Правильное религиозное сознание не засушивает человека, не делает его скопцом или изувером. Оно направляет человека на единственно прямой, царский путь, пролегший между различными крайностями.
Древним аргонавтам нужно было проскочить между бьющимися друг о друга скалами: Сциллой и Харибдой. Между Сциллой разврата и Харибдой ханжества нужно проплыть и нам, чтобы выплыть на тихую морскую гладь, в которой отражается небо.
И все же если б меня спросили, чего нам не хватает больше всего, я бы сказал: «чувства священного».
Ищу священника… (10 сентября 2007г.)
О священстве можно сказать то, что святые говорили о монашестве, а именно: если бы все знали, как хорошо быть монахом, — все бы пошли в монастырь. Но если бы все знали, как тяжело быть монахом, — никто бы не пошел в монастырь. Я думаю, что священство в этом смысле вполне сопоставимо с монашеством. Оно — красиво, но очень тяжело.
Тяжесть священства ощущается не всеми священниками и не сразу. В особенности оно тяжело для тех, кто рукополагался не вполне по духовным мотивам, то бишь думал о славе, о возможности руководить людьми, сочинял себе собственную святость или просто, по словам Димитрия Ростовского, пошел в попы не за Иисуса, а за хлеба куса. Такой человек будет тяготиться службой, будет сокращать ее, будет гневаться на людей и считать их глупыми и назойливыми. Каждая служба или треба для него будет мукой.
По-другому с теми, кто от священства не искал ничего, кроме самого священства. Та благодать, о которой мы часто позволяем себе говорить, глубоко и полно переживается иереем, любящим Христа, которому служит. Но и эти рабы Божии не свободны от периодов искушений, ослабления в духовной жизни и пр. Когда человек принимает сан, он поднимает на себя груз, тяжесть которого ощущает лишь с годами.
Мне вспоминаются слова покойного митрополита Антония (Блума) о священстве. Он сравнивал батюшку с тем осликом, на котором Христос въезжал в Иерусалим. По своей простоте ослик думал, что это ему постилают одежды под ноги, машут ветвями и приветственно кричат. Как часто священник может забывать, что целование руки, обращение на «Вы», подчеркнутое благоговение перед саном относится вовсе не к нему лично, а к Господу Иисусу Христу. Не понимая этого, мы становимся такими евангельскими осликами, тогда как единственный Священник — именно Христос. Он — Иерей вовек. Мы священствуем Им и в Нем. Без Него мы — никто.
Вот это осознание своего полного бессилия без Христа очень нужно священнику. Ему открыты кроме книги своей совести книги совести многих людей. Каждому из нас достаточно себя самого, чтобы понять, как немощен человек и как он испорчен. Священник же, кроме страниц своей совести, повторюсь, прочитывает совести сотен. Это страшное зрелище глубоко укоренившегося греха, порабощенной воли рождает в видящем иногда страх, иногда уныние, иногда усталость.
Священнику очень нужен живой Христос, присутствующий рядом, для того чтобы каждую исповедь принимать, как положено, и каждую требу совершать, как впервые.
Опять-таки, сошлюсь на митрополита Антония. Он рассказывает где-то о молодом иерее, который в момент освящения Даров почувствовал себя недостойным. Он отступил от престола и сказал: «Господи, я не могу». И тогда между ним и престолом стал Некто незримый, Который дал священнику силу совершить литургию. Это был Тот, Кто и есть единственный, ее совершающий. Наверно, всякий батюшка может из личного духовного опыта рассказать много подобных случаев, но смысл один: без Христа мы — ничто.
Человека, желающего стать священником, я готов долго отговаривать. Помните Горького, который говорил, что даже если его будут сечь на площади ежедневно, он не перестанет писать. Вот такое же непреодолимое желание, но без горящих глаз и фанатизма, должно быть и у будущего иерея. Это желание нужно подкрепить хорошими знаниями, в первую очередь церковной жизни. Нужно на всю жизнь полюбить Евангелие и богослужение. Нужно научиться не замечать пятен в церковной жизни, не интересоваться ее изнанкой. А еще нужно, чтобы Господь благословил увидать в жизни хоть одного хорошего батюшку. Такого, чей образ будет на всю жизнь примером. Не только в проповеди, литургии, но и в повседневной жизни.
Есть несколько профессий, которые можно назвать священными. Они сопоставимы с иерейским саном по целому ряду признаков. Священной, например, является профессия учителя. Слово «учитель» — это одно из имен Спасителя. Многие, не видавшие в Нем Господа, видели в Нем Учителя. Поэтому всякий учащий людей доброму и полезному подобен Христу в некоторой мере.
Учителем должен быть и священник. Терпению, настойчивости и постоянству, любви к учащимся пастырь может учиться у хороших педагогов.
Следующей священной профессией я бы назвал профессию доктора. Жалеть больного, не гнушаться его язвами, быть к нему терпеливым, быть готовым всегда пойти туда, где ты нужен — это качества настоящего врача. Согласитесь, как они похожи на качества настоящего священника. Это значит, что мы можем учиться и у людей в белых халатах, а не только по семинарским пособиям.
Наконец, третьей профессией, подобной священству, я бы назвал профессию военного. Он, как и пастырь, не работает, а служит. Он дает присягу и должен быть ей верен. У него, как ни у кого другого, должны присутствовать такие качества, как послушание, жертвенность, мужество, дисциплина. И это очень похоже на то, чем должен отличаться настоящий иерей. Кстати, синодики Пантелеимонова монастыря на Афоне свидетельствуют о том, что огромная часть монахов этого монастыря были отставные военные: офицеры, прапорщики, солдаты, зачастую имевшие опыт войны и отмеченные ранениями. Эти монахи в лучшем смысле отличались от многих других.
Вот эти три профессии во многом помогают понять смысл настоящего священства. Дореволюционные пособия по пастырскому богословию (списанные с католических) называют три стороны служения пастыря: пророческое (проповедь), царское (управление приходом) и священническое (совершение таинств). Мы не оспариваем эти три постулата, но назовем еще три. Священник должен быть учителем, доктором, воином.
После сказанных слов хочется вспомнить Диогена. Тот, имея высокое понятие о человеке, не находил его таким, каким мыслил в идеале. Среди белого дня с зажженной свечой он мог появиться в городе, повторяя слова: ищу человека. Перефразируя Диогена, зажегши свечу, хочется сказать: ищу священника. Хочется сказать: где вы, врачи и воины, пастыри и молитвенники? Нам так вас не хватает, и мир погибает без настоящего священства.
Однажды Господь сказал молиться Господину жатвы о том, чтобы были высланы делатели добрые, ибо жатвы много, а делателей мало. Все христиане должны молиться Богу о том, чтобы Он приводил к священству добрых делателей. Они придут в свое время. Они не могут не прийти. Каждое поколение народ Божий изводил из своей среды пастырей, стремящихся к идеалу. Внимательный человек знает, что мы не лишены этого сегодня. Не будем лишены этого и в будущем. Я верю в это.
Неправильная профессия (10 сентября 2007г.)
К 25 годам человек обычно определяется, кем ему быть. Более того, в 25 лет он обнаруживает, что уже что-то окончил и кем-то стал. Христианская молодёжь — это тоже молодёжь, и, конечно, мы все на кого-то учимся и кем-то работаем. Интересная ситуация возникает тогда, когда ты обнаруживаешь, что у тебя какая-то «неправильная» профессия.
Позвольте мне внести свою лепту в разговор о вере в нашей жизни. Говорить будет человек «неправильной» профессии — редактор глянцевого журнала, поэтому не принимайте его рассуждения всерьёз: он просто шутит.
В нашем мире часто происходит так, что христианином пытаешься стать уже после того, как выбор сделан, высшее образование получено. Хорошо, если ты учитель, врач или пожарный. Эти люди учат, лечат, спасают, их не в чем упрекнуть. А что делать, если сама профессия предполагает сделку? Выходит, эта профессия «неправильная»?
«Все профессии важны, все профессии нужны», — сказал Владимир Маяковский. Но когда он писал стихотворение «Кем быть?», некоторых профессий ещё не существовало. Допустим, у тебя всегда была пятёрка по литературе и английскому, ты сочинял стихи, читал Марселя Пруста и в конце концов поступил на филологический. Широкая специальность «филолог» позволила тебе найти неплохую работу: ты стал рекламистом. Это значит, что твоя задача — составлять хорошие рекламные тексты, великие рекламные тексты, которые будут привлекать покупателей. Для того чтобы привлечь покупателей, нужно им что-то пообещать. Например, заботиться о них («Тефаль»), изменить жизнь к лучшему («Филипс»), подарить им полную свободу, красоту, счастье. Реклама — это искусство обещать. Обещать нужно талантливо, искренне — это и будет успехом твоей профессии. С тобой заключит контракт компания «Кока-кола», и тогда всё, что тебе нужно для безбедной жизни, — это придумывать одно-два предложения в год.
— Как, будучи христианином, можно всерьёз говорить о том, что «каждый должен стремиться к роскоши, которая даёт нам свободу и независимость»?
Во времена Маяковского реклама уже существовала. Не было неона, телероликов и многого другого, но были призывы к покупке того или иного товара, были расхваливания услуг и приглашения ими пользоваться. Занимались этим скорее художники, чем филологи. Но реклама существовала и раньше. Например, пышный приём иностранных гостей во все времена был рекламой богатства государства, а военные парады — рекламой его могущества. Мусульмане недаром запрещали в покорённых христианских странах колокольный звон и крестные ходы, потому что это не что иное, как своеобразная презентация веры, благозвучная и благоуханная проповедь, конкуренцию с которой ислам не выдерживал. В животном мире существуют краски и запахи — это тоже реклама, призыв, демонстрация.
Я не согласен с тем, что реклама изначально греховна. Как и у всех явлений жизни, у неё есть возможность быть благочестивой (анонс духовных передач или реклама новой духовной книги), у неё есть паскудная крайность (то, что возмущает автора и далее, вплоть до рекламы алкоголя, табака и ночных заведений). Но у неё есть и некая подвижная середина с трудно определяемыми гранями. Туда может поместиться реклама минеральной воды, детских подгузников, суперклея и т.п. Допустим, что рекламировать, вам скажут. Но у вас остаётся возможность решать вопрос «как рекламировать?». Не задевайте и не раздражайте господствующие в человеке страсти — похоть и тщеславие, избегайте обнажённой натуры и двусмысленных жестов. Список рекомендаций можно продолжить, но он будет невелик. При их соблюдении нравственных коллизий у рекламиста будет меньше.