— Добрый вечер, батюшка, благословите, р.Б. Елена. Поздравляю всех «радонежцев» с праздником: завтра мой любимый преподобный Серафим Саровский, обретение мощей. Батюшка, у меня вопрос по исповеди. Я была на скиту и там мне пробили мою скорлупу тридцатилетней давности и осознание греховности. Я крестилась очень поздно, в 24 года. Уезжая оттуда, в поезде читала Тихона Задонского, на память мне приходили грехи, я их записывала, записывала. Но грехи детства — до того, как я крестилась. Приехав в Москву, я поехала на исповедь в монастырь к одному известному батюшке — не буду его называть сейчас. И когда я подошла к нему с этими записками, он стал из меня вытаскивать такие грехи, которые, как я считала, я уже исповедовала. Допустим, есть грехи, которые называются содомскими, я в них исповедовалась, но он прямо конкретно — каждое действо. Я сейчас пребываю в ужасе, потому что думала, что двадцать с лишним лет воцерковлялась, я вот это исповедовала, стараюсь идти дальше, страх Господень присутствовал — вдруг я не спасусь, а сейчас у меня какой-то ужаснейший страх, что не спастись никогда. И вот я не понимаю, как из этого состояния выйти. Может быть, мы не правильно исповедуемся? Я думаю, что многим, кто сейчас слышит, это будет полезно. Либо грехи нераскаянные? Как говорят в мирской суете — человека били пыльным мешком по голове — вот в таком состоянии я пребываю. Поговорить с батюшкой, у которого я исповедуюсь, не было возможности. Помогите, пожалуйста, разобраться. Значит мы должны как-то определять, что Господь нам простил этот грех, что он раскаян? Либо вот как я пребывала в такой прелести, что я уже ну почти там где-то, вышла немножко из ада…
— Я боюсь, что ничего вам особенного не скажу, кроме, пожалуй, одного: плодом исповеди является умиротворение души, радость об обновлении жизни и спокойствие сердца. Если вы так умудрились поисповедоваться или вас так умудрились поисповедовать, что вы теперь считаете, что всё насмарку и вы теперь не спасётесь, то у меня возникает вопрос: это, вообще, что было? Это была исповедь или что? Я, честно говоря, нахожусь в некотором смущении от всего того, что вы мне рассказали, потому что по моему глубокому убеждению перечислять подробно все вещи, связанные с блудом, вредно как и исповедующему, так и исповедующемуся. Наш мир и так весьма порнографичен: порнография — это почти что норма бытия, потому что она стала слишком распространённой. И если мы ещё начнём на исповеди начинать этот словесный эксгибиционизм — что, чего, куда и как, начнём практиковать эти все штуки, то мне кажется, что мы сильно заболеем. Мы и так-то больные довольно-таки. Поэтому, вообще, мне не нравится ни одно слово из всего, что вы рассказали, я нахожусь в недоумении: вообще, что это такое? Если, конечно, закозлить человека до смерти, то можно его поспрашивать, можно такого спросить у человека, что он сгорит со стыда тут же возле аналои — можно только веником потом пепел собирать на совок. Но зачем, цель какая у человека? Вы вспомните блудниц, которые приползали к Иисусу Христу каяться в своих грехах, Евангелие возьмите и вспомните. Действительно, может, это многих касается, потому что я неоднократно это слышу от людей, это вопрос действительно серьёзный. Мы читаем в молитвах Иоанна Златоустого: «Не возгнушался еси скверных ея уст и нечистых, целующих Тя, ниже моих возгнушайся сквернших оныя уст и нечистших, ниже мерзких моих и нечистых устен, и сквернаго и нечистейшаго моего языка». Т.е. блудницы всю жизнь занимались одним и тем же: ничего нового современные блудницы не делают того, что не делали блудницы древние. И когда люди блудят, содомничают, безобразничают и развратничают — они ничего нового не придумали, во все века они творят одно и то же. Что делали блудницы, которые приходили к Христу? Они плакали, ползали на коленях, целовали Христу ноги, мыли Ему ноги слезами, они не рассказывали Ему всех безобразий, которые они творили: сколько раз, где, с кем, как, чего, куда — не рассказывали они Ему всего этого, они плакали. И они слышали от Него этот сладкий голос: «Прощаются тебе грехи, оставляются тебе грехи». Мне кажется, где-то здесь нужно истину искать. Люди, конечно, стыдятся, боятся, ужасаются, плачут, но я очень сомневаюсь, что люди должны составлять подробный перечень своих безобразий с анатомическими подробностями. Мне кажется, что это какая-то большая ошибка, которая дурно пахнет. И это касается как исповедующих, так и исповедующихся, и не знаю, кого из нас больше касается, потому что — проблема. Создаётся проблема на ровном месте. У человека и так сидит в голове непонятно что, а его ещё заставляют думать об этом, вспоминать, зажигаться повторно муками стыда и т.д. Не знаю: для меня это остаётся большим вопросом и я не сторонник подробностей в подобных вещах. И ещё раз повторю то, с чего начал: если человек поисповедовался, то он должен наоборот чувствовать: «Вот я спасаюсь, вот мне и хорошо, вот на душе у меня мир». Но если человек после исповеди говорит: «Ну всё. Я погиб, я не спасаюсь, я откатился назад, я из ада не вышел…» Что это такое, вообще? Мне кажется, что здесь какая-то большая ошибка, очень серьёзная ошибка, в которой виноваты слишком многие люди, чтобы легко это разгрести. Потому что одним нравится об этом говорить, другим нравится об этом слушать, третьим нравится об этом спрашивать. Ерунда какая-то получается. Плакать молча — лучше, чем подробно говорить о блуде, потому что все блудницы евангельские плакали молча и получали от Господа слово: «Прощаются тебе грехи». Я думаю, что в этом смысле Евангелие нормативно как и везде, во всех остальных случаях, и оно прекрасным образом указывает нам путь излечения наших больных душ. Мир вам и благословение Божие!
— Батюшка, дорогой, благословите. Это звонят с Сергиева Посада. С праздником Серафима Саровского! Как на это смотреть, если батюшка занимается йогой?
— Есть такой хороший сайт «Православие.ру», и там один христианский священник описывает своё многолетнее увлечение йогой в большой статье «Скрытое пламя: православный взгляд на йогу». Он там довольно подробно пишет, как он в эту йогу влип, и как он ей занимался, и до чего он дошёл, и что это значит, и почему это плохо. Он изнутри, как специалист этого дела, — он ездил в Индию этим всем заниматься, — описывает, что эти вещи, конечно, с христианством несовместимы, это очень опасная и серьёзная вещь, которая может глубоко травмировать человека. Ну это, конечно, не по телефону всё и не по радио, это нужно общаться. Хорошо бы, чтобы нашёлся какой-то взрослый серьёзный товарищ у этого батюшки, который его бы отучил от этого, объяснил бы ему, переубедил, если возможно, чтобы он занялся чем-то другим. Ведь есть много вещей, которые хороши для здоровья: плаванье, велосипед, какая-то гимнастика, что-то ещё — было бы желание заниматься своим телом. Можно держать себя в форме до глубоких старых лет. А йога, конечно, это вещь, связанная с философией и мистическим опытом, и опыт этот мистический в корне противоположен благодатному опыту Христовой Церкви. Так что, конечно, не добро — священнику этим заниматься. То, что сейчас священник может заниматься какой-то там всякой восточной дребеденью — это неудивительно, потому что, опять-таки, всё к нам пришло сейчас, сейчас всего полно, но нужно, конечно, разбираться с этим и уходить от этого.
— Здравствуйте, батюшка Андрей. Меня зовут Максим. Насчёт джинсов — согласен с вами. Я читаю Евангелие, и там Иисус говорит, что придут люди в овечьих шкурах, а внутри суть волки. И также говорится то, что когда апостолы пришли и говорили, что там не Твои ученики во Имя Твоё учат, Иисус ответил: «Если они проповедуют Меня, то не гоните их, они потом будут за Меня». Как различить: кто в овечьей шкуре, а кто как бы не ученик, а проповедует Иисуса Христа?
— Хороший вопрос, спасибо. Я думаю, что здесь много зависит от искренности человека. Всё-таки волк в овечьей шкуре — это человек, обладающий самосознанием: волк знает, что он волк, и знает, что на нём овечья шкура, и знает, зачем на нём овечья шкура. А вот человек, который не знает чего-то и совершил силу или чудо Именем Иисуса Христа, не может вскоре злословить Христа. И действительно, Господь говорит: «Кто не против вас, тот за вас». Здесь искренность служителя, искренность этого деятеля — она многое, должно быть, объясняет, потому что тот первый пример — это сознательное лицемерие. Сознательный лицемер, притворщик: человек, например, сребролюбив, а притворяется милостивым; развратен, а притворяется целомудренным; человек давно уже не молится, но изображает из себя ярого жаркого молитвенника; человек нечестив, но собирает дивиденды с видимости своего благочестия — это, конечно, есть волк в овечьей шкуре, так мне кажется. А с другой стороны, есть человек, который ещё не до конца с учениками, он ещё не в кругу учеников, он ещё с ними не ходит, он вообще далёкий, но он как-то верует в Иисуса и Именем Иисуса пытается что-то сделать хорошее, и получается у него там что-то — вот здесь нужно потерпеть, подождать, не спешить. Если мы поговорим с человеком, то, может быть, нам сразу становится ясно на уровне интуиции с кем имеем дело: с каким-то профессиональным лицемером или искренне заблуждающимся человеком. Искреннее заблуждение имеет право быть. Оно потом имеет тенденцию к тому, чтобы разрешиться в истину. Я думаю так, если кратко. Степень искренности и степень самосознания. Без сомнения, волки знают, зачем у них овечьи шкуры и как вести себя в этих шкурах, чтобы обмануть человека. Здесь уже для них самих понятно, кто они.
— Добрый вечер. Батюшка, вы не знаете как зовут монахиню, которую убили в Киеве? Вы не знаете ничего о ней?
— Её звали Алевтина. Я знаю только то, что ей где-то 61-62 года, в монашество она постриглась не так давно, буквально год-два назад во Флоровском монастыре. Флоровский монастырь — своекоштный монастырь, таких у нас на Руси почти не осталось. Там монашки не имеют общей трапезы, они живут — каждая сама себе, у них только общая молитва, они шьют, другие послушания исполняют. Она была больна, причём вроде бы даже владыка Климент — управделами — говорил, что там чуть ли не онкология какая-то была. У неё была своя квартира в Киеве, которую она ни на кого не переписала, она в этой квартире временами появлялась — помыться, постираться, может быть. И там, вероятно, убийство связано с имуществом — не знаю, уже дальше я не знаю ничего. Знаю, что был уже человек пожилой, больной, недавно принявший монашество. Судя по всему, её пытали, у неё были связаны руки. Там было что-то совсем безобразное, какое-то такое сатанинское явление. Вот то, что я знаю из официальных источников.