нём, попробуй понять, что он сделал, что мог бы сделать, и ты поймёшь, что это люди разной весовой категории, у них разная функция и миссия в истории. Поэтому всё может быть. У меня нет никакого сомнения в том, что множество наших современников будут святы, из тех, кого мы знаем и не знаем. Каких-то праведников неизвестных, по монастырям, допустим, по провинциям живущих, каких-то людей, которые совершают ежедневные подвиги в области науки или медицины или молитвы. Это касается и власти. Я думаю, что есть люди, которые точно не будут святыми, и мы их тоже знаем, но о них мы специально говорить не будем. А есть люди, которые могут занять такую важную нишу в истории и в сознании людей, что потом мы скажем: «Ничего себе! Я жил при этом человеке». Т.е. целая эпоха будет называться его именем. В этом нет ничего удивительного, это правильно и хорошо. А те, кто «тявкают» и «мявкают» против этого всего — это люди с защемлённой гордыней. Им как пальчик в дверях защемило — какой-то нерв гордый защемлён, и они «тявкают» и «мявкают», потому что сами из себя они ничего не представляют. Поэтому на собачий лай караван обращает внимание минимальное: собаки лают, а караван идёт. Так что всё ещё будет, всё будет хорошо. Христос Воскресе!
— Здравствуйте. Существует представление Библии о том, что Вавилонская башня стала исходным моментом формирования последующих различных языков, которые постепенно трансформировались в современные языки. Мне кажется, это противоречит классической теории языкознания, которая говорит совсем о другом. Я имею ввиду индоевропеистику и т.д. Связано ли это каким-то образом или это просто, так сказать, совершенно независимые друг от друга вещи?
— Сравнительное языкознание, безусловно, говорит нам больше о языковом древе и о родственных языках, о их смешении, разделении, нежели история Книги Бытия о Вавилонском столпотворении. Я бы хотел вам сказать, что чтобы не понимать друг друга — перестать понимать друг друга, не нужно вдруг говорить на разных языках. Сплошь и рядом люди, говорящие на одном и тот же языке, не понимают друг друга. В семье, например, поссорились муж и жена или дети с родителями — они имеют разное мнение о жизни. И ты ему говоришь: «Это белое, это хорошо». А он говорит: «Это плохо, это чёрное, это глупость». Ты ему говоришь: «Туда нельзя ходить: там плохо, там опасно, там страшно, там грязно». Говорит: «Нет, туда можно ходить: там хорошо, там чисто и прекрасно». И мы сплошь и рядом говорим на разных языках, даже будучи носителями одного и того же языка с лингвистической точки зрения. Я думаю, что Вавилонское столпотворение в духовном смысле не являлось филологической катастрофой, при которой вдруг появились сами собой разные языки, разная лексика, разная грамматика, и люди стали вдруг просто говорить на разных языках. Это было некое помрачение ума, при котором люди не понимали друг друга. Хотя если брать связь этого события с Пятидесятницей, то между ними полагается прямая зеркальная зависимость. Во время Пятидесятницы Дух Святой, сошедший на апостолов, дал возможность апостолам говорить о Христе на любом языке, хотя они этих языков не учили. Это был подарок Духа Святого — знание всех языков. Ну не всех, а тех, которые в ближайшем соприкосновении с областью Палестинской. Соответственно, можно говорить о том, что при Вавилонском столпотворении люди потеряли возможность говорить о главном. У них был «сбой в программе»: они перестали понимать друг друга в разговорах об Истине и перестали говорить о ней правильно. В этом смысле Пятидесятница — это восстановительное Таинство, при котором мы получили возможность говорить об Истине на разных языках. Так что особого конфликта между филологией и Книгой Бытия нету, потому что Книга Бытия не посвящена решению филологических вопросов. Она очень бегло, буквально в одной строке сообщает нам о неком грандиозном порыве древнего человечества — создать башню до неба. Она говорит нам, что Бог воспрепятствовал этому, смешав языки, внедрившись в сознание. Он, по сути, сделал что-то такое: дал им возможность реализовать свои какие-то такие тайные помыслы, Он снял с них какие-то, может быть, заградительные барьеры, и они обезумели от гордых своих мечтаний и перестали понимать друг друга, и общее дело расстроилось. Вот, собственно, вкратце то, что я об этом думаю. История Вавилонского столпотворения далеко выходит за пределы какого-то такого наивного рассказа. Вот какие-то люди… Что они, странные что ли? — Построить башню до неба. Что они, были глупее нас, не понимали что ли, что до неба всё равно не долезешь, как бы высоко не строил? Они же не были дураками. Они что-то делали, до конца мы не знаем даже что. Интересно, что когда Питер Брейгель рисовал недостроенную Вавилонскую башню на своей известной картине, а потом творцы Евросоюза строили в Брюсселе главное здание — штаб-квартиру Евросоюза, то они повторили чертёж и контуры недостроенной башни Питера Брейгеля. Т.е. Евросоюз — это недостроенная Вавилонская башня. И вот видите, как на наших глазах эта башня… Она вроде строилась, строилась — мы же наблюдали за этим: общая валюта, шенгенская виза, перетекание капиталов и труда — всё у них вроде. На разных языках они разговаривают, но прекрасно понимают друг друга. И вдруг — оп! — опять сбой в программе, и башня опять недостроенная, опять стоит и опять смятение народов, и народы разбегаются в разные стороны. Вот примерно так и нужно думать об этом. Т.е. в филологии ничего не изменилось, а в психологии многое поменялось. Так что я за то, чтобы искать ответы не только в филологии, но главным образом в пневматологии — в духе человеческом, и в психологии — в его душевных движениях.
— Здравствуйте, батюшка. Я бы хотела такой, шкурный вопрос задать. В общем, ситуация такая жизненная, когда жила как во сне — что называется, а потом вдруг проснулась и поняла, что я, в принципе, должна была активно действовать там как главный человек в ситуации, а получается, что там всё развалилось. И сейчас всё равно приходится активничать уже поневоле, как вы тогда говорили, что Господь жезлом Своим двигает нас туда, куда нужно. Однажды я услышала, что каждый человек отвечает за себя сам, ты не отвечаешь за другого человека, но если он был с тобой на пути и он был слабее тебя, то ты будешь за него отвечать. Вот насчёт того, за кого мы должны отвечать, прокомментируйте пожалуйста.
— Тут много вариантов. Например, если вы учили кого-то грешить, то вы каким-то образом будете отвечать за него. Вот наркоман говорит: «Я сам с наркотиков слез, но я за время своей наркоманской жизни подсадил на наркотик не один десяток человек. И далеко не все из них «спрыгнули», а некоторые уже и покойники. Я буду за них отвечать?» Ну, мил человек, конечно, ты будешь отвечать за тех, кого ты подсадил на злодейское зелье. Или, допустим, капитан на корабле. Почему он должен последним покидать тонущее судно? Почему ему нельзя быстро первому за борт прыгнуть, крикнув «спасайся, кто может»? — Сигнул с кругом спасательным и «до свидания». Не может. Он должен последним покидать корабль. Утонешь — утонешь, но ты, пожалуйста, последним с него сойди. Это почему? Потому что он в ответе за тех, которые сидят у него за спиной в своих каютах. Отвечает за, например, пассажиров, водитель. Если он ошибся, заснул за рулём, если он выпил, не выспался и сел за руль в далёкую дорогу… Он отвечает за людей? Отвечает, конечно. Конечно же, в нашей жизни вопросы ответа за других людей лежат на плечах всех людей, каждый из нас за кого-то ещё отвечает. Допустим, преподаватель: разве он не в ответе за своих учеников? А разве мать с отцом не в ответе за своих детей? Конечно, в ответе. Разве начальник какой-нибудь, допустим, начальник области, не в ответе за жизнь в области? Любую возьмите область Российской Федерации и вы вдруг заметите: вот здесь заводы работают, люди весёлые, заборы покрашенные, свет горит по вечерам вдоль трассы; пересекаешь границу области: фонари не горят, на дорогах начались ямы, заборы перекошенные, какие-то шальные люди ходят по обочинам. А что такое, почему? Одна и та же климатическая зона, одна и та же страна, одна и та же рублёвая зона, и там и там на русском языке разговаривают. — Там есть хозяин, а там нет хозяина. Т.е. там вор, а там хозяин. И сразу начинается совершенно другая картина. От человека очень многое зависит. Это, конечно, в каких-то таких абсолютных категориях: «Ты будешь отвечать только за себя». Да, конечно, в каких-то абсолютных глубинных категориях твоя личность, твоя душа, твоя неповторимость будет перед Богом стоять. Но на протяжении всей своей жизни ты действовал каким-то образом на людей: ты кого-то отравил своими грехами, кого-то соблазнил своими пороками, кого-то, наоборот, потянул вверх за собой вслед — сам начал выкарабкиваться и кого-то потянул за собой. Ну конечно, мы отвечаем друг за друга. Я не знаю ни одной такой стерильной ситуации, при которой человек мог бы сказать, что это вообще не мои проблемы, я тут не при чём. На самом деле, мы каким-то образом все при чём. Все. Поскольку ваш вопрос был несколько абстрактен, принципиален — он так вообще был задан, то и ответ мой вообще. Мой ответ вообще звучит так: мы за время жизни спутываемся душами со столь многим количеством людей вольно или не вольно, что нам потом придётся давать за жизнь ответ и мы с удивлением обнаружим, что мы повлияли на огромное количество людей, хорошо или плохо. И мы начнём показывать пальцами друг на друга: «Это он меня научил, это он мне так сказал, это он мне дал совет, это вот с него спрашивайте». Это не простая вещь. Поэтому отношения с людьми должны быть очень осторожными, случайно сказанное слово может потом всю жизнь человеку изменить. У Достоевского есть такое: «Помните, мы тогда за обедом разговаривали и вы мне какую-то историю рассказали? Вот я тогда веру-то и потерял из-за вашего словечка». — «Помилуйте, да мы же тогда обедали, мало ли чего за обедом не скажешь». — «Вот вы тогда обедали, а я тогда веру потерял». Вот так ляпнешь чего-нибудь, не дай Бог, и всё, и оно пошло жить дальше — то, чего ты ляпнул, и ходит по вселенной без твоей помощи. Так что как же можно сказать, что мы ни за кого не отвечаем, если мы на самом деле за всех отвечаем? За всех, если уж так, по-крупному.