тому они ничего больше не хотят, кроме как разрушать, насиловать, убивать, стрелять и портить. А корни всего этого — хвостик, так сказать, махает собакой на востоке, а сама собака живёт за океаном. Это же понятно любому человеку, который более-менее дружит с головой, умеет читать между строчек.
— Батюшка Андрей, добрый вечер. Благословите р.Б. Людмилу. В Николо-Угрешской обители мироточит икона Великих святых русских. Как нам относиться к этому к этому знамению Божиему?
— Относитесь, как к любому знамению Божиему, с покаянием. Бог не творит фокусов. Если Бог творит чудо, то чудо должно найти в душе человеческой некий творческий отклик. Зачем Бог творит нечто великое? Чтобы мы ходили толпами и показывали пальчиком? — «О, гляди, как миро течёт за стёклышком». Конечно, нет. Бог творит нечто, то, что удивляет и одновременно пугает нас. А если мы испугались и удивились, то мы должны будем, наверное, воззвать к Богу сильнее, чем взывали раньше. Чудеса движут на молитву верующий народ. Т.е. мы боимся чудес. Помните, как апостол Пётр сказал Христу, когда был чудесный лов рыбы на озере Геннисаретском: «Господи, выйди от меня, ибо я человек грешный». Т.е. я не достоин чудес, чудеса Твои пугают меня. Вот потекло миро по иконе, я боюсь этого. Что это значит? Не значит ли это, что война будет, либо смерти будут, или я согрешил сильно, а Ты зовёшь меня. Т.е. просто к иконе я не могу подойти, мне, видимо, мало просто к иконе подойти: чтобы я что-то понял, мне одной иконы мало — нужно, чтобы по иконе миро потекло. Это о чём говорит? О том, что я чёрствый человек, что просто иконы мне мало, мне нужно, чтобы ещё миро по ней текло. Вот тогда я начинаю понимать, что да, вот есть Бог на свете. Это знак чёрствости людей. Через чудеса Господь зовёт чёрствых людей к перемене мыслей, к покаянию, к усердной молитве. Т.е. пусть всякий православный человек молится больше, внимательней, взывает ко Господу Сил, к Пречистой Богородице, к Архангелу Михаилу, ко всем святым земли нашей, чтобы они вступились за нас, помогли нам, чтобы они отмолили грехи наши. Надо, вообще, трудиться человеку, нужно долги отдавать, нужно мириться с обидчиками, нужно никого не обижать, не злословить, не осуждать, нужно усердствовать к службе, нужно помогать от плодов и трудов своих рук тем, кто нуждается в этом — нужно деятельно жить во Христе. И если мы этого не понимаем в силу того, что у нас есть совесть, то Бог нам делает некие чудеса, чтобы мы испугались и начали двигаться к покаянию активнее. Я так это понимаю. Лучше бы не видать чудес, потому что страшно чудеса видеть. Но раз ты такой чёрствый, то на тебе чудо, чтобы ты испугался. А раз испугался, значит давай твори покаяние. Я так понимаю мысли Божии об этом.
— Батюшка, добрый вечер, р.Б. Александр, Москва. Господь говорит: «Всякий грех и хула простятся человекам, хула на Духа Святаго не простится человекам». При этом Он также говорит, когда Его распинают: «Отче, прости, ибо не знают, что делают». Непонятно, кто именно — те, кто не знают, что делают. Т.е. Он просит у Отца прощения тем, кто именно распинает — римлянам, но не самим фарисеям, которые, по идее, хулят Духа Святаго? Ведь Господь говорит, что хулящий Духа Святаго не будет прощён ни в этом веке, ни в будущем.
— Я думаю, что, конечно, в распятии Христовом злая человеческая воля проявляла себя только локально: большинство людей, вовлечённых в этот бесноватый шабаш, вообще, действительно не понимали, что делают. Я думаю, что римские солдаты, вообще, были далеки от разбирательств в этих всех религиозных учениях: им сказали распять — они распинают, сказали бить — они бьют, и ждут когда Он быстрее умрёт, чтобы разделить имущество. С евреями тяжелее: там люди, законники и т.д. Христос говорил, что всякое слово и хула, сказанные на Сына человеческого, простятся им. Я думаю, что они ещё были невиновны на тот момент, когда Господь страдал, а они ходили вокруг креста и говорили: «Эй, Разоряющий храм и треми денми Созидающий, спасися Сам и сниди со креста». Но вот когда солнце померкло, когда завеса в храме раздралась, когда земля поколебалась, когда камни распались, когда мрак опустился на землю и солнце отказалось светить на землю в это время… Когда уже сами эти римляне сказали, что, воистину, Человек Сей — Божий был Сын. Это сказал римский солдат, которому, вообще, это всё «фиолетово». Т.е. какие-то евреи распяли Какого-то Еврея нашими руками: нам сказали — мы распяли. Они бы могли ещё распять целый город людей: им прикажут — они распнут. Вот уже римляне сказали, что, воистину, Человек Сей — Божий был Сын. А эти остались в закостнении. Я думаю, что с этого момента они подпали под суд Божиего слова о том, что они уже стали не просто хулителями Сына Божиего, Который согласен простить всё, что про Него скажут, но они стали противниками очевидной Истины Божией, что Он есть Мессия, и Он берёт на Себя грехи мира. И тут нужно было растерзать на себе одежды и поклониться, завопить и заплакать и покаяться, но не покаялись, не завопили, не заплакали. Даже более того — они потом о Воскресшем Христе говорили Петру и Иоанну: «Вы что, хотите на нас навести кровь Человека Сего?» — как будто бы они не виноваты в этой крови. Говорили: «Перестаньте проповедовать о Нём, не смейте о Нём говорить, а то вы ещё чего доброго, на нас наведёте кровь Человека Сего». А ведь они богоубийцы, и они знали, что Он воскрес. Там уже вступили, видимо, в действие законы возмездия, и разум помрачился, они вступили в открытое противление действующему Духу Святому, действующему Богу во Христе Иисусе. Так что по неразумию можно… Мало ли чего ляпнет человек по неразумию, мало ли кто из нас чего там говорил, и, вообще, если представить себе сколько всего говорят люди, то, конечно, говорится всякое ненужное, глупое, и Господь Иисус Христос по доброте Своей говорит: «Да ладно, пусть говорят. На Меня пусть говорят, но на Духа Святаго пусть не говорят». Кстати говоря, Дух Святой тоже может так же сказать: «На Меня пусть говорят, но про Сына Божиего пусть так не говорят». Потому что Троица — это Смирение. Отец может потерпеть на Себя хулу, но когда Сына хулят, Он может прогневаться. И Дух Святой может потерпеть на себя, но Сына Он защитит. И Сын Божий говорит: «На Меня говорите, только на Духа не говорите». Понимаете, Святая Троица вступается за Иного — Каждый из Лиц Святой Троицы вступается за Своего Иного, за Того, Который рядом, не за Себя, не по гордыни, а по смирению за Истину. Безусловно, здесь есть некий сплетённый клубок богопротивления, и человек, который Господа хулит, Иисуса Христа, стоит на грани. Христос простит, конечно, но нельзя похулить Христа так, чтобы не похулить одновременно и Духа Святаго, если честно, потому что Сын и Дух нераздельны. Да хранит нас Господь, вообще, от всякой хулы на Отца и на Сына и на Духа Святаго. А те, которые подпали по неразумию под тяжёлое слово Евангелия, да покаются вовремя, чтобы им не узнать в конце времён о том, что они похулили Великого и Святого. Спасибо за вопрос. Это предмет для серьёзных размышлений. Я думаю, что многие из нас сегодня вечером проведут некое время в размышлении над тем, кто Кого похулил, когда Сын Божий висел на кресте.
— Здравствуйте, отец Андрей. Ирина из Москвы. Книга Товита, гл.6 «Тогда Ангел сказал ему: возьми эту рыбу. И юноша схватил рыбу и вытащил на землю. И сказал ему Ангел: разрежь рыбу, возьми сердце, печень и желчь, и сбереги их. И сказал юноша Ангелу: брат Азария, к чему эта печень и сердце и желчь из рыбы? Он отвечал: если кого мучит демон или злой дух, то сердцем и печенью должно курить пред таким мужчиною или женщиною, и более уже не будет мучиться; а желчью помазать человека, который имеет бельма на глазах, и он исцелится». И дальше в других главах идёт повествование о том, что, действительно, курили и мазали глаза. Немножко это смутительно как-то.
— Чем вы смущаетесь?
— Ну как-то поджечь и курить перед демоном — это какая-то аллегория или что это?
— Да нет, почему? Вот, например, подходят к апостолу Петру сборщики податей и говорят: «Ваш Учитель даст дидрахму?» — «Ну, наверное, даст». И пошёл к Христу. Пётр только вошёл, а Христос ему говорит: «Симон, сборщики собирают с чужих или со своих?» — «С чужих». — «Значит, мы свободны?» — «Свободны». — «Ну чтобы их не смущать, пойди, брось удочку в озеро, и у первой рыбы, которую вытащишь, возьми во рту статир и дай им за себя и за Меня». Он пошёл — как будто это такая простая вещь — бросить удочку и тут же поймать рыбу — поймал, а у неё сразу во рту монета, а монета — как раз ровно подать на себя и на Другого. Откуда это такое? Тоже можно смущаться. Это чего такое, вообще? А вот такое вот тихое чудо Господа Иисуса Христа. Точно так же и здесь. Ангел Божий говорит Товиту: «Поймай рыбу». Поймали, съели её. Сердце, печень и желчь — в сторону. Любое вещество мира может быть чудотворным. Наибольшую степень чудотворения сохраняет вода — она наиболее, так сказать, нежная для впитывания благодати. Хотя любое другое вещество тоже может быть посредником благодатных действий. Например, какой-то слепой приходит ко Христу, Христос хочет его исцелить. Что Он делает? Он плюёт на землю, делает кашку из плевка и пыли, этой кашкой из слюны и пыли мажет ему глаза. Вас это смущает? Меня — нет. Говорит: «Иди, умойся». Он пошёл, эту кашку — слюну Господню с пылью смешанную, смыл в купели, и прозрел. Как бы есть некое смущение: а зачем так это всё сложно? Что, нельзя было сказать: «Прозри!» Конечно, можно. А почему так сложно? Ну так захотел Христос, ну так захотелось Ему: плюнуть в пыль, сделать кашку и помазать этой кашицей глаза слепые. Так же и здесь. А почитайте, как священники приносили жертвы ветхозаветные. Как они брали эту овцу бедную, какого-нибудь барана, вола, как его убивали, резали, требуху всю выпускали наружу, как они вынимали печень, кишки, желудок, сжигали, мыли требуху водой, копыта — в эту сторону, рога — в эту сторону. Тоже думаешь: «Зачем это всё делали?» Ну так вот Бог захотел, чтобы это делали. Чтобы не делали чего-нибудь другого, пусть делают это. Так что здесь ангел Рафаил повелевает Товиту забрать сердце, печень и желчь этой огромной рыбы, которую они съели, чтобы сжечь это. Потому что любое вещество может быть чудотворным: и елей, и вода, и пшено, и ячмень, и масло коровье, и сердце рыбы, если угодно. Вот он сжёг на жертвеннике это сердце, покурил дымом этого сгоревшего сердца — вот так Архангел благословил и демон убежал. Так что здесь чего удивляться? Это тайны Божие, которые повелеваются человеку для исполнения. Вы только представьте, какие раньше были богослужения, когда священники отворачивали голубям головы и сжигали их на жертвеннике, вспарывали животы овцам, резали им глотки — они блеяли, бедные, выпотрашивали их и сжигали на огне. Это зачем, вообще? Это что, Богу нужно? Да, конечно, Богу это не нужно. А зачем же Он это повелел? Он повелел это с целым набором целей. Раз уж вы склонны к приношению жертв, то, пожалуйста, Мне приносите. Раз уж вы склоняетесь к идолопоклонству и разному закланию животных, то давайте Я вам дам целый устав о богослужении: вот так делайте, вот так делайте, это Мне делайте. Там есть целый такой набор мыслей. Точно так же и здесь мы встречаемся. Это просто мы знаете что? Это мы стали такие рафинированно-духовные: «Ах, мы такие духовные, что прямо даже и непонятно, зачем это: рыбье сердце, понимаешь, сжигать,