Он не позволит такому произойти с его сыном. Никто не коснется мальчика, и Алексиос решил спасти других, кому навредил Персей.
Если не он, то кто?
ГЛАВА 37
Они пришли в Эфиопию с тяжелыми сердцами. Чем дальше они проходили в королевство, тем больше Алексиос понимал, что тут Персея считали героем. На стенах были картины с ним. Существа и люди, которых он убил украденной головой Медузы.
Дети играли на улицах, кричали, что они были Персеем, а другие — монстрами. Их родители ходили за ними с улыбками на лицах, надеясь, что их дети окажутся как сын Зевса.
Будто сын бога не мог поступить неправильно. Даже когда Персей делал гадости.
Алексиос укутал Хрисаора плащом, спрятал ребенка от тех, кто мог увидеть его золотую кожу. Те, кто жил в Эфиопии, были не такими приветливыми, как в других королевствах, где он бывал. И его не интересовало то, как они реагировали на сына бога.
Поклонение герою, который сражался каждый день, было одним. Он понимал, что историю Персея можно было переврать и сделать легендой. Но Хрисаор был просто мальчиком, и они не имели права опускать на его плечи такое бремя.
Они вместе двигались через толпу, пока Алексиос не нашел место, где собралось много людей. Они все сидели, слушали мужчину, стоящего перед толпой. Он дико размахивал руками.
— И тогда монстр ударил! — он бросился к женщине, сидящей возле него. Она завопила и чуть не упала со скамьи, к веселью других слушателей. — Персей потянулся в мешок и схватил голову мерзкой Медузы. Он не боялся монстра, которого можно было убить. И он поднял голову и крикнул: «Ты не заберешь у меня мою королеву!».
Алексиос признавал, история мужчины была драматичной. И рассказчик описывал сцену старательно.
Герой с одним оружием против монстра из глубин моря. Принцесса, которая нуждалась в помощи, умоляла героя освободить ее голое тело, защитить своими объятиями.
Но рассказчик многие детали упустил, и это превратило бы героическую историю в трагедию.
Толпа радостно вопила. Алексиос шагнул вперед и снял капюшон.
— А монстр?
Рассказчик нахмурился.
— Что монстр? Кит стал камнем. Персей спас всех нас от его гнева.
— Не тот монстр. Мы все знаем, что морской монстр был угрозой годами. А что случилось с Медузой? — Алексиос пытался скрыть гнев, дрожащий в напряженных мышцах.
Рассказчик растерялся.
— А что чудовище? Она была мерзостью, убившей так же много людей, как Кит. Боюсь, я не знаю, что ты у меня спрашиваешь. Истории о Медузе нет. Она и ее жуткие сестры были мраком на горе Олимп, и Персей спас этим боем даже богов.
— А если она не была такой? — гнев горел в его груди так сильно, что он едва дышал. Хрисаор сжал его ладонь, но он знал, что мальчик слушал каждое слово, сказанное едким мужчиной и людьми, которые слушали.
Все хотели верить, что герой не мог ошибаться. Они хотели думать, что женщина со змеями на голове была злодейкой в этой истории.
Потому что иначе они были на стороне зла. И они обрекли ее из-за ее облика, а не из-за качеств ее сердца.
Рассказчик был таким же плохим, как они. Он был изобретательным, должен был видеть сквозь ужасы истории правду. И правда была хуже того, что можно было сказать о Горгонах.
Но рассказчик видел историю не так, как Алексиос. Он поджал губы, покачал головой и сказал:
— Боюсь, я не пойму, куда ты клонишь, друг. Горгона — злодейка в этой истории.
— А если Медуза была доброй женщиной, которая оказалась не в том месте не в то время? А если боги наказали ее, хотя не должны были? — он агрессивно шагнул вперед, чуть не волочил Хрисаора за собой. — А если герой станет злодеем?