сем необходим и прост. Вода — самое простое вещество. Молекула воды — это два атома водорода и один атом кислорода. Но это всё равно сложное существо. А Бог не имеет никакой сложности в Себе, это Простое Существо, не состоящее из некоторых частей, т.е. Оно совершенно беспримесное, чистое. «Море Сущности», — как говорил Василий Великий. Всё, с чем мы в жизни сталкиваемся — это сложное: любая одёжка наша состоит из подкладки, внешней ткани, ниток и т.д. Вот гляньте вокруг себя: любой стакан, любой стол, любой мобильный телефон — и вы поймёте, что всё это сложное. На свою собственную руку гляньте: ваша простая рука на самом деле очень сложна, потому что в ней есть масса капилляров, кожный покров, потно-сальные железы, мышцы, ногти и т.д., — это, вообще, сложнейшее явление. Т.е. мы с простыми вещами не сталкиваемся, на самом деле. Простые вещи — они все умозрительные. Бог есть абсолютно Простое Существо, в Нём нет никакой сложности.
— Добрый вечер, батюшка. Вы говорили о том, какое образование у нас получали дворяне, что были поклонники и французов, и немцев. Мы знаем, что Радищев, которого долгое время называли просветителем, тоже получал образование за границей. Что вы думаете по поводу этой исторической фигуры?
— Я как-то к Радищеву не имею такого какого-то сердечного чувства. Знаете, обычно читаешь, изучаешь то, что любишь. Полюбишь, потом читаешь, а если не любишь, то и не читаешь. Не любя, читают только тогда, когда нужно сдать экзамен, а я уже из этого возраста вышел, поэтому читаю только то, что люблю. Радищева я как-то не люблю, у меня к этому его памфлету — «Путешествие из Петербурга в Москву» отношение какое-то сложное. Пушкин, например, говорил, что произведение откровенно слабое. Напыщенное, слабое произведение. Как-то мне кажется, что оно такое и есть. Потом, сама фигура, его жизнеописание меня ни на что не вдохновляет, никакого восторга он во мне не рождает. Если я не ошибаюсь, он закончил жизнь самоубийством, вот это жалко. Ну мало ли было талантливых людей, которые прожили жизнь «коту под хвост»? Барков, ученик Ломоносова — автор стыдобушных стихов… Как говорят: «Жил грешно и помер смешно», — в пьяном виде утонул в выгребной яме. Мало ли там таких было… А XVIII век, вообще, был характерен такой беспутной жизнью и беспутной смертью огромного количества талантливых людей. Люди были талантливые и сердце у них было благородное, чего-то они хотели от жизни, что-то пытались в ней менять, но толком не знали что, и как-то заканчивали так несчастливо, некрасиво. Вообще, весь этот XVIII век — это интересный период жизни, его стоит изучать. В общем, по Радищеву: сердце моё молчит при имени Радищев. Сердце моё поёт, например, какую-то грустную песню при имени Баратынский или Тютчев, моё сердце бьёт в барабаны, когда я слышу имя Кутузова или Багратиона, и сердце моё молчит, когда я слышу имя Радищев.
Братья и сестры, закончим тем, с чего начали: мы завтра совершаем память Собора преподобных старцев Оптинских. Кто бывал там, пусть обновит в сердце память о посещении святой обители, а кто не бывал там, пусть озаботится вопросом: «А когда ж я в Оптиной побываю?» — и как-нибудь решит в ближайшие месяцы и годы этот вопрос и постарается посетить эту удивительную обитель, в которой горело столько ярких светильников и ныне горят, потому что там молитва не прекращается. Кто знаком с письменностью Оптинских старцев — воспоминаниями о них, поучениями их — пусть обновит в своей памяти прочитанное, а кто не знаком с этим, пусть озаботится тем, чтобы прочитать, например, прекрасные поучения старца Варсонофия Оптинского — удивительно интересные, прекрасные поучения старца Нектария Оптинского, прекрасные поучения незабвенного Амвросия. Кстати говоря, если у вас есть дома «Братья Карамазовы» Фёдора Михайловича Достоевского, найдите в первом томе главу «Русский инок», почитайте про Алёшу Карамазова, про старца Зосиму, про то, как старец провонял, почитайте также и завещание старца Зосимы монашествующим и мирянам. Это те литературные страницы, которые выходят далеко за пределы чистой литературы и уже превращаются в святоотеческие писания. Это чисто духовные писания. Есть мнения, что старец Зосима был частично списан с Амвросия Оптинского. Так это или не так — пусть спорят литературоведы. На самом деле, Достоевский сам был в Оптиной неоднократно, и считал это место одним из лучших на земле.
Молитвами Оптинских старцев Милосердный Бог да помилует Россию и всех верующих людей, живущих в ней! Господь да укрепит нашу святую Церковь, власти и воинство! Всех лётчиков, над Сирией летающих, да вернёт домой живыми! Всех нас да укроет ризою Своею честною! Аминь. До встречи.
О последнем Государе (18 ноября 2015г.)
Второе десятилетие XXI века обещает пройти под знаком интереса к имени и страданию последнего русского Царя Николая и его семьи. Опять разговоры в прессе, интерес к останкам, экспертизы, споры и прочее. Это хорошо, поскольку человек забывчив: события прошлого года при нынешнем переизбытке информации он помнит с трудом. Тем более события вековой давности для него подобны ровесникам египетских пирамид. Но Государя Николая забывать нельзя. Всё без малого столетие, протекшее со дня его убийства, прошло под знаком именно этого злодеяния. Осмеянный и оболганный, кажущийся проигравшим, государь-мученик должен войти во всенародное сознание как один из ближайших Небесных помощников.
Итак, опять экспертизы, сомнения в подлинности останков, газетная полемика. Действительно, при всей любви народа к мощам святых угодников, при всем почитании Царя-мученика, Петропавловский собор Петербурга не стал местом паломничества. Ганина яма – да. Екатеринбургский собор «на крови» с местом расстрельной комнаты – да. А Питерские останки – нет. То ли народный дух сомневается в чем-то, то ли время не пришло. Надо или развеять сомнения, или дать новые ответы на старые вопросы. И в этом отношении у меня есть одна мысль.
Мысль простейшая. Нужно попросить самого венценосного мученика откликнуться на наши недоумения, подать знак или голос, как это бывает со святыми. Мы зовем, они слышат. Мы просим, они исполняют просимое. Стоит по разным храмам (может, и всем вообще без исключения) нашей земли пропеть акафист, отслужить молебен, совершить бдение и навострить ухо. Не будет ли от Небес ответа?
Вопрос вовсе не только в подлинности или сомнительности останков. Вопрос в судьбах мира и той роли, которую играет Россия в этих судьбах. Очевидно, земля шатается под ногами, как пьяный. Очевидно, общество потребления на идейном уровне изжило себя. Прежние смыслы превратились в абсурд. Идея земного рая сдохла и завонялась. И мастера извлекать прибавочную стоимость из печатания зеленой бумаги и из вдыхаемого воздуха опять будут баловаться войнами, потому что война всё спишет. Людей массово оболванят и развратят, а потом массово уничтожат без жалости, как убивают скот. Вот и весь фокус под названием «всемирное торжество демократии». Всё! Весь фокус именно в этом. И Россия ввязана в эту бесчестную мировую игру на правах того, кто должен смешать шулерам карты. Страстотерпче Царю Николае, моли Бога о нас!
Он ушел из жизни в образе побежденного. Его и поднесь в этом обвиняют. Сплоховал, отрекся, не употребил силу и власть и так далее. Кто не смущался умом, кто не повторял слова «Ходынка», «Распутин», «ненужная война»? И вопросов действительно много. Они не снимаются. Однако Государь победил. То, что он победил, стало очевидным уже после гибели, да и то не для всех. Он не стал царем в изгнании, каковых в истории многое множество. Он стал «гражданином Романовым» при бесчестном и насквозь гнилом Февральском заговоре-предательстве. А потом при Ленине, Свердлове и Троцком стал жертвой вместе с семьей и челядью в тот же день, в который истек кровью исколотый заговорщиками Андрей Боголюбский. И так – через кровь и унижение – вошел в покой и славу.
Государь не стал никаким искупителем, как говорят о нем те, кто от большой любви примешивают к истине собственные фантазии. И он не взял на себя грехи всего народа. Последующие события показали, что каждая овечка была повешена за свой хвостик – каждый пил личную горькую чашу и все сообща – общую. Дай Бог, чтобы хотя бы грехи императорского дома Романовых Царю удалось отмолить. Ведь и грехов, и ошибок много. Но он стал ходатаем за весь свой народ, от которого не отрекся, и, судя по всему, сила его ходатайства в наши дни обещает стать очевидной для миллионов. Страстотерпче царю Николае, моли Бога о нас!
Раньше нас святость государя познали и признали сербы. Первый в мире храм Николаю с семьей возвел на Охриде святой Николай Сербский. И это потому, быть может, что сербы как никто больше знают: можно проиграть, но выиграть. Проиграть – и в то же время победить. У них самих павший на Косовом поле князь Лазарь назван великомучеником, а свет проигранного Косовского сражения полтысячи лет освещал народу путь к свободе. Если дух не сломлен, значит, ты победил. Нашего царя Николая тоже называют великомучеником. Например в Зарубежной Православной Церкви.
Он победил. Победил, потому что дотерпел до конца. Потому что не отрекся, потому что теперь он во славе и имеет власть за нас молиться. Проиграли его палачи, которые ныне во аде, которых имена заклеймены, а оставшиеся памятники выглядят постмодернистским абсурдом. И мы можем призывать имя царя в сонме призываемых святых своих сродников. Призывать так же и отдельно, с особой надеждой, поскольку кто-кто, а он прекрасно знает, что с нами всеми недавно было; понимает, что сейчас есть, и видит, что может быть в будущем. Страстотерпче царю Николае, моли Бога о нас!
2018 год будет годом столетия со дня мученической кончины последнего Государя. Слышите, не годом футбольного чемпионата мира, имущего пройти в России, а перво-наперво юбилейной памятью невинно пролитой крови. Во-первых, дай Бог до этого года дожить. Во-вторых, дай Бог дожить не так, как сейчас живем, а лучше. Лучше – значит внимательнее, милостивее, молитвеннее, чище и тише. Дай Бог, чтобы великое множество российских граждан открыло за это время для себя тяжелейшую и противоречивую историю прошедшего века. И чтобы среди многих исторических имен имя Государя было тоже узнано одними, вспомянуто другими, полюблено же и теми, и теми.