устить, что он есть, то он в разы меньше, чем подвиг личного общения.
Церковь – апостольская, она должна все-таки общаться с людьми лицом к лицу. И проповеди наши тем более живы, когда они произносятся. Вы знаете, что всегда проповедник говорит больше, чем готовил? То есть он готовил одно, а сказал другое. Всегда. Это сердца слушателей расположили тебя к другому слову. Хотел говорить пять минут – сказал двадцать. Хотел говорить про это, сказал про то. Хотел это обозначить, но забыл, потому что это неважным оказалось. А другое обозначил. Почему? Потому что это живой диалог. Вот живой диалог сердец – это, собственно, и есть Церковь.
А эти штуки технические, технологии… Это всё костыль хромому. Он нужен. Но бегать своими ногами, конечно, гораздо лучше.
– Во всяком деле важно определить для себя самого, каких результатов ты хочешь достигнуть, составить определенный план действий – это залог успеха, правильного распределения сил и достижения тех целей, которые ты перед собой поставил. Одна из глав вашей книги «Миссионерские записки» называется «Задача-минимум». А как бы вы определили задачу-минимум и задачу-максимум для человека – миссионера, священника или мирянина, – который идет на встречу с людьми неподготовленными, нецерковными? Скажем, он идет в какую-то студенческую аудиторию в городе N. Максимум чего он может достичь на этой встрече? И каким должен быть некий минимум, после которого он хотя бы сам будет понимать, что не зря сюда пришел?
– Хороший вопрос. Я думаю, что максимум – это привести человека и к Книге, и к Чаше. Не что-нибудь одно из двух, а именно два – Книга и Чаша. Если ты сможешь привести человека к тому, чтобы он причащался, и к тому, чтобы он читал Писание, – причем, повторю, не одно из двух этих составляющих, а оба, – то считай, что ты покрыл множество грехов. Как пишет апостол Иаков: когда приведешь чью-то душу к спасению, то покроешь множество грехов. Это, конечно, максимум. Чтобы ты человека привел к пониманию, и он согласился с тобой, и стал в воскресенье идти к Чаше и дома читать Книгу. Книга и Чаша, Евангелие и Причастие.
Ну, а минимум для современного неандертальца с мобильным телефоном – это, я думаю, чтобы он перестал смеяться в разговорах о священных темах, чтобы он понял, что он ничего не знает, чтобы он понял, что есть некий мир, о котором он ничего не знает, и чтобы он приобрел некое благоговение перед этим миром, перестал смеяться над религиозными темами, стал, по крайней мере, задумчиво-серьезен по отношению к вещам, о которых он пока ничего не знает. Если он хотя бы сказал тебе: «Ты знаешь, я думал, что это всё какая-то туфта, попы придумали, а теперь я вижу, что это очень серьезно, это касается моей совести и моего сердца, моих почивших сродников, моего будущего. Я, конечно, пока ничего не понимаю, но я осознал, что это очень серьезно всё, и я бы хотел потихонечку этому учиться. Ну, потихонечку, конечно, потому что я быстро этому учиться не буду, я боюсь этого всего, и у меня не хватит времени и сил… Но я понимаю, что это всё очень серьезно, спасибо тебе».
Вот если мы в человеке пробудим хотя бы некую серьезность по отношению к экзистенциальным темам – рождения, смерти, праведности, покаяния, слез, ответственности, вот этой боли душевной… Что такое человек? Это же душевная боль. Это парадоксальное существо, у него всё болит внутри. Кто я, где я, почему я здесь? Вот если мы дадим человеку почувствовать это, выведем его из состояния мирской расслабленности, то мы достигли уже очень важного.
Вообще-то этот минимум является уже максимумом. А тот максимум, когда человек читает Евангелие и причащается, – это уже запредельное нечто. Это просто святость. А изначально человек говорит: «Слушай, я, конечно, не знаю, зачем мне это нужно, но мне нравится тебя слушать. И хотя я вообще не понимаю ничего из того, что ты говоришь, но меня это тревожит и волнует. И вообще мне интересно. А что мне можно почитать?» – «Ну… Почитай “Диалоги” Платона». – «А еще?» – «Ну… Почитай Брэдбери». – «А еще?» – «Пушкина почитай. “Евгения Онегина”. Внимательно только читай, там есть вещи, которые просто поразят». – «Ничего себе! Удивительно. Я как будто очнулся от обморока». Вот если мы человека встряхнем и он очнется, то мы совершили величайшее дело. А потом, конечно, мы ведем его к Евангелию и к Чаше.
Сейчас в принципе мы подхватываем на лету умирающих. Мы приходим причащать людей, которые никогда не причащались, и перед смертью мы спешим успеть. Тавтология, но это факт. Мы спешим с Причастием к умирающему, чтобы он хоть раз в жизни причастился именно в последний день. Мы отпеваем покойников, потом поминаем в молитвах тех покойников, которые бездарно прожили свою жизнь. Мы крестим непонятно кого и непонятно зачем в надежде, что они когда-то там проснутся и начнут жить по-христиански. То есть мы совершаем много вещей в надежде на будущее. А проповедничество – оно ставит целью разбудить человека сегодня. «Проснись!!! Ты помнишь себя в пять лет? Тебе уже 35! Ты понимаешь, что ты изменился? Еще 20 лет, и тебя, может быть, не будет на этой земле! Посмотри, разве ты похож на того, кем был раньше? Это же разные люди. А между тем это ты. Ты пойми, что у тебя целый мир в душе, вся Вселенная этого не стоит!» Вот если мы сможем добраться до сокровенных тайников этой человеческой души, мы совершим очень хорошее дело.
– Спасибо, отец Андрей. Надеюсь, все присоединяться к пожеланию, чтобы ваша книга помогла разбудить миссионеров, а миссионеры уже разбудили других людей и многих привели к истинной вере. Хотим пожелать вам дальнейших успехов в вашем труде и творчестве – и на миссионерском поприще тоже. А вам, дорогие братия и сестры, хотим пожелать приятного чтения с книгами издательства Сретенского монастыря. Всего хорошего!
– Спасибо. Что ж, homo legеns – человек читающий – это человек верующий. Верующий не читающий – это абсурд. То есть человек верующий, homo credеns – это homo legеns. Читайте хорошие книги, перечитывайте хорошее, что читали уже, и дочитывайте то, что не читали еще никогда. Мир вам и побольше веры. Веры и радости.
Память благоверных князей Даниила Московского и Александра Невского (14 октября 2015г)
В прямом эфире на радиостанции «Радонеж» протоиерей Андрей Ткачёв.
Образованные миряне — это сила, слава и богатство Церкви. Если смотреть на Церковь только как на учреждение, которым заведуют священнослужители разных рангов — от высших до низших, а люди — это просто, так сказать, некий фон, массовка и зрители в зрительном зале, то, безусловно, мы натворим много ошибок и они уже, на самом деле, натворены в истории, потому что мысли эти посещали некоторые буйные головы, и так многим казалось.
Итак, Церковь в равной доле состоит из мирян и духовенства, и доли эти равны не в смысле количества — мирян больше, а в смысле общего царского священства. У нас есть некое общее царское священство. Мы — люди, взятые в удел, чтобы возвещать совершенство Того, Кто нас позвал из тьмы в чудный Свой Свет, и мы все с вами священники. Священство наше заключается в исполнении воли Божией, в молитве, творении заповедей, в близости ко Христу. Образованные миряне — это, повторяю, слава Церкви, и Первый Мирянин Церкви — это Господь Иисус Христос, Который Архиерей, конечно, вшедший со Своею кровью во святое святых, ходатайствующий пред Отцом за человечество, не имеющий нужды о Своих грехах приносить жертвы, а потом о людских, будучи безгрешен, бесскверный, отлученный от грешников, но Он же и Мирянин, потому что Он воссиял не от колена Левитского, а от колена Иудиного, которое не приближалось к алтарю и жертвеннику. Он священствует Собою, приносит Себя в жертву на кресте, совершает Голгофскую Мистерию — жертвоприношение за грехи всего человечества, но Он не Священник в традиционном классическом понимании. В классическом понимании, по образу жизни, Христос — Мирянин. И Он приходит в храм как простой человек, как мирянин, отдаёт должное священству и начальству как мирянин. Например, известное место из Евангелия от Матфея, где пришли сборщики на храм и Петра спрашивали: «А ваш Учитель даст подать?» Христос говорит: «Конечно, дам. Хотя мы свободные сыны, подати берутся с чужих. Однако заплатим, чтобы они не смущались». И Пётр тогда поймал рыбу, нашёл во рту у неё статир и отдал за себя и за Учителя. Т.е. Он платит подать, Христос подчиняется переписи, кстати, что очень важно. У нас столько копий было сломано по поводу разных переписей, разных кодов, разной подчинённости государству, мы в этом всём усматриваем некое антихристианское ущемление свободы — и правильно, здесь есть чего бояться. Но Христос, родившись, сразу подчинился переписи и, собственно, Его рождение в Вифлееме Иудейском произошло благодаря тому, что Мать поехала в Вифлеем и там подверглась переписи, встала на учёт с Иосифом, и там родила Сына, Первенца, Единственного Своего, Спасителя Мира, о Котором сказал Ей Архангел: «Назовёшь Его Иисус, Он спасёт людей Своих от грехов их».
Итак, Христос — главный Мирянин Церкви, я это о том, что миряне ничем не умаляны перед священством. Конечно, мирянин не может одеть на себя ризы, зайти в алтарь и отслужить службу, но мирянин имеет свой голос, свою веру, свою благодать, он крещён, миропомазан, он участник алтаря, таинств, жертвенника Нового Завета, к нему нужно прислушиваться, его мнение нужно считать, его молитва может быть чудотворной. Мы знаем множество людей из истории Церкви, которые не были посвящены в сан, однако они великие чудотворцы. Например, все великомученики известные — Георгий, Дмитрий, Варвара, Екатерина — это люди гражданского чина, к которым обращаются с молитвами и священники и архиереи, достойно и праведно считая их выше себя. Поэтому наступило время, чтобы наши миряне были как можно более образованы, чтобы они знали Литургию. Что, собственно, нужно учить? Учить нужно сначала Литургию — службу: из чего она состоит, как она располагается, как она сложилась, какие исторические этапы она прожила в своём формировании — чтобы вам служба была понятна и любима, чтобы она пролетала мимо вас как весенний ветерок, чтобы вы не томились на службе, а любили её и наслаждались в ней как рыбы в море. Потом, безусловно, нужно изучать Священное Писание, которое является сердцевиной церковного сознания и духовной жизни. Писание — это бьющееся, непрестанно сокращающееся сердце, качающее кровь по организму. Литургика, Писание, потом, пожалуй, церковная история — для того, чтобы понять масштабность Божиего промысла на обширных исторических пространствах: как Бог действовал с народами, церквями, царствами, империями, как Он действовал в отдельной жизни и в жизни целых поколений — чтобы таким орлиным взглядом обозреть это громадное поле церковной истории и напитаться уверенностью в том, что Бог командует миром. Миром командует, дорогие братья и сестры, Бог и только Бог. Этот тезис оспаривается: сегодня люди говорят, что миром правят — если Бога в учёт не брать — любовь, страх и голод. Можно тасовать эти три понятия — что-то первое, что-то второе, что-то третье. С Богом начинается несколько другое, потому что уже появляется любовь Божия, страх может и